Да, он может увидеть здесь призрачную спину в белой рубашке. Завитки тёмных волос с проседью, пахнущие корицей, гвоздикой, шалфеем… Узкую талию и бесподобные ноги, которые стоит расцеловать от косточек таза до кончиков пальцев. И — татуировки. Змей, отцветающие розы и побеги плюща, выглядывающие из-за краёв одежды.

— Смотри, куда прёшь, — пихает его кто-то в бок, и замечтавшийся Геральт немедленно отвлекается на мудака:

— Повторишь?

— А ты чё, глухой?

— Осади, — проносятся вокруг пьяные мужские голоса, — Это ж ведьмачий выродок. Иди уже, мутант!

— Ну, скоты, — недобро крякает Эскель, материализуясь за его спиной, — Не кисни из-за них, Геральт. Пей, пока можешь. Вечер-то только начался.

А настроение уже поганее некуда, невесело думает он и принимает из рук друга маленький поднос с шотами.

— Это что?

— Поинтереснее, — с сарказмом повторяет Эскель слова Ламберта. — Толком не знаю, но сказали, даже мёртвого взбодрит. Вот эти, с желтинкой — лимонные. Ну, ты пробуешь?

Гремит музыка, и тела двигаются в такт, загипнотизированные ритмом. Опрокинув в себя рюмку, Геральт смакует терпкий вкус и тянется за вторым шотом. Почему бы и нет? Много пить он не собирается: в конце концов, ему рано вставать. Благо, мутагены делают своё дело и довольно быстро обрабатывают алкоголь, — а, чтобы его уложить, вообще потребуется лошадиная доза.

— Крепковатая, — почему-то замечает Эскель, принимаясь за третий шот, — Твоё здоровье, брат.

— Уже всё вылакали? — кричит Ламберт, выныривая из толпы танцующих, и не глядя хватает рюмку с краю. — У, абсент! Хорош! Эскель, закажи-ка нам абсентовый сет!

— И что мне за это будет?

— Предложение руки и сердца, мать твою! Бармен! — оглушительно орёт Ламберт, — Мне и этим двум придуркам по Хиросиме**, и поджечь!

— Абсент и правда хорош, — замечает Геральт, выпивая четвертую рюмку, — и чувствует, как медленно, но уверенно настроение начинает ползти вверх.

К концу сета настоек его даже вытаскивают на танцпол, и он честно пытается подвигаться, забываясь в ритмах басов. Народу в клубе битком, как сардин в банке, и вообще-то Геральту не слишком приятно тереться о чужие потные тела, но… Среди вспышек неона глаз улавливает какое-то знакомое движение, и внезапно он действительно видит на сцене, среди крутящихся стриптизёрш, очертания худощавого силуэта.

Полуголого силуэта, медленно расстёгивающего пуговицы строгой белой рубашки. Силуэта татуированного, жилистого, разгоряченного, ужасно возбуждающего Региса.

— Ты видишь меня, мастер ведьмак? — спрашивает он, тенью мелькая вокруг шеста. В глазах рябит, но Геральт не против, — он припадает к краю сцены и, как заворожённый, смотрит на движения гибкого тела. Глюки у него или нет, а эта влажная фантазия слишком хороша для того, чтобы от неё избавляться. Он уже тянется к не-Регису, пытаясь ухватиться за лодыжку, обвитую терновым венцом…

— Так-так-так, — дразнит его тень вампира, присаживаясь и приподнимая пальцами его подбородок, — Что же ты делаешь? Хорошие мальчики так себя не ведут, мой дорогой.

— Может, я плохой мальчик, — по-идиотски скалится Геральт, — Тебе откуда знать?

— О, ты предлагаешь проверить?

— Спускайся, и можешь делать всё, что захочешь.

— Вот как, — изгибает брови не-Регис, отбрасывая волосы назад, — Что ж, я соглашусь, если ты выпьешь ещё абсента. Сможешь сделать это для меня, плохой мальчик Геральт?

И, откинувшись спиной на шест, изящно выгибается, дразнящим движением расстёгивая рубашку до пупка.

— Блять, — вырывается у Геральта, — Сейчас. Сейчас, Регис.

Остальное его уже не волнует. Нужно выпить, ещё, больше, поймать этот сладкий образ в свои силки… Эскель вливает ему в рот что-то терпкое, травяное, и крепость пойла обжигает рот. Ладонь нащупывает чьё-то плечо, которое тут же ускользает, и Геральт едва не теряет равновесие. С края подмостков свешивается бледная щиколотка… Он моргает, и сцена уже оказывается пустой.

