– Я этого не одобряю. Ваше место здесь.

– Мое место там, где я сама решу. – Катрин улыбнулась и протянула руку. – Позаботьтесь о моем Вазаро, Филипп. И не оставьте вниманием Мишеля. Смотрите, чтобы он каждый день делал уроки.

– Хорошо. – И, поднося ее руку к губам, Филипп серьезно прибавил:

– Я стараюсь, Катрин.

– Я знаю. – Катрин позволила ему подсадить себя в экипаж и расположилась рядом с Жюльеттой.

Филипп отступил, дал знак Леону, и экипаж рывком тронулся с места.

Он загрохотал по подъездной аллее мимо лимонных деревьев по направлению к дороге. Филипп стоял, глядя им вслед, и, когда они повернули на Канны, поднял руку, прощаясь. Луч раннего утреннего солнца осветил его волосы, позолотив их.

– О чем ты думаешь? – с любопытством спросила Жюльетта, глядя в лицо подруги.

– О том, какой он красивый. – Голос Катрин звучал отстраненно. – Если бы не аббатство, я, наверное, вышла бы за него замуж и была бы счастлива. И мне никогда не пришло бы в голову желать чего-то большего, чем то, что я видела в нем, потому что во мне самой было не больше глубины.

– Ты более основательный человек, чем считалось!

– Я была нестерпимо чопорной.

– Просто чопорной. – Глаза Жюльетты озорно блеснули. – Я же тебя терпела, правда?

– Мы обе терпели друг друга. – Катрин рассмеялась. – Боже праведный, и как я только позволяла тебе заставлять меня бегать за тобой в тот склеп!.. – Смех оборвался, но Катрин удалось обуздать ужас. Она решительно улыбнулась, изгоняя воспоминания и оставляя лишь те, которыми можно было дорожить. – Временами ты вела себя по отношению ко мне возмутительно.

Жюльетта, заметив ее усилия, протянула руку, сжав пальцы Катрин с осторожной небрежностью.

– Зато это было хорошо для твоего характера. Теперь Франсуа по сравнению со мной покажется тебе святым.

Франсуа. Катрин откинулась в экипаже, испытывая смешанное чувство возбуждения и страха. Откуда ей знать, нужна ли она еще Франсуа? Жюльетта сказала, что нужна, но она могла ошибаться. Шесть месяцев – большой срок. Возможно, у него уже есть другая.

Что ж, если уже слишком поздно, у нее хватит сил принять эту новость с достоинством.

Она не могла больше жить в райском саду.

– Мадемуазель Катрин, как приятно видеть вас в добром здравии! – Робер тепло улыбнулся, придерживая входную дверь. Его взгляд устремился через плечо Катрин на улицу, где Жюльетта присматривала за разгрузкой своих красок и холстов. Неожиданно она обернулась и взбежала по ступенькам.

– Здравствуйте, мадемуазель! – Робер так и засиял улыбкой при виде девушки. – Месье Андреас будет очень рад вашему возвращению. С тех пор как вы уехали, дом кажется совсем пустым.

Жюльетта усмехнулась.

– Я уверена в одном: в нем было гораздо тише. – Она развязала ленты шляпки. – Но почему вы открываете дверь? Где слуги?

– Никого больше нет, кроме Мари и меня. Месье Андреас уволил их всех через несколько дней после вашего отъезда из Парижа.

– Как странно! – Жюльетта нахмурилась. – Я поговорю с ним об этом. Где он?

– Он еще не вставал.

– Боже правый, да ведь уже почти полдень! Он ведь всегда встает рано. – Глаза Жюльетты тревожно заметались. – Он болен? – И она бегом бросилась к лестнице. – Я должна посмотреть, Катрин. Проследи, чтобы при разгрузке не повредили портрет Мишеля.

Минуту спустя Жюльетта ворвалась в комнату Жан-Марка.

– Что случилось? Ты болен? Я же знала, мне ни за что не следовало уезжать. – Она поспешила к окну и отдернула шторы, впуская свет. – Смотри, что вышло. В доме нет слуг, ты заболел и…

– Жюльетта. – Голос Жан-Марка звучал хрипло со сна и от удивления. – Какого черта ты здесь делаешь?

– Мне пора было возвращаться. – Жюльетта подбежала к кровати и бросилась в объятия Жан-Марка. Прежде чем он успел что-то сообразить, девушка покрыла его лицо поцелуями. – Ох, Жан-Марк, я так по тебе соскучилась! Пожалуйста, не болей. Все время, пока я бежала по ступенькам, я думала: «Что, если он заболел? Что, если он умрет?» Я не вынесу, если ты…

– Тише! – Жан-Марк обнял ее и крепко прижал к себе. – Я вовсе не болен.

