Этот культурный контекст Ви прекрасно знаком, поэтому она экономит время: свое, Вакако, Горо, — и соглашается на работу.
Заказ кажется простым: проникнуть в здание, добраться до объекта и захватить его. Кадзуо Мори забрался довольно высоко в иерархии “Тигриных когтей”, но это не первый раз, когда Вакако работает против “своих”. Заказчику Мори нужен живым или мертвым; второй вариант не рассматривается — Ви давно и ясно дала понять, что она не убивает.
Поначалу все идет неплохо.
Внутренняя сеть здания ломается по щелчку пальцев, и Ви просматривает все доступные камеры на этаже. Потом записывает с каждой по короткому видео, ставит на цикл и отправляет на пост службы безопасности: листья голографических цветов, расставленных по коридорам, чуть дрожат, создавая иллюзию жизни, иллюзию текущего времени, — как раз то, что нужно.
Галерея между домами уже с год как закрыта на ремонт: аварийное состояние, риск обрушения, не входить. Дверь заварена наглухо, поэтому выбираться приходится через пролом в стене, дальше — на крышу галереи, пройти над улицей, спрыгнуть на площадку проржавелой пожарной лестницы, осторожно подняться на пару пролетов, и вот он — нужный этаж.
Электронный замок сдается через пару минут, путь свободен.
Горо входит первым, Ви следует за ним, отстав на пару шагов; сознание привычно раздваивается, нейропроцессор легко обрабатывает оба потока данных — с оптики и из сети. Оружие выставлено на нелетальный режим, но оно не понадобится: камеры по-прежнему транслируют записанную Ви пустоту, так что идут они как призраки.
Как воры.
Цель находят в спальне: тут наблюдения нет, как и предупреждала Вакако. О чем она не предупреждала, так это о четырех машинах, украшенных дурацкими лентами, которые в эту самую минуту подкатывают к подъезду.
Пока Кадзуо Мори нервно потеет, глядя в черный зрачок дула ее пистолета, сама Ви смотрит через камеры в фойе, как из машин выбираются люди. Веселая, пьяная толпа. Одеты прилично, но только на первый взгляд: Ви с ходу видит разницу между настоящим “Джингуджи” и подделкой, пошитой в подвалах Маленького Китая.
Хотя на невесте платье настоящее, надо же.
Ви подключается к микрофонам; лингвоимплант спрашивает, нужен ли ей перевод с русского и польского. Она уже догадывается, какой ответ получит, но все равно пробивает несколько лиц по полицейской базе.
Невесту зовут Надия Забродская, в розыске за разбои, кражи, тяжкие телесные повреждения. Запись о непристойном поведении на фоне прочих ее грехов вызывает едва ли не умиление. У жениха — теперь уже мужа — Надии, в списке еще и убийство.
И, конечно, главный общий интерес молодоженов: нелегальная торговля имплантами.
Свадьба у Мусорщиков.
Хуже и не придумаешь: они так и не успокоились после истории с Дорсетт. Ви периодически ломала их сети, чтобы оставаться в курсе событий, и то и дело натыкалась на упоминание об их с Джеки работе.
Специально ее не искали, но не простили, нет.
Об этом выходе можно забыть — даже если Мори согласится им подыграть, кто-нибудь из Мусорщиков может узнать Ви в лицо, и тогда все… осложнится. И нет ни единого шанса на то, что они смогут незаметно вытащить Моро тем же путем, которым сами пришли.
Ви почти физически чувствует, как уходит время: рано или поздно кто-то заметит ее вмешательство в сеть.
— Не вижу проблемы, Ви, ты все еще можешь закрыть заказ, — говорит Вакако, после того, как Ви очень быстро и подчеркнуто вежливо обрисовывает ситуацию — она злится, но фиксеру незачем об этом знать.
— Я не убийца, — напоминает Ви.
— Я знаю. Кстати, я говорила, чем именно занимается Мори?
Вакако начинает издалека, как будто у них есть все время мира, но Ви хватает нескольких слов, чтобы уловить суть: дети.
Что бы там ни говорили на улицах, у Вакако Окады есть слабое место.
