Кто из его знакомых и умеет лечит похмелье, так это Талер. На глазах Геральта тот деловито помешивает ложечкой растворимый кофе три-в-одном, усаживаясь на маленькую табуретку у гаражных ворот. Первое утро октября бьёт холодом им в лицо, и далеко напротив, у границы с коттеджным районом, вспархивает стая птиц, неприкаянным облаком циркулируя между обнажившимися деревьями. Покойно и прохладно здесь, на окраине Новиграда, и на короткий миг сердце даже приходит в норму. Словно напоминает, как должна выглядеть жизнь на самом деле.

Сколько ему понадобится, чтобы снова чувствовать себя живым, а не подделкой под человека?

— Ну, хватит раскисать, — хлопает в ладоши Талер. — В обморок не свалишься?

— Я что тебе, девица какая?

— Смотри, а то твои дружки мне голову открутят. Иди-ка сюда, Геральт. Разжился я тут…

Голубые глаза Талера блестят, как стекляшки у кукол в магазине, и его настрой невольно начинает подзаряжать. С азартом фокусника, извлекающего кролика из цилиндра, он сдёргивает покрывало, и на свет является ржаво-коричневый Мерседес, на вид древний, как сам мир.

— Каков красавец, — любовно воркует Талер, — Тут работы-то на месяц, максимум. Заменим привод, шлифанём корпус, и будет как новенький.

Страсть к старым автомобилям у него, сколько помнит Геральт, всегда напоминала что-то вроде зависимости. Чем сложнее случай, тем легче относится к нему Талер, светясь почти детским восторгом: на взгляд самого Геральта, бедолага Мерседес близок к состоянию металлолома. Корпус местами проеден ржавчиной до дыр, стальные диски покрыты плёнкой, по оттенку близкой к зелени патины… Зрелище плачевное, и обратно пропорциональное Талерову оптимизму.

Приценившись, тот уже присаживается у переднего бампера и начинает неторопливо раскручивать гайки креплений.

— Тридцать восемь лошадок, а пробег еле-еле четыре сотни. Давай, не сиди без дела, — и он бросает Геральту вторую отвёртку, — Ну, не сокровище ли?

— Оно самое. Где откопал?

— Роше навёл на одно гнёздышко, — многозначительно произносит Талер, — Виделся с ним на днях. Легавый ещё всех нас переживёт, вот увидишь. Словил пулю на неделе и уже как огурчик.

— Холера, хоть бы слово сказал!

— Херня там, Геральт. Нарвался на тех же ушастых недоумков, он особенно не рассказывал. Зато про другое докладывал, — и Талер выразительно поигрывает бровями, — Говорит, весь отдел делает ставки, кто кого трахает.

Гайки откручиваются до конца, и бампер с хрустом падает им в руки, обсыпав ржавой трухой. Присмотревшись, Геральт отвлекается на ещё одну нерадостную деталь: ушки крепления прогнили настолько, что просто-напросто развалились на их глазах.

— Это ещё про кого? — рассеянно спрашивает он — и, удивившись долгому молчанию, поднимает взгляд.

Больше несчастного бампера его напрягает только выражение лица Талера. Хитрый прищур голубых глаз явно блестит каким-то нехорошим отсветом.

— Про тебя с твоим докторишкой, балда. Вот уж не думал, что ты по папикам, — скалится тот, — И, между прочим, Вернон считает, что он тебя пялит только так, хоть ты и облапал ему зад, как девке.

Да, совсем не факт, что жизнь Роше окажется долгой. Возможно, придётся прибить его собственными руками. Желательно голыми.

— Не пизди, — на всякий случай предупреждает Геральт.

— Я на кого, сука, похож? Честное полицейское, говорю, как есть. Тебе что, мозги отшибло?

Где-то под загривком начинает неметь от предчувствия худшего. Ясно, что он в полной жопе, — неясен только её охват. Что до остального… О его временной амнезии Талеру знать не обязательно. По крайней мере, пока.

— Никто никого не пялит, — сквозь зубы говорит он, — А Роше передай, что мысли материальны. Может, его хотя бы начнёт пялить его эльф. Так, глядишь, и дурь из башки вытрахал бы.

На душе сгущаются тучи, и, пока Геральт едет домой, — нет, просто в квартиру, — небо хмурится, бесцветно-серое, как коматозный сон.

