Жюльетта представила себе женщину, такую же высокую и пышную, как служанка в гостинице, с ореолом волос вокруг прелестной головки. Эта мысль больно кольнула ее завистью, что само по себе озадачивало. Какое дело Жюльетте до незнакомой исполненной добродетели Катрин!

– Тогда я оставлю вас вашей нежной Катрин и сразу вернусь в Версаль.

– Полагаю, что нет. Катрин такое хрупкое создание, что я сомневаюсь, чтобы от нее был прок. – И Жан-Марк негромко прибавил:

– Вы ведь не оставите меня, пока я по-прежнему в вас нуждаюсь и не могу покинуть гостиницу?

Он смотрел на Жюльетту с той редкой ослепительной улыбкой, которой ей так не хватало все эти последние дни. И она почувствовала, как тает ее строптивость.

– Нет, я вас не оставлю… если я вам действительно нужна.

– Нужны. А теперь идите сюда и сыграйте со мной в «фараон».

Жюльетта ощущала почти собственническое сожаление. Такое же чувство она испытывала при мысли о разлуке с Людовиком-Карлом после болезни. Жан-Марк столько дней принадлежал ей одной, а теперь ей придется отпустить его. Это нечестно, что… О чем она только думает? Да она будет рада избавиться от его общества. Тогда она сможет писать, не прерываясь.

И все же она уделит Жан-Марку больше внимания в этот последний вечер. Жюльетта быстро подошла к кровати.

– Я сыграю с вами одну-две партии до ужина. – Она села на стул и потянулась за колодой карт на столе. – Вы должны понять: я уступила вам потому, что устала писать и мне хочется поиграть.

Его внимательный взгляд испытующе впился в лицо девушки, нежная улыбка тронула его губы.

– Я все понимаю, малышка. Ваши мотивы мне совершенно ясны.

Пресвятая Матерь Божья, она не могла вздохнуть!

Катрин Вазаро откинулась на подушки экипажа. И почему она была так глупа? Она могла бы возразить, когда ее затягивали в корсет, но ей хотелось выглядеть такой же изящной, как дамы, которыми обычно восхищался Филипп. А теперь она не могла… дышать.

– Что вас так беспокоит, Катрин? – ласково спросил Филипп Андреас. – В письме Жан-Марка говорится, что он вне опасности и быстро поправляется.

Катрин сделала попытку улыбнуться.

– Я знаю, что с ним все будет хорошо. Жан-Марк такой… неуязвимый.

Глаза Филиппа блеснули.

– Поэтому вы и ходите вокруг него на цыпочках и глаза у вас становятся как фарфоровые блюдца?

– Я и правда нервничаю в его присутствии. – Катрин поспешно добавила:

– Но вообще-то он исключительно предупредителен со мной. Никто не мог бы быть добрее.

– И моя ничтожная персона? Быстро же вы меня вычеркнули, мадемуазель Катрин.

– О нет. Я не хотела сказать, что вы… – Катрин запнулась, увидев, что Филипп откинул голову и расхохотался. Неудивительно, что он поддразнивает ее, обращается с ней со снисходительной веселостью, раз она ведет себя, как наивная дура. Но как она могла держаться иначе, если он прекрасен, как древнегреческий голубоглазый бог в одной из книжек кузена Дени!

Всегда модно одетый, сегодня Филипп выглядел особенно элегантным. На его высокой мужественной фигуре ладно сидели шелковая визитка цвета морской волны и жилет из золотой парчи. Черные атласные панталоны плавно очерчивали линию его бедер и оканчивались под коленями, открывая белые чулки, облегавшие его мускулистые икры.

– Достать вам веер из саквояжа? Вы побледнели.

Катрин выпрямилась.

– Я просто расстроена. Меня беспокоит рана Жан-Марка… – «Господь, конечно, накажет меня за эту бесстыдную ложь», – мрачно подумала девушка.

Филипп кивнул.

– Вы и устали. Долгое путешествие из Марселя, а сразу по приезде – известие о ранении Жан-Марка.

– Да. – Катрин невидяще глядела в окно. – К тому же мне не хотелось покидать кузена Дени в такое время.

– Да?

– Он умирает, Филипп. – Катрин перевела взгляд на Филиппа. – Разве не так?

– Вздор. Ему еще… – Голос Филиппа прервался, и он кивнул. – Да, Жан-Марк говорил, что отцу недолго осталось жить.

