– Но… – попытался возразить я.

– Считай это приказом, Алексей. – Он положил руку на мою. – Ещё навоюешься. Беспокоить тебя долго не будем, пойдём уже. – Дядька Николай с улыбкой кивнул. – И Машу с Варей скоро жди, они тоже хотели тебя проведать. – Оба встали. – Пока. Выздоравливай. Завтра навещу.

– Выздоравливай, – опять кивнул Николай, и они вышли.

А к Белобородову и Лебедеву присоединилась Вяземская.

– Вика, подойди, – прошептал я. – Лесе позвони, скажи, что со мной все в порядке, пусть не прилетает. Лучше в выходные увидимся…

– Хорошо, Лёша. Сейчас наберу Леську, – кивнула Вика и достала телефон. – Не берёт, наверное, на концерте. Сейчас ей сообщение напишу.

Тут дверь открылась опять, и вошли великие княжны Мария и Варвара. Все присутствующие поклонились и, за исключением доктора, вышли.

– Лёшка, ты как? – спросила улыбающаяся Маша, присаживаясь, Варя пристроилась рядом.

– Нормально.

– Это хорошо, а то в понедельник, когда мы с бабушкой тебя навещали, ты совсем бледный был и еле дышал. – Маша нахмурилась. – Не подумай только, что мы только в понедельник приходили, и вчера были два раза, и сегодня после лицея заглядывали… Ну, ты и дал, конечно! – продолжила она, а лица сестёр приняли восторженное выражение, особенно явно это проявилось у Вари. – Нам отец всё рассказал, как ты школьников этих вызволял! А потом как он тебя на себе тащил! Ты у нас теперь герой, Лёшка! – они заговорщицки переглянулись. – Тебе дед с отцом какой-то там сюрприз готовят, мы подслушали. – Маша мне подмигнула. – Не знаем, правда, какой… Ну, неважно. А ещё тебя в университете потеряли, мне Андрей Долгорукий сказал. Даже хотели всей компанией к тебе домой пойти, но передумали, якобы Инга с Наташкой были категорически против, типа больше они в твои дела не вмешиваются. Так что выдрессировал ты этих двоих отлично! – сёстры захихикали. – Я, понятно, молчала, – продолжила Маша, – всё же понимаю… Но сказаться больным тебе, похоже, придётся. И вообще, Лёшка, – она слегка хлопнула меня по руке, – выздоравливай скорей! Нас без тебя никуда погулять не выпустят! – сёстры приняли обиженный вид, но, долго его не продержав, прыснули в кулачки.

– Вот такая она, значит, сестринская любовь? – прошептал я, растягивая потрескавшиеся губы в улыбке.

– А что ты хотел от избалованных принцесс? – ответила Варя, и они снова захихикали.

Сестры пробыли ещё минут пятнадцать, вывалив на меня все события, которые произошли с ними в последние дни в лицее, посетовали, что мы не сможем собраться завтра в «Избе», хотя предложения провести это мероприятие без моего участия от моих университетских друзей поступали.

– Мы отказались, Алексей! – гордо выпрямилась Мария. – Из солидарности с больным тобой! Но за это ты нас всех в «Избу» позовёшь как-нибудь во внеплановом порядке. Хорошо?

– Хорошо, вымогательницы, – пообещал я.

Сестёр сменил дед, который Пожарский.

– Лёшка, отец твой с Прохором от меня уже получили нагоняй! – заявил он сходу, присаживаясь. – Чтоб больше мне ни в какой подобной мутной ерунде не участвовал! Хватит, мал ещё! Слава богу, ни с кем не воюем, чтобы малолетки вместо подготовленных бойцов в бой шли! – выдохнул он. – Как самочувствие?

– Лучше.

– Это хорошо, – удовлетворённо улыбнулся он. – Лебедев меня заверил, что скоро на ноги встанешь. Надо будет у Орлова отпуск для тебя испросить на пару недель. И слышать ничего не хочу, Лёшка! – Дед заметил мою попытку возразить. – Они и без тебя прекрасно обходились, вот и пару недель потерпят! А ты пока восстановишься, в себя придёшь… Может, чего хочешь? – он вопросительно посмотрел на меня.

– Пока ничего, – ответил я.

– Смотри. Если что, скажешь Прохору, он мне позвонит. Хотя… Мы ж в Кремле, тут и так твой любой каприз исполнят. – Дед улыбнулся. – Романовы-то, говорят, уже были?

– Да.

