Регис, его сосед, его… Помощник? Его… друг, ставший недопустимо близким, но всё же только друг. Регис, которому стоит отдать должное стократ… Регис, который медленно захватывает в его сердце всё больше и больше места…

Регис, который и понятия не имеет, что при одной мысли о поцелуе с ним Геральта бросает в дрожь.

Комментарий к июнь

да да ура давааай начинай сходить с ума по вомперу

========== июль ==========

Комментарий к июль

Арт к главе: https://twitter.com/dyemberrr/status/1593346178292260866?t=WJ2kZQslaCZDxv5NLSaNsA&s=19

— Ну, рассказывай, — громогласно требует Ламберт, — Это мне приснилось, или ты в самом деле отупел настолько, что приволок под собственную крышу высшего вампира?

В его пыльной квартирке они собираются, заканчивая весенний сезон, — за обычными байками о боевых подвигах и обменом новостей. За окном уже вовсю пышет жаром летний вечер. Напоённый солнечным теплом воздух обостряет нюх, и обстановка прибавляет восприятию красок: ярче кажется и Ламбертова гостиная, с успехом расчищенная чарами Кейры Мец, и сам Ламберт. В растянутой майке местного футбольного клуба, небритый, после рабочего дня он выглядит чуть лучше убитого им гуля, и на фоне его Эскель, потративший день на тренировку в его любимом подпольном спортзале, прямо-таки сияет, несмотря на потные круги под мышками. Время тянется, как налипшая к скамейке жвачка, ни к чему не обязывая, — но с вопросом о Регисе разговор быстро перестаёт ему нравиться, как ни любил бы Геральт своих собратьев по цеху.

Устроившись на потрёпанном временем диване, они терпеливо ждут, расправляясь с крышками пивных бутылок. Ещё недавно самыми интересными темами были интрижки всех троих, но — Ламберт остепенился, Эскель, кажется, клеится к какой-то суккубихе… Словом, сегодня он, Геральт, выступает в роли звезды вечера. Именно, что звезды. Неспроста же Эскель закинул в микроволновку сырный попкорн, готовясь к его болтовне, как к телешоу.

— Имею право, — спокойно отвечает Геральт, — У него есть подтверждения безопасности и всё прочее.

— С каких пор тебе достаточно этих бумажек? Эскель, ткни-ка его, как следует. Может, его головой кто приложил?

— Да вроде ничего, в сознании, — отзывается тот, тыкая в его предплечье мясистым кулаком. — Если только его не взял гипноз. Геральт, ты меня слышишь?

— Ну вас! Никто меня и пальцем не тронул, — бурчит он, подспудно чувствуя, что любые убеждения безуспешны. Так уж повелось: есть, конечно, на этом свете безгрешные бестии, но их немного, — а среди вампиров и подавно. В глазах друзей он сейчас наверняка выглядит отъявленным психом.

Подозрительный взгляд Ламберта уже здорово напоминает о бдительном взоре санитара.

— Ладно, допустим. Я всё понимаю, ты ведьмак, инстинкт самосохранения похерен чуть более, чем полностью. Но у нормальных ведьмаков при виде вампира очко сжимается, Геральт! Сжимается! Не наоборот!

— А ты, я смотрю, по этим делам эксперт, — недобро скалится он. — Много сжатых перевидал? Часом, не в зеркале?

— Смейся, смейся, — закатывает глаза Ламберт. — Весемир, между прочим, думает, что у тебя суицидальные наклонности. Так и сказал — суицидальные наклонности! Можешь собой гордиться, ты довёл его до Википедии!

— Ха, — фыркает Эскель, — Звучишь один-в-один как Лютик. Глядишь, скоро и мы потащим его к мозгоправу.

— Уж лучше, чем к долбаному кровососу!

— К слову, Лютик всё это и устроил, — встревает Геральт, — И не называй его кровососом, Ламберт. Регис не пьёт.

Взрывающиеся зёрна попкорна выстреливают в повисшей тишине, как охотничья дробь. А тишина повисает, — и самая, что ни на есть театральная. От неожиданности Ламберт даже ставит бутылку пива на столик перед диваном и переглядывается с Эскелем.

— О-о-о, — нараспев тянут они, многозначительно вращая глазами. Ни дать, ни взять, хор мальчиков-зайчиков с умственной отсталостью.

— Заткнулись, оба!

— Мой гей-радар улавливает паранормальную активность, — ухмыляется Ламберт. — То-то я думаю, с чего вдруг ты начал мыться. Значит, не хочешь тревожить нежный вампирский носик?

