Она послушно замолчала и сердито посмотрела на сына. Тот откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу и, вытащив карандаш из-за уха, принялся его теребить.

– Майкл, за те полтора года, что ты учишься в университете, я никогда не интересовался твоей учебой, – начал Алексей Михайлович. – Я думал, ты взрослый парень, и считал это неуместным, тем более ты дал нам слово окончить вуз. Но теперь я понимаю, что ты еще ребенок и за тобой нужен глаз да глаз. Не зря твоя мать называет тебя мальчиком.

Михаил почувствовал, как кровь бросилась в голову. Он непроизвольно стиснул челюсти до скрежета зубов. Он терпеть не мог, когда отец разговаривал с ним снисходительным тоном и называл ребенком.

– Я сегодня был на мероприятии в одном университете. Там было много педагогов, профессоров и прочей преподавательской братии из различных вузов, – продолжил отец. – И там наконец-то я познакомился с деканом твоего факультета. – Он сделал паузу, встал из-за стола и, заложив руки за спину, принялся ходить по кухне туда-сюда, как делал всякий раз, когда разговаривал о чем-то серьезном.

«Так вот в чем дело!»

Михаил бросил взгляд на мать, как будто искал у нее поддержки. Та же нервно постукивала кончиком ножа по столу, наблюдая за мужем.

– Представляешь, Андрей Владимирович кинулся со мной обниматься, когда услышал мою фамилию и узнал, что ты мой сын! – с усмешкой воскликнул отец и, заметив недоумение на лице Михаила, продолжил: – Вот и я опешил. С чего бы незнакомому мужику встречать меня как старинного друга? Естественно, я решил поинтересоваться и сказал: «Вы, наверное, знакомы с моим сыном?» – Отец остановился и снова посмотрел на него. – И ты знаешь, что он сказал?

«Представляю, что он ему наговорил».

Вопрос «что?» в данной ситуации был неуместен. Михаил промолчал и вперил взгляд в свисающий со стола край белоснежной скатерти, повторяя глазами узоры на ее ткани.

– Так вот, твой декан мне ответил: «Знаком – не то слово. Он мне уже как родной. Ваш сын бывает в моем кабинете чаще, чем я сам», – отец сымитировал голос Андрея Владимировича.

«Черт», – мысленно выругался Михаил и посмотрел на отца, тот снова принялся мерить шагами кухню под пристальным наблюдением жены.

Как обычно, в такие минуты Михаилу до дрожи в руках хотелось рисовать. И, хоть это жуть как не понравится старикам, он незаметно вытащил блокнот, положил его на колени и, делая вид, что весь внимание, украдкой открыл чистую страницу.

– К сожалению, на мероприятии у нас не получилось пообщаться, времени не было ни у него, ни у меня, – продолжил Алексей Михаилович. – Мы обменялись телефонами и договорились созвониться вечером.

В то время как отец расхаживал по кухне в спортивных штанах и футболке защитного цвета, воображение Михаила рисовало его в образе босса итальянской мафии. В сером полосатом костюме, черной рубашке и белой шляпе. Михаил так и видел, как отец вальяжно развалился в большом кресле, положив руки на подлокотники, а позади него в образе телохранителя стояла мама. Черный лайковый костюм облепил ее фигуру, шпильки туфель напоминали острые лезвия. В руках она держала меч, который воткнула перед собой в пол. Ее черные волосы рассыпались по плечам, серо-зеленые глаза метали молнии, а воинственный взгляд предупреждал: «Не приближайтесь к моему боссу».

Михаил принялся выводить линии, перенося изображение из головы на бумагу. Он и сам уже сбился со счета, сколько у него было рисунков с родителями. В каких только образах не появлялись они на страницах его блокнотов. У него даже имелась целая серия картинок под названием «Черная лиса», где мать представала в образе женщины-лисы. По сюжету она служила в полиции и вела охоту на серийного маньяка по прозвищу Призрачный Жиль, которого все считали оборотнем, поскольку он постоянно ускользал от нее. Эта не совсем приятная роль досталась отцу.

– Скажу тебе, интереснейшая и очень долгая беседа у нас состоялась.

Алексей Михайлович посмотрел на сына и, увидев, что тот рисует, взревел, как дикий вепрь.