Провалиться бы сейчас в такой и спать, оставив все незаданные вопросы. Беспокойство скребётся вдоль позвонков, тревожит воспоминания… Может быть, завтрак от Региса связан со вчерашними событиями больше, чем он думает. Может, это последняя дань благодарности вопреки…

Сообщение не отправлено, снова шлёт его смартфон в пешее эротическое, и он едва не швыряет его из окна пикапа на асфальт.

Нет, вечно так продолжаться не может. Нужно узнать хотя бы от кого-то, что именно произошло. Роше, с его колкими шуточками, отпадает сразу, Ламберт и Эскель тем более… На экране выскакивает напоминание о заказе на кладбищенскую бабу, и, выруливая к кладбищу за городом, он всё-таки решается написать Лютику.

15:45 есть вопрос

15:51 О, спящая красавица на проводе. Ну, рассказывай!

Кладбище встречает его тишиной и вороньим граем, оглушительным, скорбным пением где-то в глубине сосновых крон. Разрытую могилу, от которой несёт трупным смрадом, Геральт находит быстро, — и след выводит его к небольшому оврагу, на дне которого проглядываются кости. Детские, взрослые, берцовые, лучевые и локтевые… Пробравшись через окрестные кусты, он решает затаиться в засаде, тем временем отвечая Лютику.

15:53 о чём ещё

И не ошибается. Через минуты две из-под засыпанных мёрзлой землёй и снегом корневищ выбирается кладбищенская баба, создание уродливое до невозможности. В удивлении она глядит на него своими рыбьими глазами, — но раздумывает недолго.

— Ш-шурх! — выбрасывает она вперёд когтистую лапу, и Геральт едва уворачивается, вытаскивая М4.

— Ах ты, сука! Как трупы жрать, так первая?

— И-иых! — визжит тварь, пока он прыгает по пологому склону оврага с автоматом наперевес, хрустя попадающими под ноги костями. Выбраться бы наверх, но тогда снизу её не выманить… Подумав, Геральт прихватывает одну из костей, посвежее на вид, — и вышвыривает за пределы оврага.

— Ну, пойдёшь?

— Р-ра-а-а! — верещит баба, пойманная на приманку, — и как раз в этот момент ему приходит СМС.

16:00 Что ты с ним вчера наделал, Геральт?! Регис в аэропорту как воды в рот набрал!

Слава всем богам и богиням, у него есть Лютик. Хотя бы один человек в этом мире проводил Региса на рейс вместо него, мудака.

16:02 в том и дело. ни хрена не помню. талер говорит, я его лапал

16:05 Серьёзно?!?!?! 😨😨😨

16:06 Так, сейчас спрошу

16:07 Сиськи Мелитэле! Если ты всё ещё не додумался извиниться перед ним, сделай это СЕЙЧАС ЖЕ

— Ар-р! — верещит кладбищенская баба, делая выпад цепкой лапой, и Геральт раздражённо орёт:

— Холера, дай ответить! Это важно!

Выстрел. Наплевать, что он общается с чудовищем. Совсем сбрендил… Выстрел. Отскок. Выстрел, и кладбищенская баба начинает корчиться от боли… У него выдаётся пару секунд, чтобы напечатать ответ.

16:08 ну и что там

Мгновение, тянущееся до ответа Лютика, кажется ему вечностью. Багрово-красная кровь капает, растекается по белым пятнышкам снега, затерянным в грязи. Выстрел. Прыжок…

Точный, прицельный выстрел в шею, прямо в район сонной артерии. Дёрнувшись, чудовище хрипит и начинает заваливаться на бок, — и он сразу возвращается взглядом к экрану.

16:08 Я всё-таки расколол Региса. Это пиздец, Геральт. ТЫ создал этот пиздец.

16:08 У меня есть подозрение, что ты признавался кому-то в любви.

16:09 что

16:11 Признавался! При Регисе! Я думал, что худшим из твоих решений было наблевать тюремной охране в ботинки, но как же я ошибался!

— Хр-р! — клокочет кладбищенская баба кровью, льющейся из горла, и Геральт ляпает красными пятнами на экран смартфона, пока свободной рукой убирает пистолет в кобуру.

Нет, это не может быть правдой. А если и может, то вот он, его личный апокалипсис квартирного масштаба. Из последних сил надеясь на ошибку, — если ещё можно надеяться, — он печатает:

16:15 не врёшь?

И через минуту чувствует, как земля уходит у него из-под ног.

16:16 Долго же ты думал. Я, и врать в вопросах сердечного характера? Если ты забыл, Регис, между прочим, и мой друг.