— А может, ты настолько влип в нашего командира, что надеешься на особую милость? — спрашивая, Хотч подходит ближе. — Может, ты надеешься, что он клюнет на твою смазливую мордашку, и ты получишь в своё распоряжение его огромный член?
Слова Хотча рисуют настолько яркую картинку перед внутренним взором Рикса, что он вынужден зажмуриться и глубоко вдохнуть, подавляя стон. В кровь будто плеснули горючего, заставляя сердце биться чаще. Подошедший почти вплотную Хотч касается его полувставшего члена прямо через тунику. Рикс с шипением втягивает воздух сквозь сжатые зубы, и насмешка во взгляде Хотча сменяется нескрываемым удивлением.
— Боги, Рикс, я же пошутил! Выходит, не глядя попал в самую цель? — на смену удивлению приходит что-то тёмное, что Рикс определить не в состоянии, и Хотч чуть сжимает пальцы. Даже через ткань его движение ощущается просто потрясающе, и Рикс вынужден ухватиться за его плечо, боясь, что подкосившиеся ноги подведут. Хотч хищно втягивает в себя воздух рядом с его шеей.
— Ты правда решил, что Граут пустит тебя в свою постель, просто заглянув в твои прекрасные глаза? — шёпот обжигает ухо, пока Хотч продолжает двигать пальцами.
У Рикса так давно никого не было, что изголодавшееся тело не внемлет доводам разума; у него не хватает сил на то, чтобы оттолкнуть Хотча или хотя бы просто перехватить его руку.
Хотч одной рукой обнимает его за талию, притягивая ещё ближе к себе, второй — тянет вверх край туники, ныряет ладонью в белье и обхватывает пальцами полностью вставший член. Рикс глухо стонет, уткнувшись лбом в его плечо. Он очень хочет, чтобы Хотч, наконец, заткнулся и закончил начатое, но горячий шёпот у уха и не думает прекращаться.
— Ты, конечно, тоже здоровяк, но по сравнению с нашим командиром ты просто малыш, красавчик Рикс, — Хотч перемежает шёпот с опаляющими поцелуями возле уха. — Как думаешь, он очень постарается растянуть тебя, прежде чем насадит на свой член?
Перед глазами пляшут белые вспышки, пока Рикс судорожно хватает ртом воздух. Его потряхивает от удовольствия и неправильности происходящего. Но Хотч сильнее сжимает пальцы и ускоряет движение рукой, и Рикс перестаёт сдерживать стоны: ему слишком хорошо.
— Малыш Рикс… такой чувствительный, такой отзывчивый. Даже немного обидно, что твой взор упал на здоровяка, а не на меня. — Хотч чувствительно прикусывает его шею, и Рикс, не в силах сдержаться, кончает в его ладонь.
Сквозь звон в ушах он слышит насмешливое:
— Хотя ты с такой легкостью принял мою помощь, что может и у меня есть шанс?
Рикс отшатывается и смотрит на него исподлобья. Сейчас, когда душное возбуждение схлынуло, он чувствует себя использованным и одураченным. Он быстро приводит себя в порядок. Хотч деловито вытирает свои пальцы и заглядывает ему в глаза:
м— А теперь слушай меня внимательно. Ты забываешь о том, что видел меня сегодня здесь, а я, так и быть, не рассказываю о тебе и о том, насколько быстро ты сдаёшься под умелой рукой, и сохраняю твой призрачный шанс сблизиться с командиром.
— Какой же ты мудак, Хотч, — вздыхает Рикс, — ведь я тебе не соврал.
Хотч лучезарно улыбается:
— Я знаю. Ты мог бы солгать, но твоё тело — нет. Я чувствовал, как ты дергаешься от каждого упоминания командира. Так и быть, дам дружеский совет: больше всего Граут ценит смелость и доблесть, потому что сам обладает ими в полной мере. Если ты будешь соответствовать, возможно, у тебя появится шанс. А теперь беги в кроватку, малыш Рикс.
Риксу очень хочется врезать ему, но он сдерживается, и лишь бросает на Хотча хмурый взгляд напоследок, после чего выходит. Он слишком раздосадован из-за собственной реакции, пусть и начавшейся из-за Граута, чтобы сейчас идти в его комнату, поэтому возвращается к себе.
Следующие дни Рикс из кожи вон лезет, стараясь стать лучшим. Желание произвести впечатление на Граута сплетается со стремлением доказать самому себе, что способен на все, и тугой узел из двух разных мотивов гонит Рикса вперёд.
