Я почувствовал бурлящую силу в районе груди. Воспоминания о пополнении его силой показались мне приятными. Ощущение глотка свежего воздуха после удушливой гари. Ощущение сброшенных утяжелителей после долгой тренировки. Ощущение отрыва от земли.

— Охрана! Помогите…

Карманник заткнулся, когда увидел мой прижатый палец к губам. Я приблизился на пару шагов, почувствовал колебания его силы. Очень слабая амплитуда. Рябь от легкого ветерка на волнах. Не нужно никакой подготовки, я мог прямо сейчас забрать его силы себе. Он был готов.

Наслаждение и решение проблем в одном флаконе. Протокол Соколовой послужит доказательством, что у карманника были силы, а новая экспертиза от того же Исакова диагностирует их отсутствие или критическое послабление. Я могу стать печатником прямо сейчас.

Карманник сел на колени, забился в угол, я сел рядом. Ожоги и иссохшая рука никуда не делись. Последствия моей ошибки с наложением печати останутся с ним на всю жизнь. Я взял его за вторую, здоровую руку. Карманник не сопротивлялся.

Разрядил энергию, почувствовал тягу. На этот раз мне не нужно было даже прилагать усилий. Его энергия готова была хлынуть в мое тело, будто послушный заключенный, идущий на собственную казнь.

Принять силу, приостановить поток в конце, замедлиться, сформировать печать на стыке. Максимальная концентрация, пара отточенных действий, и я добавлю огромный аргумент для тех, кто отбивает меня у Сынов Си. Со слов Шумякина такие в министерстве были.

Прикрыв глаза, я увидел в голове картинку мощного урагана, сметающего всё на своем пути. Он слишком силен, чтобы обращать внимания на дома, машины и даже небольшие холмы. Случайной жертвой урагана становится придорожное дерево. Ураган касается его, кренит на бок, выворачивает наружу половину корней. Ураган уходит дальше, оставляя покалеченное дерево на обочине.

— Извини, что так вышло, — я похлопал воришку по плечу и покинул камеру.

… … …

Соколова отпустила потерпевшую, но все ещё сидела над рапортом. Она переписала его уже дважды и теперь перечитывала, чтобы убедиться, что ничего не упустила.

Отвлекать её от столь важного занятия я не осмелился. Прошел по кабинету, сел в кресло у окна. Через дорогу на лавочке сидел ещё один представитель поднебесной и пялился прямо на меня. Я пересел к стене. Зазвонил телефон.

В последнее время чаще других мне звонил Шумякин. Поэтому я был удивлен, увидев на экране «Фита». Сколько мы с ней не общались? Месяц? С чего вдруг она решила мне позвонить?

— Да.

— Привет, — сказала она.

— Привет, Фита.

— Как дела?

— Нормально, — ответил я, хотя и сам не понимал, что это означает. — У тебя как?

После небольшой паузы:

— Неплохо. Лучше, чем раньше.

— Рад слышать.

— Прости, что тогда накинулась на тебя. Я просто… до сих пор не могу поверить, что Борис лежит в коме. Ты навещал его?

— Заходил один раз.

— До меня дошли слухи, что это ты вернул артефакт.

Я промолчал.

— Спасибо.

— Как твоя учеба? — спросил я.

— Хорошо. Я сдала половину предметов досрочно и теперь могу уделить больше времени обращению с артефактом.

— Ты настоящая умница, Фита. В отличие от нас — балбесов.

Диана глянула на меня через плечо.

— Ты знаешь что-нибудь про Пауля?

— Ни слышал о нём ни слова с того самого дня. А ты?

— Тоже.

Фита помолчала. Я услышал, как она сглотнула слюну:

— Про тебя ходят разные слухи.

— Мне приходится притворяться хорошим мальчиком, чтобы не сесть за решетку. Это правда, если ты об этом.

Соколова повернулась снова, на этот раз чуть дольше смотрела на меня.

— Не только это, — сказала Фита.

— Ну, знаешь ли, теперь, когда я запятнал свою репутацию, про меня могут говорить всякое. Но если там что-то про любовь с мальчиками, то это полное враньё, клянусь!

— Дурачок, — Фита посмеялась — Тебе угрожает опасность?

— С чего ты взяла?

— Прямо сейчас у твоего подъезда стоят две машины, вокруг которых собрались шесть азиатов.

— Не переживай, Фита. Это мои друзья по тренировкам кунг-фу. Всё в порядке.