– Тогда почему ты еще в постели?

– По весьма уважительной причине – я лег в постель почти на рассвете.

Его сердце громко билось рядом с ухом Жюльетты, и она прижалась щекой к темным волосам, покрывавшим его грудь.

– Что ж, с твоей стороны очень нехорошо так пугать меня.

– Могу я обратить твое внимание на то, что не знал о твоем возвращении? Почему ты не прислала записку и… А, ладно! – Он запрокинул ей голову, и его губы с яростной страстью прижались к ее губам.

Жюльетта крепче обняла его – ее душа ликовала и разрывалась от радости. Он был здоров, силен, и они снова были вместе.

Жан-Марк поднял голову. Его дыхание участилось.

– На ком-то из нас слишком много всего надето, и, по-моему, этот человек – ты. Разденься, Жюльетта. Господи, как же я скучал по тебе!

– Правда? Я и хотела этого. – Жюльетта задумчиво посмотрела на Жан-Марка. – Правда, Жан-Марк?

– Правда. – Он отбросил ее шляпку, и та полетела в другой конец комнаты. – Что я и собираюсь немедленно продемонстрировать, если ты будешь так любезна и снимешь…

– Не могу. – Жюльетта неохотно встала. – Тебе следует одеться и спуститься вниз. Здесь Катрин.

– Катрин? – Жан-Марк нахмурился. – Зачем она приехала в Париж? Ей не следовало покидать Вазаро. Вам обеим незачем было возвращаться.

– Ты же знал, что я вернусь, – спокойно произнесла Жюльетта. – Я не могла оставить тебя одного, и есть кое-что, что я должна сделать.

Жан-Марк отбросил одеяло и потянулся за парчовым халатом, висевшим на стуле.

– Проклятие, вы что, не слышали, что здесь творится? Якобинцы окончательно взбесились. Они хватают и убивают всех, кто попадается им на глаза. Они казнили жирондистов, обвиняя их в измене, и аристократов, кто попался им под руку, и всех остальных, против кого что-то имели. После смерти королевы гильотина работает день и ночь. Черт побери, вам здесь небезопасно!

– Гильотина. – Жюльетта содрогнулась, вспомнив тот день на площади Революции. Королева в ее хорошеньких красных прюнелевых туфельках… – Еще смерти?

Жан-Марк запахнул халат и обернулся к ней.

– Возвращайтесь в Вазаро. Когда смертей так много, они становятся будничным делом. У меня было бы мало шансов спасти тебя, если бы ты попала под трибунал.

Жюльетта сделала попытку улыбнуться.

– А ты бы не хотел, чтобы я попала на гильотину? Было бы очень печально, если бы меня было некому оплакивать.

– Я бы не хотел, – медленно произнес Жан-Марк. – Настолько бы противился, что скорее всего был бы вынужден найти способ уничтожить и эту чертову гильотину, и нацию, приказавшую применить ее к тебе.

У нее перехватило дыхание.

– Как… удивительно! Ты действительно стал бы меня оплакивать?

– Боже милостивый, разве я не сказал… – Жан-Марк умолк и отвернулся, чтобы девушка не могла увидеть его лица. – Однако Франсуа был бы крайне огорчен, если бы я уничтожил его драгоценные права человека, а это, по-видимому, было бы следствием моих действий. Так что давай постараемся любым способом избежать этого. Возвращайтесь в Вазаро.

Жюльетта только улыбнулась.

– Даже если уеду я, Катрин останется. Она собирается отправиться к Франсуа в Тампль.

– Нет! – Жан-Марк круто развернулся к Жюльетте. – Почему?

– Она любит его, – просто сказала Жюльетта. – Теперь ее место рядом с ним.

– Но не в Тампле же. Если она не желает возвращаться в Вазаро, пусть остается здесь, где я могу попытаться защитить ее…

– Она уже не ребенок, Жан-Марк. Ты не можешь укрыть ее. Мы обе должны делать то, что должны.

– Черта с два я не могу! – резко сказал Жан-Марк. – Мне бы следовало приказать Леону связать вас обеих, вставить в рот кляп и заставить уехать в Вазаро.

– Мы бы снова вернулись, – улыбнулась Жюльетта. – Я знаю, ты любишь Катрин, но она больше не твоя забота. Она теперь жена Франсуа. – Она повернулась и пошла к двери. – Оставляю тебя одеваться. Прислать с Леоном воду? – Она нахмурилась. – Это не его обязанность, и он очень расстроится. Правда, Жан-Марк, это неразумно – оставить в хозяйстве только Мари и Робера. Почему ты отослал остальных слуг?