– Это Воко Бош, – представил его Ндай. – Старейшина шаманов бакуба – народа, который живет к западу отсюда.

Шарлотта заметила проблеск острого ума в глазах мужчины. Его одежда и манера держаться были далеки от того, чего она ожидала от шамана, которых многие в этих краях до сих пор наделяют волшебными свойствами. Его спокойный взгляд обежал шатер и остановился на Дисанке и ее младенце. Обернувшись, старик резко позвал кого-то сквозь полог шатра.

Ндай объяснил:

– Я встретил шамана и его ученика, когда они подъезжали к нашему лагерю на пикапе. Он отправился в наши края еще два дня назад, привлеченный слухами о великой болезни – той, что распространяется по лесу и поражает как людей, так и сами джунгли.

– Выходит, нечто подобное происходит и в других местах, – заключил Джеймсон.

– Судя по всему, – подтвердил Ндай. Глаза его сверкали от беспокойства. Командир отряда КИОП вырос здесь, в Конго, но какое-то время учился в Англии, где получил диплом по антропологии, и в речи его проскакивали намеки на британский акцент. – Несмотря на разнообразие племен и враждующих группировок, эти джунгли – очень эффективное средство коммуникации. Так было всегда. Передающиеся из уст в уста новости быстро распространяются по лесу.

Шарлотта подступила ближе.

– Но почему этот шаман приехал именно в наш лагерь?

– По его словам, он искал подтверждения присутствию какого-то древнего врага. С которым его народ сражался в незапамятные времена. Он уверяет, будто…

Снаружи громыхнул гром, оборвав Ндая на полуслове. Налетел порыв ветра, встряхнув ткань шатра.

– Хватит! – резко бросил Джеймсон, когда порыв стих. – У нас нет времени на всякую галиматью.

Шарлотта вытянула руку, желая дослушать – не то чтобы она сама верила в нечто подобное, но если это позволит Бенджи выиграть чуть больше времени, чтобы вернуться в лагерь, то только к лучшему.

– Мы должны его выслушать. Коренное население Конго живет в этих лесах многие тысячелетия. Если они обладают хоть какими-то знаниями касательно того, что здесь происходит, то нам не следует сбрасывать их со счетов.

Ндай был явно с этим согласен.

– У африканских племен есть устные предания, уходящие в настолько далекие времена, что в них уже размывается грань между историей и мифологией.

Шарлотта кивнула. Перед приездом сюда она много что успела прочесть о прошлом Конго. Самые ранние местные обитатели – пигмейские племена – появились здесь еще во время позднего палеолита, около сорока тысяч лет тому назад.

В шатер ворвалась крошечная фигурка, но это оказался не пигмей, а совсем юный парнишка, лет двенадцати или тринадцати – насквозь промокший, в заляпанных грязью сапогах, в одних лишь шортах и футболке, с синим рюкзаком «Дженспорт». Он быстро заговорил с шаманом на диалекте, который был Шарлотте незнаком, протягивая тому какой-то увесистый продолговатый предмет, завернутый в плотную ткань.

– Это Фарайи, – представил его Ндай. – Племянник и подмастерье Воко Боша.

Шаман взял у него сверток, положил себе на колени и развязал его. Внутри обнаружилась резная деревянная маска – наверное, погребальная, – затейливо украшенная раковинами, слоновой костью и окрашенными зернами, а также паутиной утопленных в дерево тонких железных прожилок. Несколько более ярких металлических прядей – судя по всему, золотых – очерчивали брови и ресницы. Это был настоящий шедевр туземного ремесла, однако сюжет оказался довольно необычным.

Хотя черты лица на маске, довольно стилизованные, в общем и целом напоминали большинство африканских, вместо какого-либо церемониального головного убора или короны безвестный резчик изобразил нечто вроде куполообразного шлема с узкими полями, выложив его маленькими белыми ракушками – вида скорее колониального, нежели туземного.

Прежде чем Шарлотта успела хоть что-то сказать, Воко приподнял маску, словно крышку, и оказалось, что лежащий у него на коленях предмет представляет собой нечто вроде полого сундучка или шкатулки.

Ндай негромко охнул.

– Это же нгеди му нтей…

Шарлотта бросила на него взгляд.

