— Спасибо.

Дальше ехали молча. Снег усиливался. Лора впилась взглядом в мелькающую белую полосу перед капотом и старалась ни о чем не девать. Софи дремала. Уже на подъездах к Лазурному она дернулась, словно замахнулась на кого-то, и тут же проснулась.

— Плохой сон? — спросила Лора.

— Как всегда, — Софи потерла глаза и села ровнее. — Можно я покурю?

Помедлив, Лора кивнула.

— Что тебе снится?

— Бывший, — Софи несколько раз вхолостую щелкнула зажигалкой, выругалась и смяла сигарету.

Дорога вильнула. Лора съехала с шоссе и направилась к пансионату. Съезд почти замело. Автомобиль полз сквозь снег медленно, словно подкрадывался. Софи вынула другую сигарету, медленно прикурила и выпустила вверх струйку дыма. В приоткрытое окно было слышно, как свистит ветер.

Когда автомобиль остановился у ворот, снег валил не переставая. Крупные хлопья залепляли стекло, дворники не успевали его смахивать. Ветер усилился. Софи выкинула в окно окурок и плотно его закрыла.

— Тебе лучше остаться, — сказала она, не оборачиваясь.

— Да все нормально… — Лора с сомнением смотрела на белую круговерть в свете фар.

— Не выделывайся. Оставайся.

Софи первой выскользнула из машины и вскоре исчезла в метели. Когда Лора вслед за ней поднялась на крыльцо, та уже отперла дверь и зажгла в холле свет.

Внутри было очень холодно. Они включили отопление, но воздух оставался стылым, сырым и затхлым, словно в доме не жили несколько месяцев. Стены, ручки дверей (унылые, сделанные из окрашенной нержавеющей стали), сами двери, мебель — все, к чему бы Лора ни прикоснулась, было холодным и заставляло внутренности зябко поджиматься к позвоночнику.

Не снимая курток и ничего не говоря друг другу, они сделали чаю и пожарили замороженные наггетсы из пакета. В вентиляции заунывно выло и гудело, словно в стенах бесновались призраки.

— Что будешь делать дальше? — спросила Лора, споласкивая тарелки. Софи сидела за столом и курила. Потускневшие волосы упали вперед, почти полностью скрыв лицо.

— Спать лягу.

— А потом?

Софи молчала, только едва слышно выдыхала дым. В мойке шумела вода, позвякивали стекла в окнах. Лора поставила в сушилку последнюю кружку и закрыла кран. Затянувшееся молчание почти ее не раздражало. Ее окутало странное равнодушие. Она хотела сказать, что здесь Софи остаться не позволят и ей нужно подыскать другое жилье. Что у нее самой есть свободные комнаты, и если хочет… Но вдруг поняла, что слишком устала.

— Завтра решу, — наконец, произнесла Софи и затушила сигарету.

Лора устроилась в гостиной. Камин в ней остался на прежнем месте, только теперь выглядел громоздким и нелепым в вылизанном до потери всякого лица интерьере. Лора придвинула к нему угловатую, словно вычерченную по линейке софу. Здесь же нашлась пара подушек и акриловый серый плед. Повесив куртку на спинку, она погасила свет и легла. Глядя в черный провал камина, Лора пыталась по крупицам воскресить в памяти прежнюю гостиную — гостиную их Лазурного замка. Но образ бледнел, распадался на куски и терял всякие очертания. Она зажмурилась — и он померк совсем.

Лора проснулась от боя часов. Она насчитала три удара и вспомнила, что заснула в Лазурном, до ее гостиной — несколько миль через холмы. Вокруг — идеальная тишина. Слышно только, как стучит ее собственное сердце. Она зажмурилась, чтобы заснуть снова, но вдруг поняла, что сердце колотится все быстрее. Во рту пересохло, волоски на руках, под толстым свитером, встали дыбом. Тело отяжелело и стало совершенно каменным — она просто не могла шевельнуть хоть пальцем от охватившего ее страха.

Кто-то смотрел на нее. Она чувствовала этот взгляд, как чувствовала жесткую кушетку под спиной.

Секунды текли бесшумно — только в голове Лоры продолжали тикать невидимые часы. Страх понемногу ослабевал. Она все еще ощущала чье-то присутствие в темноте, но будто начала к нему привыкать. В конце концов, если бы ей хотели навредить, уже бы сделали это. Лоре почти удалось убедить себя таким образом. Только тело не поддавалось на уговоры. Оно оставалось тяжелым и жестким, заледеневшим. Оно не желало подниматься и сталкиваться с тем, что пялилось из тьмы.