Когда-то давно, в середине сороковых, “Арасака” убила ее внука: если поспрашивать нужных людей, эту историю еще можно узнать. Но без подробностей — это Найт-Сити, в конце-то концов, тут такое в порядке вещей. Никто уже и не помнит ни причину, ни даже имя.
Человеческая память ненадежна, но базы данных — совсем другое дело, так что Ви знает имя: Коу.
Ви знает и причину: это была месть за то, что “Когти” соскочили с крючка “Арасаки” и загребли под себя Джапан-таун. Как бы Вакако ни пряталась, действуя чужими руками, кто-то докопался до правды и выяснил, что за этим стояла она.
Ви также знает, что Коу было семь.
И пока Вакако расписывает, что и как Мори делал с детьми, которых покупал, Ви думает о том, что вполне могла работать с кем-то из тех, кто отдал приказ убить ее внука: здороваться в лифте, болтать у кулера, обсуждать за утренним кофе, что развлекательные шоу у “54 Ньюс” уже не те, а вот раньше…
Кто-то в “Арасаке” убил ребенка просто для того, чтобы поставить на место женщину, которая перешла корпорации дорогу.
Ви бы так не смогла. Возможно, поэтому она и оказалась на улице.
Но когда Вакако замолкает, она упрямо повторяет:
— Я не убийца.
— Зато я — убийца, — говорит Горо, с которым они делят канал связи, и стреляет Мори в в висок.
Благодаря глушителю выстрел почти не слышен, но Ви все равно вздрагивает. Она, конечно, видела уже, как Горо убивает: без жестокости, но и без колебаний.
Как солдат, привыкший исполнять приказы.
Как телохранитель, готовый в любую секунду спустить курок.
Как изгнанник, решивший заплатить любую цену, чтобы добиться возмездия.
…или почти любую: Ви, как ни старается, не может представить его на месте агента, который застрелил маленького Коу. Забавно: когда-то она даже подумать не могла о том, что между убийцами может быть разница. Теперь она это знает.
Но “солдат”, “телохранитель”, “изгнанник”, даже “убийца” — все это не более, чем ярлыки, и когда Ви смотрит на Горо, то видит она не их, а человека. Возможно, поэтому она так часто и так легко забывает об этой его стороне.
И любит Ви тоже человека. Человека, который иногда убивает.
— Заказ закрыт, — говорит Вакако. — Приятно с тобой работать. С вами обоими.
…Ви некстати вспоминает, что “Коу” означает “счастье”, и больше не сомневается, что заказчик этой работы — сама Вакако.
========== slipping through the fingers ==========
— Что-то серьезное? — спрашивает Ви. — Мне приехать?
Она говорит негромко, едва ли не шепотом, чтобы не разбудить Горо, но он уже проснулся — от того, что почувствовал, что ее больше нет рядом. Когда-то это шло от разума — отслеживать, что с ней, как она; беспокоиться о ней как о единственном свидетеле, — потом превратилось в привычку, почти в рефлекс.
Ви на другом конце комнаты, настолько далеко, насколько позволяет гостиничный номер. Руки сложены на груди, плечи напряжены; отсветы от неоновой рекламы пробиваются через жалюзи и скользят по обнаженной коже когда она двигается, — пять шагов, от стены до окна.
— Значит, никто не пострадал?
Ви проводит пальцами по планками жалюзи. Замирает на несколько секунд, оттянув одну из них вниз, и Горо не может отвести взгляд от ее губ и шеи, омытых неоновым светом.
А ведь совсем недавно он был уверен, что в Найт-Сити просто не может существовать ничего красивого.
Иногда ошибаться бывает очень приятно.
— Нет, не извиняйся. Все в порядке. Наоборот, спасибо, что рассказала.
Она отпускает жалюзи и оборачивается через плечо. На билборде за окном сменяется реклама, и синие полоски света превращаются в золотые. И тот, и другой — ее цвета.
— Все-таки разбудила, — замечает Ви.
— Я сам проснулся, — Горо приподнимается на локте. — Кто-то из фиксеров?
— Хуже, — она подходит, садится на край кровати, подогнув под себя ногу. Теплая коленка касается его бедра. — Мисти звонила: Нибблс подрался с уличным котом.
Горо сперва удивляется, потом вспоминает: Ви говорила, собирается в Пустоши на несколько дней, потому и отнесла своего питомца к Вику.