— Хотела бы я в это верить.

— Всё хорошо.

— Если у тебя будет время и… возможность, заходи в лавку, поболтаем.

— Обязательно зайду, Фита.

— Пока.

Я положил трубку, подошёл к окну. Теперь на той лавочке сидели уже трое китайцев. Довольно странный способ давления, но нужно признаться он работал. Во всяком случае, я слишком часто на них отвлекался, когда нужно было больше думать.

Шумякин где-то запропастился. Теперь, когда я проверил технику запечатывания на практике, я чувствовал себя увереннее. Бог любит троицу, как говорится. Нужно убедить Шумякина дать мне ещё одного приговоренного, я поставлю печать и навсегда сотру с себя надпись «претендент».

— Кто звонил? — Соколова в полкорпуса развернулась ко мне.

— Подруга.

— А-а-а, понятно, — она щелкнула авторучкой, отложила на край стола, поднялась. — Знаешь, а ведь я совсем забыла. Юля спрашивала твой номер.

— Правда?

— Да. Похоже, её впечатлили твои разборки с Агафоновым. Спрашивала про тебя.

— И ты дала?

— А должна была? — Диана посмотрела мне в глаза.

— Конечно! У Юли отличный вкус на короткие шортики.

— Сейчас же её напишу! — Соколова собрала бумаги. — Я закончила!

Мотнув косичкой, она направилась к двери, но дверь открылась быстрее.

На пороге показался Шумякин, он тяжело дышал и пялился на меня круглыми глазами:

— Собирайся!

— Куда?

— В оружейку!

Он упер руки в бока и говорил короткими фразами, чтобы не задохнуться.

— Зачем?! — спросила Соколова. — Что случилось?!

Шумякин сразу не заметил Соколову. Теперь посмотрел на неё, выпрямился, немного успокоил дыхание:

— Всё в порядке, — помахал пальцем в воздухе, заполняя паузу, чтобы набрать воздуха. — Появилась небольшая работа. Бегом в оружейку!

— Есть! — крикнула Соколова и помчалась к двери.

— Стоять! — Шумякин остановил её вытянутой рукой. — Не ты!

На лице сержанта Соколовой проступило нескрываемое удивление. Задействовав силу, Шумякин быстро проанализировал случившееся и понял в чем дело. ОБНИСовцам предстояло срочное дело, в котором может понадобиться оружие, и подполковник Шумякин брал с собой в рейд не подготовленного сержанта, а месячного курсанта на испытательном сроке.

— Ладно, — Шумякин ткнул пальцем в Соколову. — Ты на поддержке. Возьми снарягу у Виктора, а ты, — палец указал на меня. — В оружейку!

Затем Шумякин повернулся к Соколовой и прошептал:

— Он пойдет в первых рядах. На мясо. Его не жалко.

Соколова открыла рот и замерла.

— Быстро-быстро-быстро! — прокричал Шумякин и убежал по коридору.

… … …

Шумякин походил на сорвавшегося с цепи пса. Объясняться и расспрашивать было некогда, оставалось подчиняться.

В оружейке к моему удивлению было немноголюдно. Тревога в отделении не звучала, сотрудники не выглядели озабоченными. Что за фигню придумал Шумякин?

Прапорщик наотрез отказался выдавать мне оружие. Сколько я не тыкал его лицом в пропуск и приказ заместителя начальника отделения, он был непреклонен. Его беспокоило, что я ношу гражданскую одежду. Как это давать оружие курсанту в гражданке? Блицкриг ломался на первом же шаге.

В итоге, спустя пять минут сам Шумякин залетел в оружейку и облил прапорщика освежающей волной мата. С тех пор прапорщика больше не смущало, что бронежилет, каска и ремень с пистолетом плохо смотрятся на толстовке и спортивных штанах.

Мы вышли через заднюю дверь, оказались на стоянке спец транспорта.

— Ни фига себе!

На заднем дворе ОБНИС стояли три грузовика с бойцами.

— А с чего я по-твоему так тороплюсь?! — сказал Шумякин, подтолкнул меня к кузову.

В кузове, прижавшись к окну, сидела Соколова. Все остальное пространство по бокам стен занимали бойцы. Спецназ, морские котики, какие они ещё бывают? По нашивкам я все равно ничего не понял, но понятно было одно — Шумякин собрал серьезных ребят, и мы ехали на серьезное дело.