– Нет, я немного ем. – Катрин снова опустила взгляд на свои руки. – Теперь я вспоминаю. Вы были сердиты на меня. Почему?

– Я не сердился. – Франсуа опустился на мраморную скамью по другую сторону дорожки. – Ну, может быть, чуть-чуть.

– Почему?

– Вы сдались. А вы никогда не должны сдаваться. Неважно, как это больно, надо терпеть. Это единственный способ выжить и отомстить за себя. Катрин подняла на него глаза.

– Я не хочу мести.

– Еще как хотите! – резко сказал Франсуа. – Это вполне по-человечески – жаждать мести. Любой бы… – Он замолчал, увидев, что девушка смотрит на него так, словно он говорит с ней на незнакомом языке. Она казалась нежным созданием из страны, где не было места таким, как Дюпре, не было компромиссов, борьбы за власть, кровавых массовых убийств.

Франсуа отвел взгляд от Катрин, обуреваемый предчувствием, что она погибнет. Этот мир был нетерпим к мягкости. Всепрощение считалось слабостью.

– Я… извините меня. – Голос Катрин звучал нерешительно. – Я снова рассердила вас, правда?

– С чего бы вам заботиться о моем самочувствии? Ради всего святого, позаботьтесь о себе!

Катрин нервно сжимала и разжимала руки на коленях.

– Это больше, чем гнев. Вам… больно.

– Вздор.

Казалось, девушка не слышала этих слов.

– Сад помогает. В последние несколько дней я прихожу сюда и сижу здесь часами. Солнечный свет на лице, щебет птиц на деревьях… Иногда я закутываюсь в тишину и отгоняю боль. – Ее лицо засияло нежной улыбкой. – Возможно, сад помогает и вам.

Господи, она исходит страданием и при этом все же пытается прогнать тревогу, которую ощущает в нем! Франсуа неожиданно осознал, что Катрин сама как этот сад, освещенный солнцем и все же склоняющий ветви перед резким порывом ветра и трепещущий каждым листиком под дуновением воздуха. Он чувствовал, как безмятежность охватывает его, успокаивая принесенную в сад боль.

Франсуа сидел молча, глядя на девушку с тем же выражением недоумения и интереса, что и она на него. Он вдруг понял, что ему хочется здесь сидеть, смотреть на Катрин Вазаро и позволить покою и тишине вытеснить тревоги и смятение окружающего мира. Но он уже выбрал для себя поле битвы.

Франсуа резко поднялся.

– Благодарю. Я не останусь в вашем саду. Вы, сидя здесь, можете отгораживаться от мира, но мне есть что делать со своей жизнью.

На лице девушки промелькнуло непонятное выражение, и она снова опустила взгляд на руки.

С минуту Франсуа смотрел на нее, и его сердце рвалось от необъяснимой ярости.

Встреча в вестибюле с Жюльеттой де Клеман не улучшила его настроения.

– Я все думала, когда вы соизволите навестить нас, – заявила Жюльетта. – Мы могли бы…

– Голубые.

Жюльетта моргнула.

– Что?

Франсуа взял со столика свою шляпу, перчатки и повернулся к входной двери.

– У Этьена Мальпана были голубые глаза.

– Ах так, значит, вы все же сходили на кладбище. – Жюльетта помедлила. – А как насчет второго мерзавца? Вы можете узнать, кто он?

– Вы не довольствуетесь одним? В резне в аббатстве участвовало более сотни.

– А у Катрин каждую ночь кошмары. Ее мучает мысль, что у этих насильников не было лица. И она не сможет их узнать. – Губы Жюльетты сжались. – Кроме того, я тоже хочу знать, кто это был.

– Одно лицо я вам уже описал. – Франсуа открыл дверь. – Расследование может не только занять несколько месяцев, но и возбудит подозрение среди людей Дюпре.

Дверь уже закрывалась, когда Жюльетта окликнула Франсуа:

– Я уже сказала, что не стану…

– Спасибо.

Эчеле настороженно посмотрел на девушку, но не увидел в ее лице насмешки.

– Я знаю, что вы не обязаны были делать это ради Катрин, – просто сказала Жюльетта. – Я могу подождать, пока выяснится имя второго негодяя.

– Рад слышать, что сделал для вас что-то приятное.

– О, конечно! – Глаза Жюльетты неожиданно задорно блеснули. – Но вы не сделали всего. У вас на шляпе нет кокарды и…

Грохот захлопнувшейся двери оборвал последние слова девушки.

