Спустя три дня Жан-Марк Андреас направил послание королеве, прося ее величество о новой аудиенции в тот же день. Когда он покинул августейшее присутствие, то на столе рядом с креслом Марии-Антуанетты остался еще один изумительной красоты серебряный флакон с великолепным сапфиром, служившим пробкой. Драгоценный камень удивительно подходил к цвету сияющих голубых глаз ее величества.

На следующий день королева сообщила Жюльетте де Клеман, что ее отправляют в аббатство Де-ла-Рен для получения образования, подобающего дочери дворянки, находящейся на службе у королевы Франции.

Спустя восемь месяцев после прибытия Жюльетты де Клеман в аббатство Де-ла-Рен уличный мальчишка принес Жан-Марку в его резиденцию на Королевской площади в Париже неумело запакованную посылку. К подарку не прилагалось никакого послания, но, когда Жан-Марк развернул пакет, его лицо осветилось веселой улыбкой.

Это была картина, изображавшая Танцующий ветер.

Катрин!

Это должна быть Катрин!

Вверх по холму к северным воротам аббатства прогрохотал экипаж. Вороные с усилием втянули его наверх. Ноздри лошадей трепетали, дыхание закручивалось в струйки пара, плясавшие в воздухе снежинки таяли, не успев долететь до земли. Фонари на карете были уже зажжены – две солнечные точки, освещавшие сумерки, мягко ложились на только что выпавший снег.

Жюльетта поплотнее завернулась в серый плащ и вышла из-под нависавшей над ней аркады. От долгого стояния здесь у нее замерзли ноги, застыли руки. Но теперь многочасовая вахта окончилась: они с Катрин скоро будут вне досягаемости пронизывающего до костей ветра. Жюльетта направилась во двор, и ее тут же поглотил крутящийся снежный вихрь, влажные снежинки холодили щеки, запутывались в темных кудрях.

Карета прогрохотала в открытые ворота, копыта лошадей мягко били по покрытым снегом булыжникам.

Это действительно была Катрин!

Жюльетта узнала закутанных в плащи лакея и кучера – это они приезжали три недели назад за Катрин, чтобы отвезти ее в парижскую резиденцию Жан-Марка на празднование Рождества.

Жюльетта поспешила вперед, скользя по обледенелым булыжникам. Схватившись за ручку дверцы экипажа прежде, чем лакей успел спрыгнуть с подножки, девушка распахнула ее настежь.

– Ты опоздала. Ты же говорила, что приедешь к полудню. Неужели сестры не научили тебя… – Она замолкла на полуслове, увидев второго пассажира.

Напротив Катрин сидел Жан-Марк Андреас. Жюльетта не видела его два года с того дня в Версале.

– Добрый вечер, Жюльетта. – Жан-Марк улыбнулся и кивнул. – Как прекрасно, что вы нас встречаете! – Он отстегнул покрывавшую колени бурую медвежью полость и извлек Катрин из окутывавших ее мехов. – Или мне пристало обращаться к вам теперь «мадемуазель де Клеман», когда вы стали такой юной дамой?

– Не глупите. Я такая же, какой была два года назад. – Жюльетта оторвала взгляд от Жан-Марка и посмотрела на Катрин. – Ты говорила, что выедешь из Парижа утром.

– У Жан-Марка с утра были дела, а поскольку он хотел переговорить с преподобной матерью, мы не…

– Зачем ему видеться с преподобной матерью? – Жюльетту охватила паника, и ее глаза устремились к Жан-Марку. – Вы ведь не забираете отсюда Катрин?

Жан-Марк всмотрелся в ее лицо.

– А если и так, разве для вас это имело бы значение? Жюльетта опустила глаза.

– Монахини говорят, Катрин – их лучшая ученица. Было бы жаль, если бы она не смогла остаться и научиться у них всему, чему можно.

– А вы разве не примерная ученица?

– Не такая, как Катрин.

– Потому что не стараешься. – Катрин лукаво улыбнулась. – Если бы ты слушала сестер, а не рассматривала их, прикидывая, как лучше их написать, ты бы училась гораздо лучше.

– Я слушаю, – ухмыльнулась Жюльетта. – Иногда. – Она посторонилась, чтобы Жан-Марк мог выйти из экипажа. – Вы забираете ее на Иль-дю-Лион?