– Священный ларец бакуба, – объяснил он. – Этот народ славится такими резными изделиями, многие из которых украшают музеи по всему миру. В таких ларцах обычно хранят тукула – ритуальные мази и порошки, равно как и прочие церемониальные инструменты, использующиеся для исцеления, похорон – словом, все, что имеет большую ценность.

Засунув руку в ларец, Воко вытащил из него небольшого резного идола, которого передал своему подмастерью. Фарайи принял его, словно смертоносную гадюку, осторожно касаясь одними только кончиками пальцев. Блестящее лицо фигурки, вырезанной из какого-то темного дерева, было практически черным, в то время как стилизованный наряд покрывала белая краска, растрескавшаяся и потускневшая от времени. Одежда и тут не выглядела туземной – больше походила на европейский костюм с пробковым шлемом.

«Это, должно быть, человек, изображенный на маске…»

Ндай мотнул на фигурку головой.

– Это ндоп. Обычно такие статуэтки изображают особ царских кровей.

– И кто же это тогда? – спросила Шарлотта.

Услышав вопрос, Фарайи ответил по-английски, продемонстрировав хорошее владение этим языком.

– Это пастух[30].

Шарлотта нахмурилась.

«С какой это стати племени бакуба вырезать фигурку пастуха?»

Она приподнялась на цыпочки, чтобы заглянуть в ларец. Судя по его очевидному возрасту, это был реликт из прошлых веков, наверняка датированный колониальными временами. Дерево тоже выглядело необычно – судя по всему, эбеновое, но с необычными серебряными прожилками, образующими глаза лица, изображенного на крышке.

Под статуэткой в ларце обнаружилась стопка маленьких квадратных бумажных листков, жестких и пожелтевших от времени. На самом верхнем Шарлотта заметила несколько размашистых рукописных строчек.

Когда Воко запустил руку внутрь ларца, наклонив его, аккуратно сложенная стопка сместилась, открыв уголок выцветшего черно-белого фото. Похоже, что и все остальные листки в ней тоже представляли собой старинные фотографии – разве что в самом низу проглядывала сложенная географическая карта.

Прежде чем Шарлотта успела разглядеть что-то еще, Воко выпрямился, перекрыв ей обзор. Когда он повернулся, в руке у него был заткнутый пробкой стеклянный флакон, заполненный каким-то зернистым желтым порошком.

Шарлотта припомнила слова Ндая, что в таких ларцах обычно держат чудодейственные мази и порошки.

«Что же это такое?»

Своими сильными, ловкими пальцами Воко выкрутил резиновую пробку. Протолкавшись через собравшихся, он двинулся к Дисанке, прижимающей к себе младенца. Подойдя к койке, вытряс себе на ладонь немного порошка из флакона. Что-то негромко, но твердо сказал матери, которая поначалу вроде испугалась, а потом принялась кивать.

«Если что, то этот знахарь умеет обращаться с пациентами получше, чем Джеймсон».

– И что же, по-вашему, он затевает? – вопросил педиатр, явно готовый вмешаться.

Шарлотта остановила его, тронув за руку.

– Пусть их.

Она чувствовала, что западной медицине здесь нет места.

Подхватив сына рукой за затылок, Дисанка подняла его личико повыше. Ребенок никак не показал, что сознает происшедшее, не моргнув и глазом.

Склонившись над ним, Воко сдул порошок с ладони ему в нос и на губы. Шарлотта ожидала, что малыш чихнет, но не последовало никакой реакции. Абсолютно ничего не произошло. Дисанка опустила взгляд на своего сына, наверняка молясь, чтобы средство подействовало, однако даже у нее отсутствие какого-либо отклика явно вызвало отчаяние.

Джеймсон скривился.

– Мы зря тратим время. Пускай этот шаман едет с нами, если хочет, но мы сейчас уезжаем.

Не обращая на него внимания, Воко шагнул в сторону, обходя педиатра. Шарлотта предположила, что он вернется к ларцу, но шаман, шепнув что-то своему помощнику, продолжал двигаться к выходу из шатра. Фарайи вернул фигурку в ларец и аккуратно закрыл крышку. Когда мальчик принялся укутывать его тряпкой и убирать обратно в рюкзак, Воко склонился перед пологом шатра, который был оставлен открытым.