Они, шатающиеся по улицам, остаются за стёклами офисов, пока вы работаете. Они покупают еду на рынках и только в послеобеденное время. Они ходят в магазины, только чтобы украсть водку, от которой будет не так сильно болеть голова. Когда вы ложитесь спать и закрываете окна, чтобы не слышать шум машин, они горланят песни на лавках и до окоченения пальцев, до провала в сон играют в карты и домино во дворах. Закутываясь в тёплые вещи летом, они спят под деревьями, под заборами, в лучшем случае в напомаженных копотью коммуналках. Возможно, пока вы идёте по дороге в наушниках, торопитесь на встречу, в клуб, в гости, за вами наблюдают чернявые мальчишечьи глаза из-за постсоветской занавески. Мальчишка шмыгает носом и, оторвавшись от окна, продолжает прыгать вокруг бормочущих что-то в пьяном бреду родителей, забирается, как птенец, под потную, усыпанную болячками руку, чтобы получить немного тепла. Пока вы гуляете с друзьями, за мусорными баками может валяться обгадившийся бомж со спущенными штанами: наутро он проснётся, отряхнётся, умоется в фонтане или луже и пойдёт за пособием – да, и такие люди здесь тоже сидят. Хотя, если они слишком грязные – с них, например, течёт, – окружающие их выпроводят за дверь.

Они всегда рядом – взрослые индиго, супергерои социального мира, городские легенды без почестей и имён – именно они, а не пожарные, врачи и полицейские. Именно они показывают реальность лицом. Именно поэтому вы и не встречаете их на улицах.

Очередь двигалась. По мере приближения к кабинету люди всё больше напрягались. Расчувствовавшись, они источали ужасные ароматы из ртов. Рим стал прикрывать нос рукавом. Если бы он стоял в очереди – упал бы в обморок.

Девушка тоже начала кривить лицо. Рим потрогал карман – там лежал платок. Вот он, заветный шанс! Вот она, возможность подойти и познакомиться! Готового встать и подойти Рима, проворачивающего первые почти верные фразы в голове, остановили – работница кабинета крикнула какую-то фамилию, и девушка с жёлтыми зубами, от неожиданности чуть не выронив сумку из рук, проскочила мимо недовольной очереди.

Сжав губы и выкатив глаза, Рим встал, и на него обернулись все в стоячей очереди, недовольно вращая носами. В их крысиных глазах ясно читался страх остаться позади и ненависть к чужаку из другого стада. Некоторым особо тучным личностям недоставало лишь хрюкающего пятачка, чтобы выказать истинное неудовольствие, остальные весьма неплохо справлялись с ролью. Чувствуя себя полным идиотом, Рим попятился назад к стулу, уже опёрся ладонью на сидение, готовый присесть, но тут произнесли и его фамилию – и он вновь попал под взгляды озлобленных глаз.

Войдя в кабинет, Рим увидел девушку с йогуртом со спины и отметил про себя, что она зря надела шапку. Она сидела у стола работницы, которая поманила Рима к себе рукой.

— Говорю для вас обоих, – начала она, вскинув от бумаг глаза. – Вам нужна работа, в отличие от этих, – скривилась она и метнула взгляд за дверь, нисколько не опасаясь, что «эти» её услышат, – у вас есть медицинские книжки, стаж. Оба вы живёте рядом с одним магазином. Супермаркет «Вишня» увеличивает помещение, они набирают персонал. А может, и не увеличивают, кто знает. Неважно – заявки есть. Работник зала – кассир. Выкладка товара, замена ценников, товар выгрузить – мальчикам, – сделала акцент она, – продажи. Ну как обычно, понимаете? Заявка вообще одна, но в таких делах обычно путаница, понимаете?

Рим не видел эмоций на лице сидящей девушки – она не повернулась, чтобы посмотреть на соперника.

– Пойдёте на стажировку? Попробовать-то можно сходить – настаивала работница, обращаясь ко мне. – Впрочем, ещё освободилось место сторожа свалки. Могу вас записать и туда.

– Нет, спасибо, работник зала – хорошо, – заторопился Рим, убирая бумажку с адресом магазина, временем и датой стажировки в карман. – Всего доброго.

