«К сожалению, я ничего такого не слышал, — сказал Сарви. — Лоухи всё делает тайно. Именно так поступают демоны».

— Что же это за тайна такая, раз Ханна узнала об этом от мицелия? — отметил я.

«Сеть мицелия всегда будет содействовать тем, кто приносит больше всего разложения, — угрюмо сказал Сарви. — Им нужна смерть, чтобы выживать. Пока ты правишь, те, кто уже мёртв, не могут умереть снова, попав в город Смерти. Когда правили древние боги, смерть могла приключиться с каждым в загробной жизни. Если город падёт, он больше не сможет никого защитить. Именно в этом смысл Каоса, и именно так он приносит ещё больше разложения. Мицелий утверждает, что не интересуется политикой, но он всегда будет поддерживать правителя, который несет еще больше смерти и разрушения».

— Еще одна причина не доверять Ханне, — я сжал и разжал кулак. — Расмус отвел её именно туда, к грибам.

— Ханна не знала, — вставил Калма. — И я сомневаюсь, что Расмус тоже знал. Тот факт, что Ханна и Расмус родственники, ничего не меняет.

— Нет? Она узнала, что у неё есть брат. Это заставило её доверять ему ещё больше.

«Но ведь мы оба видели, что произошло, — сказал Сарви. — Лоухи пыталась убить Ханну. Расмус был схвачен, и его полностью контролировала Лоухи. Я не сомневаюсь в том, что Расмус теперь скомпрометирован, но в итоге ему удалось завоевать доверие Ханны, намеренно или нет. Её это шокировало, и мне показалось, что его тоже».

— Судя по выражению твоего лица, Сарви привёл хороший аргумент, — сказал Калма.

Он пододвинул ко мне какую-то книгу.

— В любом случае, Расмус представляет собой угрозу, и теперь, когда он у неё в лапах, сила Лоухи, вероятно, растёт в геометрической прогрессии. Мы все понимаем, что, используя кровь шамана Ильмаринена, а также кровь Расмуса, полудемона и полушамана, она придёт к нам, обладая такой силой, какую мы никогда не видели ранее. Может быть, не сегодня, и не завтра, но она придёт. Расмус с лёгкостью прошёл сквозь твою защиту, Туони. Лоухи тоже сможет это сделать и даже больше.

— Не напоминай мне, — пробормотал я.

Я взял книгу и перевернул её. На переплёте из потёртой змеиной кожи было тиснение в виде странных символов.

— Что это?

— Я решил, что отчаянные времена требуют отчаянных мер, — сказал Калма торжественно. — Точнее отчаянных заклинаний.

Я раскрыл книгу, и моим глазам потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к языку. Я знал эти символы, так как все языки вселенной были заложены в меня с рождения, но мне всё равно потребовалось некоторое время, чтобы уложить их у себя в голове.

— Это дхаркасский язык, — сказал я Калме, захлопнув книгу. — Он бесполезен. Я уже работал с ним раньше. Магия дхаркассцев уступает магии шаманов Верхнего мира, не говоря уже о Лоухи.

«Не то, чтобы я что-то предлагал, — заговорил Сарви, — но у Лоухи есть преимущество в виде крови шамана…»

— Да? — раздраженно ответил я. — И?

«У тебя тоже есть доступ к крови шамана», — сказал Сарви.

— К какой ещё крови шамана у меня есть доступ?

— Ханна? — удивленно сказал Калма. — Если она и обладает какой-то магией, то она об этом не знает.

Я сощурил глаза и посмотрел на Сарви.

— Так что ты всё-таки предлагаешь? Лоухи получила доступ к магии Ильмаринена, выпуская из него кровь. Я может быть и жестокий, но я не собираюсь делать этого со своей женой.

«Я совершенно точно этого не предлагал, сэр, — быстро продолжил Сарви. — Я имел в виду, что вам не следует списывать её со счетов. В ней течёт кровь Торбена, так же, как и в Расмусе. И хотя Расмуса и обучал Торбен, это не значит, что Ханна не сможет чему-нибудь научиться».

— И кто будет её обучать? — спросил я. — Разве я похож на шамана, мать его?

«Может быть, ей вообще не нужно никакое обучение, в том смысле, в котором его понимают шаманы? Чем дольше она находится в Туонеле, тем больше её способности будут проявляться. Я это вижу, и я знаю, что вы тоже видите. Изменения в ней. И то, что она постепенно перестает быть… смертной. На вашем месте я был бы очень осторожен. В один прекрасный день её гнев может быть направлен на вас».