Каждое утро после завтрака он просит Сторцию увеличить нагрузку и тренируется на пределе собственных возможностей. Имплант показывает себя с лучшей стороны, имитируя невыносимые условия. Разреженный горный воздух очень быстро перестаёт доставлять неудобства, и во время забега на вершину Рикс теперь регулярно следует сразу за Граутом. Он старательно игнорирует насмешливые взгляды Хотча, полностью сосредоточившись на своей цели.
Впрочем, отсутствие презрения со стороны Граута косвенно подтверждает, что Хотч держит своё слово и не рассказывает о произошедшем в старом архиве.
И бывалые гладиаторы, и новички проникаются к Риксу уважением: воины ценят беззаветную отдачу, с которой Рикс посвящает себя всего новому делу своей жизни. До отборочных соревнований остаётся все меньше времени, а ланиста Флавий слишком хорошо относится к бойцам своего лудуса, чтобы его хотелось подводить.
Однажды к ним неожиданно присоединяется сын Флавия — Лабель. Рикс уже видел его пару раз и даже имел возможность поддержать, когда ланиста, то ли перебрав вина, то ли только изображая опьянение, спросил у Рикса совета, стоит ли ему перестать пить, чтобы сын не стыдился. Рикс тогда предложил Флавию прислушаться к сыну, чем заслужил удивленный взгляд хозяина и одобрительный — Граута. С тех пор Лабель относится к Риксу значительно теплее и старается завести разговор при любом удобном случае.
Рикс не понимает до конца, к чему весь этот абсурд, потому что ему придётся драться насмерть за то, что у него отняли, и что есть у Лабеля с рождения — за свою свободу.
Впрочем, возможно, они не такие уж и разные, раз Лабель пришёл тренироваться вместе с гладиаторами. Рикс решает дать ему шанс проявить себя и первым одобрительно кричит, ударяя себя кулаком о нагрудник. Другие бойцы поддерживают его, и Рикс видит в глазах Лабеля благодарность, когда тот беззвучно произносит «спасибо».
Когда они добегают до вершины горы, там внезапно появляется Кассий Флавий вместе с тем, кого Рикс ожидает увидеть меньше всего. Увидев мертвенно-бледное лицо человека, приказавшего казнить его родителей, Рикс сжимает кулаки и неосознанно делает шаг вперёд. В голове бьется только одна мысль: «убить ублюдка!» Он готовится прыгнуть вперёд, когда ему на плечо опускается тяжелая рука. Обернувшись, он видит глаза цвета штормового моря под нахмуренными бровями.
— Дёрнешься, и я тебя убью, — шепчет Граут. — А если я не смогу, то это сделает сам Кассий Флавий.
— Ты не понимаешь, — шипит Рикс, — это…
— Заткнись, щенок, — Граут сжимает ладонь сильнее, — Хотч рассказал, что видел тебя ночью.
Рикс замирает. Пока он думает, как объясниться, роботы убийцы его родителей, оказавшегося клириком, более того, авгуром, расходятся по кругу, отрезая все пути к отступлению. Рикс жаждет мести, но решает подойти к этому более разумно, чтобы не окончить свою жизнь через мгновение после убийства.
Он делает шаг назад, и хватка на плече ослабевает.
— Куда ты? — Граут внимательно наблюдает, готовый отразить внезапную атаку.
— За шлемом, — ухмыляется Рикс. Он сможет все объяснить позже, что бы ни наговорил Грауту Хотч; сейчас в приоритете сделать так, чтобы авгур Публий его не узнал.
Шлем неудобный и закрывает обзор, но его должно хватить, чтобы остаться неузнанным.
Публий жаждет крови, как и любой человек, озверевший от собственной власти и безнаказанности. Однако он идёт ещё дальше и требует боя между Лабелем и любым из бойцов лудуса. Самоубийц среди них нет: все знают, что за прикосновение к члену семьи ланисты имплант убьёт своего носителя.
Вздохнув, Рикс выходит вперёд и вызывается добровольцем.
— Я слежу за тобой, — шипит ему в спину Граут.
— О, я надеюсь, — обернувшись на секунду, ухмыляется Рикс.
Ланиста пытается возразить клирику, ведь у Лабеля нет импланта, который может стимулировать регенерацию тканей, но в итоге вынужден уступить. И Рикс, и Лабель прекрасно понимают, чем закончится этот бой.