— Да как сказать. По мне, носками воняет, — задумчиво принюхивается Эскель — и вздрагивает: — Таймер! Геральт, попкорн!

Микроволновка пищит через секунду, наполняя кухню запахом сыра. Иногда кажется, что у Эскеля чутьё на технику, не меньше: слишком часто он предугадывает каждое из действий то плиты, то стиралки, то даже чайника, любящего порой отрубиться намертво. Поёжившись от неохоты вставать, Геральт к микроволновке — и уже тянется за пакетом с попкорном, когда в заднем кармане джинсов вибрирует смартфон.

20:35 Знаю, что ты, вероятно, сейчас занят, но я встретил по дороге домой любопытное создание. Возможно, ты увидишь в нём сходство с одним моим знакомым.

К сообщению оказывается прикреплено фото, и, недоумевая, он открывает вложение, чтобы увидеть… кота. Обычный уличный кот, когда-то бывший белым, но теперь буро-серый от грязи, таращится на него с экрана смартфона, недовольно топорща шерсть. Вообще-то Региса кошки недолюбливают, но этот, похоже, смельчак. Ко всему прочему, его огромные жёлтые глаза не могут не намекать…

20:36 такой же голодранец?

20:37 О, отнюдь. Скорее, столь же склонный к обманчивой нелюдимости. После того, как я угостил его пакетиком корма, наши взаимоотношения определённо улучшились.

20:38 я обойдусь и пиццей. заводи инстаграм, док

20:40 Смею предположить, это был завуалированный комплимент? Благодарю, Геральт. Не ожидал заметить в тебе ценителя искусства фотографии.

20:41 обращайся. я полон сюрпризов

20:42 Не сомневаюсь. Более того, я убеждён, что все они приятные. 😊

— Бип, бип. Гей-радар всё ещё в деле. Давай, пришли ему поцелуйчик!

— Земля вызывает Геральта! — машут перед его лицом две огромные лапищи, — Поворкуешь со своим упырём дома!

— Он не мой, Эскель. И не вздумай назвать его упырём прилюдно.

— Как всё запущено, — театрально вздыхает Ламберт. — Ещё хуже, чем было с Йеннифер. Ты помнишь, Волк?

— Две недели трагических вздохов и запоя…

— Три. Это был январь. Ещё неделю захватили, пока отпуск не кончился.

— Да, точно. Йен то, Йен это, Йен волшебная…

— Только даже номера не оставила, треклятая сучка. Все нервы мне вымотала, пока я её разыскивал! Кейру с задания сорвал, лишь бы успокоить нашего дитятку!

— Между прочим, я всё ещё здесь! — оглушительно рявкает Геральт, — Тоже мне, судьи! Сплетничаете, как базарные бабы!

Неясно, что его бесит больше: подколки друзей или чувства, ставшие столь очевидными, что уже лезут из него наружу. Не готов он, и всё тут! Как не готов был и к факту того, что Регис обосновался в его квартире, что он помог ему с Цири, с бытовыми мелочами, прочим… Положение только-только устаканилось, и — на тебе, вкупе к нему приложился целый грузовик из Геральтовых идиотских симпатий. А симпатии есть, и немаленькие. Может, поэтому безобидные шутки над ними неприятны вдвойне.

Вид у него, должно быть, настолько смурной, что ссора быстро гаснет в зародыше. Наконец Эскель поднимает руки, призывая разрядить обстановку.

— Остынь, брат, — миролюбиво говорит он, — Тут уж мы перегнули. Всё, никаких разговоров о бывших. И нынешних.

— И будущих, — подхватывает Ламберт. — Чем ругаться, лучше бы познакомил нас, Геральт. Любопытно посмотреть, что за фрукт. Сколько, говоришь, он у тебя живёт?

— С апреля, — припоминает Геральт — и недоумённо хмурится, видя, как у друзей вытягиваются лица. — Чего?

— Дело пахнет рекордом, — замечает Ламберт, — Этот тип терпел тебя дольше всех, что уже чудо…

— Эй, какого хрена!

— Брось, сам знаешь, что не подарок. Если твоего вампира и держал в этой халупе вопрос выгоды, то теперь он точно идёт на жертву. Или кто-то в кого-то крепко втюхался…

— Не неси чуши, Ламберт.

— Или этот вампир тоже имеет суицидальные наклонности, только и всего, — кривится Эскель, и Геральт прыскает от его слов, чувствуя, как в нос попадают пивные брызги.