– В нашем деле чаще нужно смотреть не только с двух сторон, но и ещё и чужими глазами, глазами иностранца, который не знает деталей, но понимает суть и правдивость действий. Часто те, кто к нам обращаются, не рассказывают всей правды просто из-за страха, что на них не так посмотрят. Иностранцы, улавливающие правду в складках кожи, будут очень полезны нашей организации, – увещевал друга Мистер А.

Кристину и Сергея он знал с курсов поддержки наркозависимых. Дойдя до шестого шага, Кристина сорвалась, и Мистер А с Сергеем разыскивали её по всему городу, что впоследствии их сблизило. Когда Мистер А пригласил молодожёнов на обучение, они сперва долго отказывались, пока не узнали о психиатрической поддержке для работников.

С Сивиллой Мистер А познакомился у неё дома, куда попал после рок-концерта в Хельсинки, несколько дней жил у неё. Меняя на разбитой её бывшим голове Мистера А повязку, Сивилла влюбилась в него, переехав за ним в Сибирь. Без претензий на отношения Мистер А устроил её на работу. В Сивилле быстро пропал интерес к Мистеру А, но с профессией она угадала. Все, кого Мистер А приглашал к себе на работу, были чем-то обязаны ему и в споре или в конфликте принимали его сторону. В идеальном обществе такие отношения называются командными. В России – кумовством.

Пластиковый стаканчик оставляет след на стойке администратора, и его вытирает жёлтой махровой тряпочкой привлекательная сотрудница, улыбаясь и выгибая, словно кошка, спину.

– Новенькая, – объясняет Грег ахнувшей Сивилле, глядя в спину Мистеру А. – Не знает ещё, что у него только одна любовница – работа.

– Или Анна любовница, – дополняет Сивилла, на что Грег, допив кофе, резко качает головой.

Мистер А поднимается на лифте, входит в конференц-зал, где ему предстоит встретиться с инвесторами и агентами по недвижимости, планирующими строительство четвёртого корпуса клиники. Вопрос этот долгий и затянувшийся: увеличение свободного пространства для новых больных слабо коррелирует с сохранением порядка на территории клиники. Здесь он и решил затронуть тему, которая казалась ему более важной.

– Открытие нового корпуса бессмысленно в отношении оказания помощи обратившимся, – настойчиво поясняет Мистер А. – Для каждого нового больного придётся заимствовать время у старого.

– Мы увеличим количество специалистов, – сухо утверждал слишком молодой паренёк в клетчатом свитере и очках.

– Кем? Ленинским и Сухим? И ими подобными? Я уже говорил, что сам отбираю людей. У других психологов другие подходы к лечению большинства расстройств.

– Искать новые подходы – составляющая нашей работы, – заявил деловой мужчина с розовым галстуком, окидывая взглядом коллег.

– Так вот и ищите другие способы увеличить прибыль, без постройки корпуса, – Мистер А размахивал руками, напоминая разбушевавшегося ребёнка, а не бизнесмена. – Вы хотите простую схему: больше больных – больше прибыли. Но даже если я наберу новых людей и мы расширимся, придётся ужесточать правила порядка. Больше охраны, больше медперсонала. Парк будет кишеть нуждающимися в отдыхе и превратится в “Национальный”. Клиника и центр перестанут быть теми местами, которые посещают, чтобы хорошо провести время, выговориться, получить дельные советы от знающих специалистов. Вы хотите поставить спокойствие на поток. А спокойствие и есть поток, в нём не бывает очередей. Посмотрите, что творится на территории сейчас! Да, мы привлекаем новых клиентов, но со старыми даже из здания теперь нельзя выйти, одни факторы стресса.

– Люди уже занимают очереди, – продолжает очередной деловой мужчина, уже с голубым галстуком, – все хотят здесь лечиться. Давайте ковать железо, пока горячо. Все заинтересованы в увеличении прибыли.

– Когда увеличение прибыли мешает качеству лечения, я выбираю второе, – стучит на последнем слове фразы Мистер А кулаком по столу, и никто отчётливо не слышит, что он выбрал. Несколько секунд в тишине вселяли надежду в одежду.