– Замок на Иль-дю-Лионе закрыт. После смерти отца я счел неудобным для себя пребывание там. – Жан-Марк помог Катрин сойти с экипажа. – Я теперь провожу большую часть времени в Марселе и Париже.

– Тогда где будет Катрин…

– Он просто дразнит тебя, – быстро сказала Катрин. – Жан-Марк считает, что я должна оставаться в аббатстве, пока мне не сравняется восемнадцать…

Жюльетта почувствовала облегчение.

– Это хорошо. – Она поймала взгляд Жан-Марка на своем лице. – Для Катрин, разумеется.

– Разумеется, – негромким эхом откликнулся Жан-Марк.

– У тебя волосы намокнут. – Жюльетта натянула капюшон плаща на голову Катрин. – Ты ужинала? Сейчас все в зале едят. Ты еще успеешь к ним присоединиться.

– Мы проглотили огромный обед, прежде чем выехать из Парижа, – улыбнулась Катрин. – А почему ты здесь, во дворе? Наверное, писала и снова забыла поесть?

Жюльетта кивнула:

– Я не голодна.

– Если вы были так поглощены живописью, то как оказались во дворе к нашему приезду? – спросил Жан-Марк с насмешливой улыбкой. – Вы, случаем, не дожидались ли Катрин?

– Нет, конечно, нет! – Жюльетта вздернула подбородок и с вызовом посмотрела на него. – Я не настолько глупа, чтобы болтаться на этом холоде. Я просто проходила мимо и увидела подъезжавший экипаж.

– Как нам посчастливилось! – Жан-Марк подал знак лакею. – Достаньте из экипажа корзину с фруктами. Хотя мадемуазель и не голодна, возможно, позднее она будет в состоянии проглотить яблоко или грушу.

– Возможно. – Жюльетта повернулась к Катрин:

– Прощайся, и пойдем. Здесь для тебя слишком холодно.

Катрин кивнула и робко обратилась к Жан-Марку:

– Вы были так добры, пригласив меня на Рождество, Жан-Марк. Я получила огромное удовольствие.

– Вам легко угодить. В последние несколько лет я был не слишком внимательным опекуном.

– Что вы, вы так заботились обо мне! Я ведь знала, что вы заняты, – засияла нежной улыбкой Катрин. – И я счастлива здесь, в аббатстве.

– Даже если бы все обстояло иначе, сомневаюсь, что вы сказали бы мне об этом. – Жан-Марк принял от лакея большую закрытую соломенную корзину. – Но я уверен, что преподобная мать не пощадит мои чувства. Она разбранит меня за невнимание и честно скажет, насколько вы довольны своим пребыванием здесь.

– Катрин никогда не лжет! – яростно запротестовала Жюльетта. – Она лучше промолчит.

– Я не наговариваю на Катрин. – Жан-Марк заглянул в сверкающие глаза Жюльетты, и на его лице появилось странное выражение. – И если она счастлива здесь, то, я полагаю, благодаря вам. – Он передал корзину Катрин. – Если я останусь в Париже, то снова пошлю за вами на Пасху. А теперь бегите. Жюльетта права. На этом ветру отчаянный холод.

– До свидания, Жан-Марк! – Катрин заспешила через двор под прикрытие аркады. – Поторопись, Жюльетта. Мне надо столько рассказать тебе. Жан-Марк позволил мне как-то вечером принимать гостей и купил восхитительное голубое платье.

– Иду. – Жюльетта направилась вслед за подругой.

– Подождите.

Жюльетта замерла, когда Жан-Марк дотронулся до ее руки. Его прикосновение вызвало слабость.

– Меня ждет Катрин.

– Я задержу вас всего на минуту. – Снег падал густыми хлопьями, закрывая их от глаз Катрин. Звездочки-снежинки запутывались в густых темных волосах Жан-Марка и поблескивали на его черном плаще. Он пристально смотрел на Жюльетту. – Как обычно, вы разбудили мое любопытство. Видите ли, я не верю, что вы случайно оказались здесь в момент нашего приезда.

Жюльетта облизнула губы.

– Не верите?

– По-моему, вы простояли здесь почти всю вторую половину дня в ожидании приезда Катрин. – Жан-Марк сжал ее тонкие пальцы. – У вас руки ледяные. Где ваши перчатки? Вы что, совсем ничего не соображаете?

От его теплого сильного пожатия по телу Жюльетты разлился тревожный жар, ощущение было каким-то… желанным. Девушка попыталась вырвать руки.