Писателя тронул футуристический порыв гостя. Иногда простая мимолетная похвала становится огромной и приятной наградой. Мелькнула мысль: «А ты мечтатель». Горький кашлянул и подал голос:

– Красивые мечты. Спасибо за оценку. Я всего лишь наблюдатель, отражаю ходы времени. Новое добро? Не понимаю. Не бывает, сударь, нового добра. Оно во все времена одно и то же. Нравственность – неизменная величина, это я знаю точно. Старая философия. Нужна связь времён. И чем крепче, тем надежней, тем полезней для будущих поколений – растёт качество нации, а стабильность убирает погрешность в развитии. Только в связи будущему быть. Наша жизнь не материал, не отрез из ателье вселенной, ее надо очень осторожно резать и кроить».

– Вот и чудесно. Значит, есть проблемы. Вы не против, если я вам напишу? Вы ведь на Капри будете лечиться? Слабоват я, батенька, в философской теме. Подтянуть меня чуток прошу, – Ленин протянул руку. – Ваши познания и пролетарское мышление вызывают у меня большой восторг! Ваши былые заслуги для партии тоже. Сколько мы не без вашей помощи получили в кассу денег? Ведь без них мы ни вперёд, ни назад – топчемся на месте. Ваши сборы, разговоры с купцами и буржуями дали ощутимые результаты. За наследство Шмидта отдельное спасибо! Вырос запас нашей прочности. За купца Морозова благодарю, – лидер продолжал трясти руку писателя. – Жалко Савву, сколько нам помог?! Верил в бога и нательный крест носил, думал, что за ошибки и просчёты там взыщут, – Ленин ткнул пальцем в потолок. – Думал, спросят: «Как ты тратил средства?» Помощь нам посчитал ошибкой. Только где он, бог? Я тоже в детстве с мамой храм церковный посещал по воскресеньям. Опиум это всё для темного отсталого и слепого народа, чтобы легче в узде держать и управлять мужиком. Только рвётся всегда там, где тонко. С нами уже этот фокус не пройдёт».

Горький вдруг вскипел, убрал руки в карманы брюк и сделал шаг назад:

– Слушай, ты, голубь сизокрылый, оставь бога в покое! Ваша секта его еще не обрела и замену не создала. В вашу сказку длинная дорога, проще и быстрее угодить на облака.

– Мы уже на «ты»? Хорошо. Прекратим этот разговор. Вижу, голубчик, ты марксист неважный. Только мы не секта, а партия и сами с усами. Нашим богом будет наша цель! Это неиссякаемый маяк, который видно издалека.

– Это иллюзия, – спокойно заключил писатель. Он изрядно устал от этой говорильни. – Когда вы подойдёте вплотную к маяку, цель исчезнет. Бог – это то, к чему невозможно приблизиться.

– Почему? – Ленин недоуменно округлил глаза.

– Потому что он вечный. Мы внутри него, а он внутри нас.

– Как это? – слабая сторона гостя полезла наружу. – Не понимаю.

– Вот и хорошо. Я тоже, но очень хочу понять. Когда всё будет известно, жить станет скучно, и перестанем общаться. Давайте я вас провожу, – писатель подтолкнул гостя к двери.

– Да, товарищ Горький, у меня к вам просьба, – марксист попятился к выходу.

– Ну, наконец-то. Я слушаю. Излагайте быстрей, я спать хочу.

– Есть тут, в Лондоне, один мыловаренный делец, фамилия на «Ф» как-то. Короче, неважно.

– Фелс что ли?

– Да, он самый. Надо сделать так, чтобы этот зажиточный капиталист поделился немного и помог нам деньгами. Денежку у него займём, а вы будете гарантом. Он доверяет вам. Сделку с магнатом заключим по всем правилам у нотариуса. Алексей Максимыч, по рукам?

Ладони политика и писателя встретились и сжались. Горький подумал: «Доверяй, но проверяй» – и с сомнением посмотрел на гостя:

– Надо бы еще кого-нибудь взять.

– Хорошо, обязательно возьмём из социалов. Есть один знакомый английский демократ, наш человек.

– Чувствую, что хотите взять немало. Отдавать-то будете назад?

