– Ладно, прорвемся! – наконец, констатировал мужчина с грустной, но отчего-то уверенной улыбкой, а затем тише добавил: – Еще повоюем!

Сами торги начинались скучно, все было слишком предсказуемо и для самого Мартина, и вообще для всех, кто находился в аудитории. Его знакомые перебивали друг друга, спорили, цеплялись. Сам мужчина пока не вступал: он наблюдал, как далеко они зайдут.

Не раз его взгляд падал на Эраста. Но мальчишка был несерьезен. Казалось, что это действительно был ребенок, в одну секунду он смотрел на каждого умного взрослого заинтересованным взглядом, а в другую отпускал этот образ далеко из сознания, смотря сквозь, поверх, незаинтересованно. Было видно, что чем дольше он сидел, тем скучнее ему становилось. Его взгляд блуждал по лицам, стенам, окнам, обращая внимание на всё, кроме разговоров.

Аукционист замялся. И в этот самый момент Мартин понял, что давно не слышал голос из зала. Громко и четко он вступил в игру, аккуратно повышая текущую цену.

Ему в оппозицию выступила пара тех самых людей, что он ни за что бы не назвал друзьями. В ряду состязательности Мартин понял, как сильно загорелись его глаза: во-первых, от ощущения контроля ситуации, а во-вторых, от осознания, что к вечеру компания будет его. Но тут же он увидел огоньки в других глазах. Шоколадно-медных, больших, переставших скучать глазах.

Эраст Скотт оживился, как только мужчина сделал первый ход, будто ждал этого весь день, будто пришел сюда только ради этого.

Хотя может Мартину это все показалось. Он был впечатлен юношей, а теперь еще и торгами, что складывались в его сторону, и две эти стези могли соединиться в его голове, хотя на деле все было иначе.

_______________________________________________________________________

Мартин Оз был человеком, который совершенно точно стоял обеими ногами на земле. И сейчас он был человеком, который снова выкупил свою компанию, нынешний смысл жизни.

Компания была для него больше, чем просто предприятие или заработок. Эта была его семья, особенно после ухода жены. И в ней, в каждом ее сотруднике, он видел отца, брата и сына. И вот, он снова возвращается в семью. И вот он снова на коне.

– Удваиваю! – С зала отозвался сухой, трескучий баритон.

В последнюю секунду ставки Мартина. И это слово было чем-то вроде камня, полетевшего в его иллюзорную картину светлого будущего. Несколько секунд он не мог говорить, но тут же обернулся на говорившего.

Это был этот наглый юнец. Он посмотрел с вызовом на мужчину, словно приглашая в игру под названием «спорим, Оз, у меня больше денег».

Оппозиция заткнулась. Теперь говорили только Мартин и Скотт. Первый продолжал так же аккуратно повышать, тонко и ловко, а второй просто удваивал раз за разом.

Суммы, которые звучали в аудитории, в несколько десятков раз превышали реальную стоимость компании и в пару раз средств, которыми располагал Мартин, но он, мужчина, делец, не мог уступить юнцу.

А юнец видел все это, может быть, даже понимал важность компании для Мартина, возможн, даже понимал это нежелание уступать тому, у которого молоко на губах не обсохло, что, кажется, и разжигало в нем эту искру.

В воздухе пахло порохом, если не реально, то аллегорично точно. Несколько раз Оз просил перерыв и личные переговоры, но юнец наотрез отказывался от них и удваивал, удваивал, удваивал…

– Продано! – вскрикнул аукционист, когда сумма перевалила за десять раз того, что мог дать Мартин. И мужчина бы нашел эти деньги, в лепешку бы разбился, но нашел, но это чертово слово прозвучало после огненного голоса Скотта, когда он замешкался.

«Твою мать», – выругался про себя Мартин Оз. Он был готов расплакаться. Все, что он делал было бесполезно, теперь у него не было действительной причины для жизни…

Его. Мир. Рухнул.

Снова.

Слезы болью подкатывали к горлу. Он смотрел на свое отражение в зеркале туалета, куда сбежал от лишних глаз.

Он смотрел на медведя, стоявшего напротив. Неуклюжего, страшного, обросшего шерстью, с огромными лапами, бесчеловечной, искаженной мордой, но искренне живыми глазами, полными боли в ее первозданном виде.

На пышном мехе медведя красовалась страшная, противная рана, из которой сочилась кровь, что нелепо впитывалась и комкала прекрасную шерсть, и запах крови, этот соленый, тягучий аромат, наполнял комнату.

Умыв свое лицо ледяной водой, он нащупал свои самые человеческие губы, грубый, но совершенно не медвежий нос, впалые веки и понял, что он не тот медведь в зеркале, но легче от этого не стало.

Тут же в туалет влетел Элиот. Он сиял, как начищенный олимпийский доллар. С видом, будто заключил сделку века, хотя, скорее всего, это так и было.

– Ну что, ты занимаешься сопровождением компании в руки мальчишки? – чуть ли не жалобным рыком, с попыткой смеха спросил Оз.

– О, да! Могу звонить жене, чтобы паковала чемоданы куда-нибудь на Карибы! – радостно отозвался он.

– Поздравляю! – со скрываемым раздражением выпалил Мартин, как в туалет забежал еще один человек.

Судя по всему, он был либо организатором, либо чьим-то сопровождающим. Во всяком случае, Мартин не знал его.

– Господин Оз! – задыхаясь, скорее всего от бега, начал он. – Господин Скотт ищет вас.

Оба мужчины обернулись от услышанного.

– Хочет, чтобы я лично его поздравил? – пережевывая мысль, гневно спросил он. – Может, еще ботинки ему начистить? – уже не сдерживаясь, с той самой, известно, медвежьей яростью произнес мужчина, заставляя адвоката улыбнуться.

– Ну, с ботинками вы погорячились! – Прозвучал тот самый трескучий, успевший стать противным, баритон. – Господин Оз!

Это был вызов. Вызов в его взгляде, в его речи, в его единственном шаге в поле видимости Мартина.

– Что ты хочешь? – обессиленно, почти страдальчески спросил мужчина.

– Джентльмены, – с игровой улыбкой обратился Скотт, – не могли бы вы оставить нас тет-а-тет.

Он был рысью, огромной рыжей рысью с огоньком в глазах, с постоянно болтающимся из стороны в сторону глупым хвостом. Лежащий на солнце, то ли расслабленно, то ли готовясь к рывку и к тому, чтобы впиться в горло очередной жертве. Он был страшен.

Они остались вдвоем, и Мартин готов был кинуться на него с кулаками. И со злости, и со страха, потому что не было понятно, что скрывалось за этой маской чеширского кота.

– Я знаю, вам дорога эта компания!

– Поэтому-то вы ее и выкупили!? – огрызнулся Мартин.

– Поэтому!

– Нижайше благодарю! И зачем я вам? Сказать, какой вы молодец? Вы молодец!