– Жан-Марк, мне надо с вами поговорить.

Жан-Марк поднял глаза от документа. На пороге его кабинета стояла Жюльетта. Изумрудно-зеленый цвет ее платья великолепно контрастировал с ее бело-розовой кожей и буйными темными шелковистыми кудрями, ниспадающими на ее плечи. Карие глаза с поволокой мягко поблескивали. Жан-Марк намеренно избегал Жюльетту в течение прошедшего месяца. Каждая встреча с ней выбивала его из рабочего ритма. И снова ее яркая жизненная сила пронзила его чувственным током. Все его существо желало ее сейчас, немедленно. Гладить, ласкать ее удивительную кожу, зацеловать ее всю, победить эту девчонку в страстной любовной игре. Он старался справиться с нахлынувшим возбуждением.

– Не говорите мне, что вы заняты. – Жюльетта прошла к столу. – Вы работаете днем и ночью, и у меня не было возможности поговорить с вами. За этот месяц вы даже ни разу не поужинали со мной и Филиппом.

Жан-Марк откинулся в кресле.

– Моя дорогая Жюльетта, эти проклятые якобинцы, опираясь на парижскую чернь, победили в Национальном конвенте, и я пытаюсь сделать все возможное, чтобы не дать им украсть мое добро. – Он улыбнулся. – Однако я не знал, что по мне скучают. Возможно, если бы вы сказали: «Прошу вас, Жан-Марк», я…

– Я полагаю, что Катрин ждет ребенка.

Жан-Марк замер.

– Нет.

– Боюсь, что это так. У нее на две недели задержались месячные. – Жюльетта горько улыбнулась. – Уж, кажется, бог достаточно послал ей испытаний, мог бы избавить от этого. Что вы собираетесь предпринять?

– Я должен подумать об этом.

– Подумать? Катрин просто утопает в стыде. Она каждую ночь просыпается с криком.

– Я сказал: мне надо подумать.

Жюльетта подошла на шаг ближе.

– А вы не думаете, вдруг она поймет, что у нее будет ребенок, и тогда покончит с собой? Вы хотите, чтобы такое случилось?

Жан-Марка охватил гнев.

– А что я должен делать? Найти на задворках грязную старуху, чтобы вытравила ребенка из ее чрева? Вам не приходило в голову, что убить ребенка – значит, прикончить Катрин?

– Не говорите глупостей! Катрин никогда не примирится с убийством своего младенца, но нельзя же заставить ее пройти через еще больший стыд. – Жюльетта помедлила. – Вы должны найти ей мужа.

– Да неужели? И кого же?

– Откуда мне знать? Это ваша забота. Это вы были слишком заняты и не позаботились приехать, когда она нуждалась в вас. Теперь вы и должны ей помочь.

Жан-Марк удивился:

– Вы предлагаете мне принести себя в жертву на алтарь брака?

– Боже правый, да нет же! Она вас так боится: стоит вам нахмуриться – ее уже всю трясет. Она закроется, как веер, еще до первого месяца вашего венчания.

– Я не великан-людоед, и я не принимаю вашего… – Жан-Марк замолчал. – Но если не за меня, то, возможно, она могла бы…

– Нет! – Жюльетта тут же поняла, о ком подумал Жан-Марк. – Вы думаете о Филиппе. Она за него не выйдет.

– Почему бы и нет? Она всегда была к нему привязана.

– Да она его обожает! Она просто по уши влюблена в него. Вспыхивает при одном упоминании его имени.

– Стало быть, решено. Филиппу пора жениться, и для них обоих это будет выгодный брак. Филипп всегда любил Вазаро и по-прежнему будет прекрасным управляющим.

– Решено? Вы с ним это даже не обсудили.

– Я немедленно поговорю с ним. Уверен, никаких проблем не будет. Филиппу Катрин нравится, и он, похоже, вполне готов искупить…

Жюльетта непреклонно покачала головой:

– Кто угодно, только не Филипп.

– Вы несете какую-то чушь, – нахмурился Жан-Марк. – Филипп будет обращаться с ней с величайшей нежностью.

– Вы что, меня не слушали? Она любит этого красивого павлина, но не может себе позволить даже находиться с ним в одной комнате!

– Я поговорю с ней. – Жан-Марк направился к двери. – Это блестящий выход из положения.

– Господи боже, ей же больно! Как вы можете ждать от нее разумного поведения! – кинулась вслед за ним Жюльетта. – Вы не должны говорить с ней о том, что она ждет ребенка!