– Ну и славно… Ты уж не подводи меня, Лёшка, не вздумай сбегать отсюда, – дед хмыкнул. – А то знаю я тебя!

Он имел в виду то обстоятельство, что в детстве я очень не любил болеть и даже с температурой норовил выйти из своей комнаты, а уж когда стал постарше, сбегал из дома.

После ухода деда ко мне вернулась Вика.

– Леська с тобой хочет поговорить, – она прижала свой телефон к моему уху.

Вот уж тут на меня обрушился поток милых романтических нежностей. Было очень приятно! Под конец Алексия заверила, что обязательно прилетит в выходные, а уж звонить обещала несколько раз в день. Закончив разговор с нашей звездой, я обратился к Вяземской:

– Вика, езжай домой. Я в порядке.

– Сегодня уж здесь переночую, – и не подумала она обижаться. – А завтра, после службы, навестить заеду. Такой вариант тебя устроит?

– Устроит.

– Так, – в палату зашёл доктор, – всем пора баиньки. А Алексею Александровичу в первую очередь. – Он выключил верхний свет.

Засыпал я долго, переживая впечатления сегодняшнего дня, параллельно повторяя гимнастику, только и доступную в моём состоянии. Итак, что мы имеем? Я всё-таки справился там, у спортзала, значит, не зря переживал и напрягался.

От воспоминаний о погружении в темп мне слегка подурнело и стало подташнивать. Переключился на посторонние темы – Вика с Алексией провели возле меня две ночи. Приятно, чёрт возьми! Прохор точно всё это время рядом со мной сидел, всё как в детстве… А вот с учёбой надо будет что-то решать – нас ещё в сентябре предупреждали, что каждый пропуск придётся отрабатывать, а всякие там больничные и другие пропуски занятий по уважительным причинам не освобождают от этой самой отработки.

Тут уж я вспомнил и по то, как «сбежал» из университета в понедельник утром. Интересно, а как на это прореагировали Долгорукие и Юсупова? Надо срочно придумывать для них объяснение. Первое, что приходило на ум, – это какая-нибудь болезнь. Именно это им и надо будет выдать в качестве объяснения, тем более что нисколько, получается, и не совру. А вот тренировки с полицией «по методу Колдуна» надо будет обязательно продолжить, весь этот ментализм показал свою эффективность, а у меня со стихиями полная беда… Одно пугало – меня могут начать использовать только в качестве штатного колдуна, который работает на расстоянии от противника, а значит, больше не получится никому в рыло дать, ручонки с ножонками сломать, удушающий какой-нибудь простенький провести, да и вообще, поучаствовать в лихом захвате… Короче, всё веселье могло пройти мимо меня! Такого допустить я просто не мог. А значит, придётся настаивать на продолжении своей службы у «волкодавов», а то не дай бог царственный дед с отцом из-за моих специфических навыков ещё возжелают перевести меня в «Тайгу» под надзор Пафнутьева, и буду я по вечерам в позе лотоса сидеть и познавать свою внутреннюю ментальную вселенную…

– Прохор, Александр Петров из-под моей охраны ушёл… Или его ушли… – князь Пожарский разговаривал с воспитателем внука в коридоре Кремлёвской больницы. – Что-нибудь имеешь сказать по этому поводу?

Белобородов напрягся.

– Ничего, Михаил Николаевич… – замялся он. – Вы же знаете, я с понедельника тут безвылазно сижу. А когда Сашка… исчез?

– Сегодня и исчез. Вернее, его моя СБ вчера после занятий до дома доставила, а сегодня он к ним не вышел и на занятиях не появился. Студию его проверили, вещи вроде как на месте. Какие мысли? Я же вижу, что они у тебя есть. – Князь сверлил взглядом Белобородова.

Тот, приняв для себя какое-то решение, твёрдо ответил, глядя Пожарскому прямо в глаза:

– Может, по бабам пошёл, Михаил Николаевич. Дело молодое… Других мыслей нет.

– Ой, врёшь, Прошка! – придвинулся к Белобородову князь. – Точно врёшь! Ты же знаешь, что я взял Петрова под временное покровительство рода и правду отыщу в любом случае. И если ты имеешь хоть какое-то отношение к исчезновению художника, я твою голову у императора выпрошу! И Лёшка тебя не защитит, так и знай!

– Михаил Николаевич! Никакого отношения к исчезновению Петрова я не имею, – так же твёрдо ответил на угрозы Белобородов. – И Лёшку не надо расстраивать… Может, с Сашкой всё в порядке?