Командир полка зачитал оба приказа перед офицерским собранием и предложил высказаться. Большинство офицеров, включая поручика Бонапарта, высказывались за подчинение революционному комитету. Сильнее всего их толкала к этому обида на короля за задержанное на месяц жалованье. Полковник де ла Фер и еще несколько офицеров говорили о воинском долге и верности присяге, но поддержки их слова не нашли. Поэтому сторонники короля, взяв формальный отпуск, отправились в Версаль: пусть король или скажет, что делать, или освободит от присяги.

Полк перешел на сторону революции.

К концу августа стало понятно, что и в этом месяце жалованья не будет. Наполеон взял отпуск и уехал на Корсику.

***

Он снова дома. На этот раз в усадьбе сеньоры Летиции Бонапарт собралась почти вся семья. Не было только Элизы, которая училась в Париже. Незадолго до Наполеона, домой приехали его братья Жозеф и Люсьен. Встреча была бурной. До самого вечера длились рассказы о жизни на чужбине. Без небольшого сочинительства тоже не обошлось, поэтому шум и смех слышался из усадьбы Бонапартов далеко за ее пределами. Лишь поздним вечером все угомонились, и Наполеон предложил старшему брату прогуляться по саду.

– Чем ты здесь занимаешься Джузеппе? – спросил Наполеон в надежде, что у брата получилось зацепиться за доходную должность.

– Пытаюсь продолжить дело нашего деда: получить адвокатскую практику.

– И как? Получается.

– Понимаешь, Напи, время сейчас такое…. Законы меняются чуть ли не каждый месяц. Приходится учить все заново. Да и люди обеднели. Редко обращаются к адвокатам. Я из Франции уехал поэтому. Думал здесь лучше. Нет. Все то же самое.

– Так есть ли смысл тратить на это силы?

– А чем еще заниматься? Я не представляю.

– Сейчас нужно идти в политику. Во Франции все меняется. Там продвигаются люди с подвешенным языком. Если нам удастся завоевать популярность на Корсике, нас могут избрать представителями в Париж. А уж там мы с тобой развернемся.

– Это несбыточные мечты, Напи. Никто нас не изберет. Кто мы такие? Вон Паскаль Паоли: его все знают, он заслуженный генерал. Вот таких народ и избирает.

– Ну а если не пытаться, так и будем сидеть в нищете. Сам же говоришь, не знаешь, чем заняться. И… не называй меня Напи, – Наполеона раздражал такой взгляд людей на жизнь: боятся шагнуть за предел своего ограниченного мирка и при этом жалуются на судьбу.

– Тогда и ты не называй меня Джузеппе. Я Жозеф, – старшему брату не удалось скрыть обиду в голосе.

Первый разговор братьев «по душам» не получился.

На следующий день Наполеон оделся в гражданское и отправился в город. На рыночной площади Аяччо какой-то оратор собрал вокруг себя несколько десятков зевак и вещал, стоя на перевернутой бочке:

–… той Франции, что завоевала нас, больше нет, теперь Корсика снова может стать свободной. Патриоты острова должны объединиться и сказать французам «вон!» идите и занимайтесь своим королем, – в этом месте его речь прервалась смехом и аплодисментами. Он подождал тишины и продолжил. – Пусть французы убираются с острова, дадим им пинка под зад (снова смех и аплодисменты)! Долго мы их терпели, натерпелись. Хватит…

Наполеон стоял в сторонке и слушал. Оратор уже пять минут повторяет одну и ту же мысль разными словами, а народ его слушает, да еще и аплодирует. Разве так нужно говорить перед публикой? Нужны ведь хоть какие-нибудь аргументы. Бонапарт не выдержал и задал оратору вопрос:

– Скажите, уважаемый, а чем свободная Корсика будет жить, если Франция перестанет покупать наше вино?

– Сами выпьем! – нашелся оратор.

– Но одним вином сыт не будешь.

– Проживем, как-нибудь. В море полно устриц и креветок, в лесах полно кабанов и дичи.