Вспышка, и Регис прикрывает от удовольствия веки, распахивая края рубашки. Боги, он допился до того, что призраки его разума сдерживают свои обещания.

Оно и к лучшему.

— Иди ко мне, — хрипит Геральт, но вампир только ухмыляется в ответ — и, развернувшись, исчезает среди людских тел.

Вспышка. Может быть, он уже видит его в последний раз — иллюзией, слишком хорошей для того, чтобы задержаться в его жизни… Может быть, вампир делает ему подарок, чтобы остаться в его жизни обещанием невозможного. Зеленоватые, красные, синие блики скользят по лицам людей, чужих, ненужных… Он выпивает ещё — и видит снова дорогие, безмерно красивые черты. Не-Регис медленно ведёт плечами, и рубашка падает на пол, открывая волка, коршуна, ангелов и точёное тело.

Но этого мало. Надо… Добраться до него. Невероятного, удивительного…

— Твоё здоровье, брат!

— Ваше здоровье, Эскель, Ламберт, — кивает Геральт, выпивая седьмую, восьмую, десятую рюмки, — и бросается в людское море, отдаваясь его могучему потоку.

Как же хорошо-о, в самом деле. Бледная грудь маячит впереди, дразнит татуировками… Голова кружится, будто он сел на безумную карусель, ускоренную втрое. Сбоку подваливает Ламберт и с силой шлёпает его по плечу:

— Не отключишься?

— Нрмальна всё, — машет он, — Я это… Ищу…

Чёрт, хочется вспомнить, кого он ищет, но память куда-то испаряется. Десятка исчезает из бумажника вместе с двадцаткой; в поле зрения мелькает бутылка с чем-то прозрачным, и он с легкостью высасывает её до дна. Тело двигается за него, и с непривычки он бьётся лбом о столик так, что темнеет в левом глазу. Как… Пират, дьявол, точно. Не хватает только взять бутылку и…

— Копы! Вызывайте копов! Он же сейчас всё здесь разнесёт!

С сочным звоном что-то разбивается, льётся холодным потоком на ладони, джинсы… Пахнет металлом и алкоголем — терпкий, дурманящий запах. Кто-то подхватывает его под руки; свет в глазах темнеет на целую вечность. С легкостью он валится на траву — откуда взялась трава? наплевать! — и лежит, уткнувшись лицом в прохладную свежесть.

Как хорошо-то, боги. Сейчас он заснёт, и будет рай, не меньше. Веки уже сковывает тяжестью, и…

— Боги, Геральт! Ты меня слышишь?

Похоже, его обхватывают за талию и поднимают чьи-то руки, и он с лёгкостью валится кулём на держащего. Что-то льётся с ладоней, пачкая ткань… Ничего, вытрет позже.

— Офицер полиции Вернон Роше. Кем вы приходитесь задержанному?

— Сраные копы, — срывается с губ, — Какого…

Мысль обрывается на полпути, пока его ладони скользят по контурам незнакомого тела. Путём настойчивого ощупывания он обнаруживает, что в руках у него неплохая фигурка. Худая спина, острые лопатки… Тонкая талия, которую так и хочется сжать покрепче. Узкие бёдра. Помедлив, Геральт спускается ещё ниже — и вдруг обнаруживает её, звезду всего этого вечера.

Просто идеальную задницу, которую он тут же обхватывает ладонями.

— Ого, — хрипит он, — Это что за пташка… мне попалась?

Ответа он не получает: голоса на заднем плане шумят, решая какие-то пустые дела. Что ж, плевать. Он и без того рад отвлечься на ягодицы, которые с удовольствием мнёт пальцами. Тело охватывает жар, и он прижимается губами к открытому участку бледной кожи — единственному, что ему доступен. К шее. Туда, где можно оставить сильный, багрово-красный засос.

— Прошу тебя, — мягко отталкивает его чья-то ладонь, — У нас проблемы, Геральт.

— Прблемы?

— Полиция, друг мой. Пожалуйста, давай оставим…

— Ну н-нет, — перебивает он, снова сжимая в ладонях этот невероятный зад, — Пусть… ждут. У меня пла…

— Дома хоть всю ночь развлекайтесь, а моё время не тратьте. Документы где?

— Секунду, господин полицейский. Ради Мелитэле, Геральт, помоги же мне…

Узкая ладонь зачем-то ощупывает его грудь и нагрудные карманы рубашки, проверяет внутренности куртки. Судя по звукам, выуживается бумажник, и что-то явственно шуршит. Деньги, что ли?

— Куда, — рычит он, — Цены… не было. Сначала… трахну тебя, а там…