Девушка выходила следом. Она элегантно встала, накинула сумку на плечо, словно бретельку бюстгальтера, и прошла мимо Рима, даже не взглянув на него. Прошла мимо лиц цвета больничной штукатурки. Прошла мимо своего будущего.

Так считал Рим. Когда оба вышли на улицу, он всё решался подойти к девушке, шёл следом. Но чем дольше собирался с силами, тем сложнее ему казались непроизнесённые слова.

В момент девушка остановилась и чуть повернула голову вбок, словно обнаружила за собой слежку. Рим тоже остановился и стал ждать, пока девушка обернётся и заметит его. Качнувшись на одной ноге, она достала из сумочки пустую коробочку из-под йогурта, запустила ей в стоящую в двух метрах от неё урну и зацокала каблуками по асфальту.

– Отличный бросок, – выдавил из себя Рим, оставаясь на месте.

Не двигаясь, он тянулся за ней взглядом, пока она не скрылась в переулке.

– Интересно, она чувствовала на спине мою ладонь? – подумал Рим. Только сейчас, когда девушка ушла, когда Рим не мог видеть её реальную, он полнее всего увидел её лицо, фигуру, изобразил манеру поведения в голове. В голове она казалась намного привлекательнее, и грудь у неё поднималась выше.

Подойдя к урне, Рим заглянул в неё и сразу испугался, что кто-то на него смотрит. Баночка из-под йогурта выглядывала из самой глубины нежно-розовым полуоткрытым ротиком. Приподняв голову, Рим закрыл глаза и, выдыхая, представил губы девушки, её язык, облизывающий рот. Она широко улыбнулась, показывая жёлтые с чёрными пятнышками сталактиты зубов, и небо мысли почернело. Собираясь взять баночку из-под йогурта из мусорки, Рим, как сахарная сумчатая летяга, вытянул руки, но затем снова прижал их к телу, и крылья за его спиной пропали.

Когда Рим возвращался домой, из темноты воспоминаний пропало лицо девушки, но жёлтые, трещащие по швам зубы светились в пустоте.

– Неужели я не вижу ничего лучшего, и мне хочется этого? – спрашивал Рим сознание.

– Неужели ты думаешь, что можешь получить даже это? – насмехалось оно в ответ.

– Да здравствует новый день! – послышался властный голос, а за ним почти шёпот раскрывающихся дверец шкафа.

Воздух моментально заполнился запахом полироли для мебели и крема для обуви. Идеально чистые стенки с семью полочками с одной стороны, шесть из которых занимали туфли, седьмую – выходную – топтали кроссовки, что казалось необычным. Люди не привыкли к тому, что самый загадочный человек в городе снимает костюм и выходит на пробежку: если уж ты скрытен – скрывай от всех свои пристрастия.

В огромной корзине стопочками лежали выходные вещи и носки. Всё перпендикулярно, параллельно и под прямым углом. Идеальный порядок без единого преступного пятнышка.

– Да здравствует новый день! – Мистер А всегда произносил эти слова перед вскрытием своей гардеробной – отдавал дань традиции.

Так говорили и его отец, и дед, эквилибрист и художник соответственно, как только открывали глаза. Ни у того, ни у другого большого шкафа не имелось: только каморка с вещами и заплечный мешок. И если деду столетие назад хватало веры в себя и стойкости произносить эти слова каждое утро, внуку, которому жизнь предоставляла куда больше шансов, пренебрегать ритуалом не следовало.

В семь утра створки стеклянного шкафа Мистера А открываются, и начинается его день. День, наполненный смыслом, радостью и долгом. В соседней комнате играют джазовые музыканты с нестареющих пластинок, под бодрые звуки которых Мистер А, в такт покачиваясь, надевает костюм соответственно дню недели, опрыскивается одеколоном соответственно времени года и отправляется в гараж прогревать машину. Ещё с начала осени в сибирских краях выпадает снег. Сперва быстро тающий, он въедается в почву ледяным клином, мороз забирается под куртку, а руки в карманах носят только в перчатках, но, несмотря на «сковывающие» условия погоды, несмотря на то, как Мистер А следил за опрятностью своей одежды, обуви, рабочего стола, кабинета, утреннее время он всегда уделял семье.