– Именно, что проживем как-нибудь. А одежда, а инструменты, да те же рыбацкие сети – где мы все это возьмем? И зачем жить как-нибудь, если можно жить полноценно? Во Франции революция. Люди там будут жить свободными, значит и на нашу свободу они покушаться не будут…

– Да ты, парень полезай наверх, да расскажи нам, что за революция такая, – легонько подтолкнул Наполеона к импровизированной трибуне один из зевак.

Наполеон взобрался на перевернутую «на попа» бочку.

– Революция! – выкрикнул он и задумался, но вдруг слова сами стали складываться у него в голове в готовые фразы. – Революция, как таковая, привнесла коренные изменения в политическую, экономическую и правовую область социального устройства. Теперь каждый индивид обладает одинаковыми правами с теми, с кем раньше он и не помышлял стоять на одной ступеньке социальной лестницы…

Наполеону казалось, что он говорит красиво, но тем неожиданней для него стала реакция толпы. Народ стал расходиться.

«Да они просто тупые, – говорил себе несостоявшийся оратор, возвращаясь домой, – какой смысл метать бисер перед свиньями? Надо разговаривать с теми, кто способен тебя понять. Нужен клуб единомышленников».

Эта идея захватила его. Он носился с ней по всему городу. Везде: в департаменте, в присутственных местах, среди знакомых своей матери он выискивал единомышленников и предлагал вступать в клуб. И ему даже удалось увлечь своей идеей два с лишним десятка человек, но возникла проблема, где собираться. Синьора Летиция категорически отказала пускать в дом какие-то клубы, а у других потенциальных членов не оказалось подходящих по размеру помещений.

Наполеон стал забрасывать письмами департамент с просьбами или выделить помещение, или выделить деньги на его аренду. В апреле 1790 года заканчивался его отпуск, а клуб так и не был создан. Поручик Бонапарт написал в полк, что тяжело болен и попросил продлить отпуск еще на полгода. Публичная деятельность настолько втянула его в свой омут, что он даже решил участвовать в выборах Председателя департамента Корсики, фактически, главы острова.

Клуб подождет. Единомышленники и так за тебя проголосуют. Нужно привлекать на свою сторону колеблющихся и равнодушных. Значит, придется учиться ораторскому искусству.

К октябрю Наполеон уже спокойно собирал и удерживал внимание толпы. Он нашел свой стиль. Его речь превратилась в связный набор коротких фраз-лозунгов. За два месяца до выборов он был самым популярным кандидатом в Председатели.

А в ноябре в Аяччо вернулся после двадцатилетнего отсутствия Паскаль Паоли, и все рухнуло. Его чуть ли не носили на руках. Где бы он не появлялся, народ кричал: «Виват, Паоли!». В декабре 1790 года бывшего генерала республики закономерно избрали Председателем департамента Корсики.

Наполеон был морально раздавлен. Но остыв и поразмыслив, он понял, что держать обиды на Паоли нет никакой причины. Выборы он выиграл честно, и в том, что народ до сих пор его любит и ценит, его заслуга, а не вина. Чтобы расставить все точки над «i», осталось только выяснить, почему он не ответил на письмо и можно налаживать с ним сотрудничество.

Наполеон составил записку со своими идеями написать историю Корсики и с ней предстал перед избранным Председателем. Паоли, увидев в руках вошедшего Наполеона несколько листков бумаги, спросил:

– У вас, что письменное прошение? Могли бы передать его через секретариат.

– Нет, генерал. Я пришел не с прошением. Я пришел задать вопрос о делах полуторагодовой давности.

– И что это за дела?

– Я тогда написал вам письмо из Осона, где я служил, но вы так и не ответили.

– Вы мне писали? Но я не получал от вас никакого письма. Никогда.

И генерал говорил правду. Но об этом еще четверть века не будет знать никто, кроме человека, по чьей вине это письмо пропало.

– Как такое возможно? – с ноткой недоверия в голосе спросил Наполеон.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.