– Заём большой, сделку составим на год. А насчёт возврата, – Ленин прищурил один глаз, – скорее всего не вернём. И не будь, товарищ Горький, таким мелким. Мы в борьбе, классовая вражда только растёт. А кто наш враг? Правильно – капиталист. На обман обязаны идти. Хоть и Фелс сочувствует марксистам, всё равно у нас с ним пути разные. Не беда, ничего с ним не случится, не обеднеет. Мануфактура даст прибыль и покроет убытки. У него в банке балласта – завались. Надо нам хитрить, голубчик, а как иначе? Ведь газеты надо выпускать, нашим эмигрантам, осколкам партии, помогать. Из России в спешке бегут за кордон и знают, что товарищи их ждут. Имущество партии разбазаривать не имеем права. Сразу надо жильём обеспечить и деньжат подбросить на первое время – «диету» на прокорм. Ведь не для себя стараюсь, о народе думаю. Сам, порой, голодаю. Экономлю, брат, на всём. А в данной ситуации у нас даже нет средств, чтобы разъехаться нормально. Всё, что выделялось на съезд уже разбазарено. Дания, Швеция – только с третьей попытки нашли здесь пристанище. А это всё переезды, траты, головная боль, – такая откровенность подкупала, делала соучастником и компаньоном. Она, завязав путы тугим узлом, крепко держала и не отпускала. – Ладно, пойду отдыхать. Завтра у меня тяжелый день. Утром надо быть как огурчик. Да, завтра в прениях будет жарко, обещает быть большая драчка! Надо убедить делегатов принять важную резолюцию. Или пан, или пропал. Дождь вроде прошёл. Эх, Лондон, комариное болото. То ли дело Рим, Берн и Париж. Спокойной ночи!

Ленин хлопнул дверью и исчез в темноте коридора. Робот-шпион показал освещенную фонарями улицу и поспешил за объектом наблюдения на съёмную квартиру.

13

Экипаж махапской разведки вопросительно посмотрел на командира:

– Что будем делать?

Стокар выдержал паузу и хлопнул себя ладонями по коленям:

– Значит так. Наш клиент в опасности. Полигат в любой момент может попытаться наполнить сосуд антиматерией. Если опоздаем – вся операция насмарку. Мы должны опередить молмута! Если Вольёдя примет наш препарат раньше, это поможет великому практику избежать мутации в сознании. Препарат надо развести в воде или в любой другой безалкогольной жидкости. Объект должен выпить лекарство, значит, надо идти на сближение. В целях безопасности корабль не покинет лес. Тогда срочно готовим прилипун! Я лично отправлюсь и продолжу ход операции, – командир почувствовал на себе недовольные взгляды. – Спокойно. Вопрос решён. Всего-то надо побыть пару земных часов невидимкой, подмешать триэс в ночную простоквашу и проследить, чтобы лекарство было выпито. Ну куда мы все вместе? Вы посмотрите, какая там узость и кривизна улиц. К тому же ночная жизнь бурная и куча свидетелей. А вдруг какой-нибудь форс мажор и маскировка исчезнет? Мы не имеем права себя рассекретить. Я постоянно буду на связи. Так что вперёд, за работу, – дисциплинированные пилоты согласно кивнули и уткнулись в рабочие экраны.

Стокар достал из сейфа коробочку с препаратом и спрятал в кармане умного комбинезона. В оружейной комнате из личного шкафчика он взял миниатюрный фотонный пургомёт. Оружие приятно охладило ладонь. На рукоятке махап поставил «флажок» на цифру «5». Это означало, что неприятель или ненужный свидетель, получивший в голову фотонную «пулю», должен отключиться с потерей зрения, памяти и устойчивости в ногах ровно на пять минут. Заряд в голове разрывался на сотни фотонных иголок и блокировал нужные рецепторы мозга. При другой настройке пургомёт мог запросто врага лишить жизни. Но сверхсекретная операция диктовала другие условия.

Стокар спрятал оружие в кобуру и взял с полки прозрачный пакет с надписью: «перчатки-невидимки», положил в карман и подошёл к двухметровому белому шару, выполненному из легковесных полимеров и сверхпрочных сплавов.

Механик открыл люк:

– Прилипун готов. Управление проверил, реактор в порядке, коэффициент липкости в пределах нормы.

– Хорошо. В кассету вакуумной пушки зарядил лазутчика?

– Зачем? Ты же туда и обратно. Мы сами резиденцию просканируем. Там, в Лондоне, у тебя есть один. Не оставляй его там, забери обязательно. Их и так у нас осталось мало, – механик подкрепил просьбу кислой миной.

– Ладно, уговорил, – Стокар хлопнул друга по плечу.