– Нет ничего плохого в прибыли, – словно детям объяснял Мистер А. – Да, люди в очередях, ну и что? Поток обращающихся нам и так обеспечен. Одни рассказывают вторым, вторые – третьим. Клиентура не иссякает. Доход стабилен. Я вообще хотел сегодня поговорить о том, что пора отказаться о рекламщиков.

«Это абсолютно непродуманное решение», «У нас же контракт», «Я правильно Вас услышал?», «Вы в своём уме?!» – посыпались со всех сторон мнения на Мистера А, как банки с полок в погребе во время землетрясения. Он сразу же замахал руками, заулыбался.

– Ладно-ладно, это спорный вопрос, – уселся Мистер А поудобней. – Давайте обсудим что-нибудь ещё. А когда мы можем расторгнуть договор?

– Почему вы против стационарного отделения в новом корпусе? – вмешался юнец в свитере.

Парнишка лет двадцати – двадцати двух в сером клетчатом свитере очках и прыщах имел жирные прилизанные волосы и ободранные, покусанные, наверняка, кошкой, руки. Синие брюки и кроссовки.

В конференц-зале ненадолго возникла тишина. Галстуки скрипели ладонями по столу, чуть приподняв от недовольства головы. Их подбородки, и так непомерно задранные, поднялись ещё выше, и случайный человек мог бы разглядеть только галстуки, крепко обвязанные на мягких шеях.

– Слушайте, зачем вы его привели? Я же уже тысячу раз рассказывал.

Рука голубого галстука легла свитеру на плечо. Свитер замялся.

– Господи, он сейчас заплачет! – запричитал Мистер А, вставая и подходя к свитеру. Тот отодвинулся на кресле. Мистер А присел на стол рядом с ним. – Объясню для тебя, так уж и быть. Стационар сделает нас похожими на все остальные больницы. А так мы одни с таким способами помощи на рынке услуг. Другие клиники на такие изменения в программе пойти не смогут, даже если захотят. Хотя бы потому что это звучит как бред: люди, страдающие психологическими недугами, приходят в удобное для них время для бесед во время прогулок по парку, ужина или пробежки. Групповая терапия во время игры в настолки, где психолог – твой друг, который даёт медицинские советы. Помощь без лекарств и добавок. Никто не верил в это. Никто и сейчас не верит в это! Но мы существуем! Значит, это не бред, а мечта.

Мистер А поднял руки над головой и встал со стола с явным намерением покинуть конференц-зал.

– Позвольте, Мистер… – вмешался красный галстук, весь разговор не проронивший ни слова.

– Довольно! – Мистер А развернулся и ещё сильнее, чем раньше, и ударил кулаком по столу – стеклянный стол посмотрел на него суровым выражением его лица. – Вы не предлагаете ничего нового, а только давите и давите, ожидая, что я прогнусь. Я уже прогнулся и дал согласие на съёмки. Какой это фильм? Третий, четвёртый? Знаете, грохот электромоторов и рёв бензопил никак не способствует выздоровлению. Я пошёл на уступки, но вы всегда хотите большего! А я хочу просто заниматься своим любимым делом!

Уходя, не поворачиваясь, он добавил:

– И плевать, сколько я буду за это получать.

Запершись в своём кабинете, Мистер А задёрнул жалюзи и достал с полки книгу, которую некогда написал сам. Полуавтобиографичная, она рассказывала о его пути наверх, о его правилах и принципах. «Встань и ползи» рассказывала, пожалуй, только о том, как это вышло у него самого.

Перевернув книгу, Мистер А сел за стол и стал пролистывать страницы. В книге имелось много картинок, на обороте которых Мистер А расписывал красной ручкой новые для себя истины. Помятая, затисканная, книга являлась личной библией для Мистера А, которую он не уставал переписывать. Найдя свободный от записей листок, красивым мелким почерком он отметил:

«Я люблю жизнь. Временами она полнится множеством плохих моментов: драками, ложью, смертью близких, но когда придёт пора с ней расставаться, я, наверное, буду плакать сильнее всех. И уж точно никому не позволю отнять у меня её силой».

Гордый собой, Мистер А поставил книгу назад на полку. Ему очень нравилось двусмысленно выражаться.