Я засмеялся.

— Ох, Сарви. Разве ты не знал, как сильно заводит меня её гнев?

Комната погрузилась в тишину. Кажется, я умел заставить своих соратников почувствовать себя неловко.

Калма поднялся на ноги, тяжело вздохнул и взял книгу.

— Я возвращаюсь к кульману.

— Забудь о нём, — сказал я ему. — Я знаю, что должен сделать. По крайней мере, сейчас. И это не связано с Ханной.

Они, кажется, не понимали, что никто из нас не мог на неё полагаться пока я не мог ей доверять.

«Так каков ваш план?» — спросил Сарви и снова взмахнул хвостом.

Я поднялся на ноги и упёрся руками в стол.

— Пришло время призвать мою Сумеречную сущность.

— Сейчас? — тихонько вскрикнул Калма. — Сейчас самое неподходящее время для того, чтобы играть с тенями, Туони.

— Судя по тому, что вы сказали, подходящее время никогда уже не наступит. Послушайте, я осознаю все риски, особенно учитывая тот факт, что Лоухи становится всё более могущественной. Но если я призову свою Сумеречную сущность, это будет отвлекающим маневром. Мы сможем выманить наружу повстанцев, а также Лоухи, Расмуса, бродяг, и всех, кто, мать его, поддерживает восстание. Я объявлю Состязание костей, где Туонен будет судьёй, и где я продемонстрирую новую королеву. Моя Сумеречная сущность будет с ней рядом, а я буду наблюдать со стороны. Это один из тех многочисленных примеров, когда моя Сумеречная сущность может быть полезна.

— Мне это не нравится, — сказал Калма, покачав головой.

«Мне тоже», — сказал Сарви.

— Отчаянные времена требуют отчаянной магии, — сказал я, выпрямившись. — Как говаривал один старик.

Я прошёл мимо них в сторону двери.

— А теперь, прошу меня извинить, но я должен сделать это один.

Я вышел из комнаты, прошёл несколько лестничных пролетов и оказался в Библиотеке туманов. Её дверь была, как всегда, заперта и находилась под магической защитой. Я провёл перчаткой по резьбе в виде черепов посередине двери. Раздалось знакомое шипение — звук открывающегося гигантского замка.

Я проскользнул внутрь, темнота рассеялась, и зажглись светильники, осветившие огромное пространство. На меня, как всегда, накатила энергия, заставившая руны на моём теле завибрировать. В Библиотеке туманов всегда было так много духов и следов разных душ, живших в разное время, что воздух был наполнен ими, точно пылинками. Множество завес пересекались друг с другом, из-за чего здесь появлялось очень много мёртвых, которые не хотели быть мертвыми. Это были беспокойные духи, которые вечно на меня злились. Они думали, что раз уж я Бог смерти, то именно я несу ответственность за их гибель. Спорить с ними было бесполезно.

Я начал отмахиваться от пылинок руками, игнорируя их возмущенные крики.

Раута, моя железная собака, которая лежала на полу, покрытом коврами, подняла голову. Она посмотрела на меня, воодушевленно заскулила и завиляла хвостом, который тяжело застучал по полу. Даже тогда, когда я чувствовал, что моя семья, или весь этот долбаный мир, не понимают меня, Раута всегда была рада меня видеть.

Собака выполняла одну очень важную работу — охраняла Книгу рун, которая парила в воздухе прямо над ней. Даже если бы Раута не была здесь, книгу было бы невозможно взять, но предосторожность никогда не была излишней. В Книге рун заключалась вся магия мира, большую часть которой не понимал даже я, и я был склонен предполагать, что, если бы она попала не в те руки, вся ткань мироустройства распалась бы на лоскуты.

— Ты ведь хорошая собака, правда, Раута? — сказал я ей, сев на корточки рядом с собакой и погладив её.

Собака радостно высунула из пасти свой чёрный язык и лизнула мою руку.

— Такая хорошая собака, — снова сказал я и выпрямился.

Книга рун парила прямо передо мной. Я взял книгу из воздуха. Она была тяжелее, чем казалась. Я начал перелистывать её у себя в руках и тут же почувствовал, как слова заструились из её страниц, поднялись по моим рукам и обосновались в пульсирующих серебряных линиях. Все боги были восприимчивы к магии, но мы не были шаманами. Мы должны были учиться магии, и мы не всегда могли о ней попросить. Книга рун рассказывала нам только то, что нам надо было знать.