Лора попыталась вспомнить, далеко ли светильник. Лампа стояла на столе у кресла — не меньше трех шагов. Сейчас ей столько не сделать.

Она плотнее сжала веки, досчитала до десяти и распахнула их. Лежа на спине, Лора медленно сканировала комнату взглядом — двигались одни лишь глаза. Темнота вокруг не была такой уж густой. Потолок терялся в вышине, но она видела очертания мебели, громаду камина, провалы окон. Вокруг никого не было.

Наверное, дурной сон.

В тело возвращалось тепло. Усилием воли Лора села, растирая ладони и еще раз окинула комнату взглядом. Никого.

В этот момент громко хлопнула входная дверь. Звук был резким и оглушающе громким после вязкой ночной тишины — Лора подпрыгнула и сама не поняла, как оказалась на ногах. Сердце билось быстро-быстро, разгоняя по телу кровь — от испуга ее бросило в жар.

— Софи? — позвала она.

Нет ответа.

«Конечно, это Софи. Кто еще?», — сказала себе Лора, медленно выдыхая. И тут же снова вздрогнула. Это и в самом деле могла быть Софи! Вышла из дома в одной пижаме, как тогда…

Лора схватила куртку и принялась натягивать ботинки.

Дом окружало снежное полотно. Оно укрывало двор, ступени и крыльцо — небо очистилось и оно искрилось в лунном свете, излучая мягкое сияние. Ветра не было, все замерло, смолкло. Прохладный воздух мягко касался лица, просачивался под куртку. Лора потерла сонные глаза и осмотрелась. По этому снегу тянулась цепочка следов — вниз по ступеням и влево.

— Софи!

Это был точно тот же путь, что проделали тогда они с Фредом. Лора шла по следам, все быстрее и быстрее, но Софи видно не было. Даже темный силуэт не мелькал впереди. Она проскользнула в открытую калитку. Следы вели к лесу.

— Софи!

Слышат ли лунатики что-нибудь? Кажется, нет. Лора не знала о них ничего, кроме штампов, которые показывали в каждом фильме. Лунатик — фигура в ночнушке на краю крыши. Лора невольно оглянулась на темную громаду дома, остающуюся позади, и пошла быстрее, она уже почти бежала. Впереди мелькнуло что-то и скрылось в густом кустарнике.

— Софи!

Белые волосы над белой одеждой — силуэт словно светился, то исчезая за деревьями, то снова показываясь в свете луны. Тисовая ветка хлестнула Лору по глазам — она зажмурилась, а когда снова их открыла, ей почудилось лазурное платье и крошечная корона в белоснежных волосах.

— Ева!

Она побежала. Шиповник и ежевика хватали ее за одежду, но Лора вырывалась, уворачиваясь от еловых лап и скрюченных дубовых ветвей, и бежала вперед. Она давно потеряла тропу, но мысль об этом исчезла так же быстро, как появилась. Тропа была не нужна — она видела впереди светлый силуэт, так близко и в то же время так далеко. Лес становился все реже и светлее, пока Лора не поняла, что вышла к развалинам — и испугалась. Силуэт исчез. Она выскочила на освещенную луной площадку, занесенную снегом. Вокруг — никого, только черные пики елей и красные всполохи рябины. Сердце колотилось, захлебываясь кровью.

— Ева? — прошептала Лора, делая еще шаг. И полетела вниз.

В глазах потемнело, осталось только чувство падения — бесконечно долгое. Лора успела подумать, что очень глупо было бежать в лес среди ночи. О Белой Леди и Софи, которой, кажется, не было вовсе. О забытой в кармане пальто булавке. О маме и приближающемся Рождестве. О Еве.

Она должна была увидеть собственную жизнь — весь тот путь, что привел ее именно в эту точку существования — но она увидела Еву, испуганную, задыхающуюся, в изорванном платье, в синяками на шее. Бегущую через лес по мартовскому снегу. Корона падает с ее головы и хрустит под ногами Тома. Ева бежит все дальше, пока снег не проваливается под ее ногами и она падает вниз вместе с сухими листьями и обломками веток. Расщелина, глубокая, как пересохший колодец, принимает ее, проглатывает целиком и скрывает навеки. Последнее пристанище, где никто ее не достанет, никто не обидит и никто не оплачет.