– Кузен Дени всегда был так добр ко мне, – прошептала девушка, и в ее глазах заблестели слезы. – Я намерена была остаться с ним до конца, но он этого не хочет. Поэтому я притворилась, что ничего не знаю, когда он предложил мне уехать в школу. Иногда нелегко решить, как лучше поступить, правда, Филипп?

Филипп дотронулся до руки Катрин.

– Вы хорошо справляетесь, милая кошечка. В любом возрасте трудно встречать смерть.

Успокаивающее прикосновение Филиппа вселило в Катрин безмятежность.

– Мы подъезжаем к гостинице, – объявил он. – Вам станет лучше, как только вы убедитесь, что рана Жан-Марка не серьезна.

Разумеется, Катрин была очень привязана к Жан-Марку.

И нехорошо желать, чтобы путешествие длилось до бесконечности. Так славно греться ей в теплых лучах ослепительной улыбки Филиппа!

– Это они. – Жюльетта стояла у окна, глядя на экипаж, остановившийся перед дверью гостиницы. Лакей помог хрупкой, роскошно одетой девушке выйти из кареты. – А может, и нет.

Жан-Марк, с трудом передвигаясь, подошел к окну и увидел, как Филипп взял Катрин под руку, сопровождая ее к двери.

– Да, это Катрин. – Он опустился на ближайший стул. – Вы, кажется, удивлены?

– Не такой я ее себе представляла. – Жюльетта почувствовала облегчение: не пышный ангел, а прелестное хрупкое дитя не старше ее. Придя в комнату Жан-Марка сегодня утром, она испытала странное потрясение. Стройный, элегантный, властный, с повязкой, скрытой под прекрасным полотном белой рубашки, Жан-Марк выглядел независимым и уже как-то отдалился от нее. Но сейчас, когда он поспешил сесть на ближайший стул и бледность залила его лицо, стало ясно, что еще некоторбе время он будет принадлежать ей.

– Вы уже достаточно долгое время провели на ногах. Ложитесь и отдыхайте.

– Сейчас. Вы не собираетесь спуститься и поприветствовать наших гостей?

– Они ваши гости. – Жюльетта подошла к мольберту и взялась за кисть. – Месье Гийом проводит их в вашу комнату.

– Жюльетта… – Жан-Марк с легкой улыбкой покачал головой. – Вы не можете без конца скрываться за своими картинами и дерзким языком.

– Не понимаю, о чем вы. Я просто не желаю…

– Жан-Марк, что это за дурацкая история, в которую ты влип? – Филипп Андреас распахнул дверь, пропустив Катрин впереди себя в комнату. – Ввязался в драку. Ты ведь предпочитаешь сражение умов.

– Это была моя ошибка, и я не намерен повторять ее, – сухо отозвался Жан-Марк. Взглянув на Катрин, он нахмурился. – Вы хорошо себя чувствуете, Катрин? Вы что-то бледны.

– Это вы бледны, Жан-Марк. – Взгляд Катрин скользнул от картины, приковавшей к себе ее внимание, к лицу кузена. – Я очень надеюсь, что вы оправились после ранения.

– Настолько, насколько возможно за такой короткий срок. Позвольте представить вам мадемуазель Жюльетту де Клеман, одновременно мою спасительницу и му… Катрин! Держи ее, Филипп!

Катрин отчаянно вцепилась в руку Филиппа.

– Со мной все в порядке. Видимо, это из-за жары. – Дыхание слабыми толчками вырывалось из груди девушки. – Могу я присесть?..

– Почему вы сразу не сказали, что вам нехорошо? – резко спросил Жан-Марк.

Глаза Катрин затуманились от огорчения.

– Вы сердитесь. Я не хотела. Мне очень жаль…

– Я не сержусь… – Жан-Марк явно пытался сдержать раздражение, что прорывалось в его голосе. – У вас неполадки с желудком?

– Нет. Да, чуть-чуть. – С бледных губ Катрин слова слетали с трудом. – Извините, Жан-Марк.

– Это не ваша вина. Я пошлю за врачом.

– Ой, нет, я уверена, что скоро приду в себя! – Глаза Катрин наполнились слезами. – Я ни в коем случае не должна… – Она поднялась и снова пошатнулась. – Жан-Марк, по-моему…

– Все дело в ее корсете.

При звуке звонкого голоса Жюльетты Жан-Марк обернулся:

– Прошу прощения?

Жюльетта с мрачным отвращением глядела на Катрин.

– Почему вы не скажете, что вам трудно дышать?