– Майкл, я с тобой разговариваю о серьезных вещах, а ты занимаешься своими художествами! Сейчас же убери! – Он грохнул кулаком по столу так, что подпрыгнула посуда, а мать от испуга подскочила на стуле.

– Mio Dio[4], – пробормотала она, приложив руку к груди. Она посмотрела на сына, прожигая в нем своим взглядом дыру, и возмущенно всплеснула руками. – Ragazzo pazzo[5].

– Папа, мама, не надо так нервничать, – успокоил их Михаил, от греха подальше засунув блокнот в карман, а карандаш за ухо. – Я вас прекрасно слышу.

Отец оперся на спинку своего стула руками и уставился на него.

– Надеюсь, ты не собираешься отказываться от поездки в Японию? – спросил он.

Михаил нисколько не удивился его осведомленности. Он только открыл рот, собираясь ответить, как в разговор вмешалась мать.

– Вот с этого момента можно подробнее? – Она перевела недоуменный взгляд с мужа на сына. – Что-то я не поняла, о какой поездке идет речь?

– Ему предложили поучаствовать в программе по обмену студентами и поехать на учебу в Японию, – ответил за него отец.

– А ты что? – Мать посмотрела на Михаила.

– Я еще не решил, – ответил он.

– Siete fuori di testa?[6] – воскликнула она и нахмурилась, как грозовая туча.

Отец уселся на свое место и, постучав указательным пальцем по столу, сказал:

– Даже не вздумай отказаться от поездки. Такой шанс выпадает раз в жизни. Только вот я никак не пойму, почему он выпал тебе? За какие такие заслуги? – спросил он. – Твой декан сегодня открыл мне глаза. Оказывается, ты еще тот разгильдяй.

– Что ты имеешь в виду, Алекс? – Выразительные брови матери взлетели к потолку.

– Только то, что у него куча хвостов осталась с предыдущих сессий, а уже следующая на носу, – раздраженно бросил он. – И занятия он пропускает регулярно.

– Dio mio. – Мать в неверии покачала головой и снова обратилась к мужу: – Почему ты мне раньше не сказал, что все настолько серьезно?

– Оставил на десерт, – усмехнулся отец. – Мы с тобой думаем, что он учится, а наш оболтус балду пинает да картинки свои рисует.

– Микеле, ты же умный мальчик, как ты мог допустить такое? – Сложив пальцы вместе, мать энергично потрясла рукой.

«Да, чую, надо валить в Японию, – подумал Михаил. – Иначе теперь они устроят мне “Пилу-10”».

– Родители, вы только не переживайте, я все утрясу, – пообещал он и в тот момент принял решение, которое вскоре перевернет всю его жизнь с ног на голову.

Михаил вытащил из кармана телефон, открыл «Ватсап» и напечатал сообщение Ксении Сергеевне: «Я еду».

– Нахватал долгов, как собака блох, а теперь утрясать собрался, – хмыкнул отец. – Так что с поездкой? – спросил он, с прищуром посмотрев на сына.

– Ну а что тут думать? – Михаил пожал плечами. – Родина приказала, значит, надо ехать.

– Молодец, Майкл, ты принял верное решение. – Отец протянул руку и, глядя ему в глаза, добавил: – Надеюсь, ты нас там не опозоришь.

– Постараюсь, – отвечая на рукопожатие, улыбнулся сын.

– Grazie Dio[7]. – Мама перекрестилась слева направо и расцвела, как азалия в саду Болоньи. – Давайте уже есть, вся еда остыла.

Ужин был в самом разгаре, когда на телефоне Михаила засветилась иконка входящего сообщения.

«Кто бы сомневался. Мишаня, оторвись там по полной, и за меня тоже», – написала Ксения, сопроводив сообщение ухмыляющимся смайликом.

После вынужденной остановки, которая длилась далеко не пять минут, как обещал проводник, поезд наконец-то продолжил путь. К тому моменту, когда он доехал до станции Мацусима, в вагоне, кроме Михаила и Тони, никого не осталось.

– Чет я не понял, мы что, единственные туристы, которые приехали посмотреть острова? – спросил Михаил, оглядываясь на пустынном перроне. – Или сюда не ездят в будний день?