Старик орал:

– Отлично, мы возвращаемся в каменный век! Вы хоть понимаете, что с уходом блокировок нам придётся убрать расширение памяти, стимуляторы мышления, эмпатию? Иметь сверхспособности – большая ответственность, к которой не все готовы!

– Значит, подождем, когда будут готовы. Не делайте из людей роботов, – спокойно отвечал падре, никак не реагируя на крик.

Зал за ним полон людей.

«Джейк умер за нас!» – слышится в толпе.

– Мы никогда больше не выйдем на тот же уровень, – вздыхает старик, садясь. – Вы увлекли нас во тьму.

– Странно, но именно теперь я вижу много света, – пожимает плечами Дин.

Мы с Кэт идём дальше. Скоро эйфория схлынет, и все, кто избавился от ограничителей, поймут, что теперь им нужно управлять всем самим. Что ты будешь делать, Дин, когда они начнут просить свои чипы обратно? Мир не изменится так быстро, сейчас всё это – просто рябь на воде.

Из мрачных раздумий меня вывела Кэт. Она вдруг остановилась, глубоко вздохнула и достала из сумки бутылку. На дне плескалось что-то красное. Глоток, и её рука в моей задрожала сильней.

– Вообще-то, мы встретились не просто так, я всё время надеялась, что рано или поздно ты вернёшься в магазин.

– Это что? Тот самый вишневый сок? – удивился я.

– Да, пила его помаленьку всю неделю, чтобы почувствовать, как всё на самом деле. Без чипа. И теперь ясно, зачем всё это устроили, то, что со мной происходит, я раньше бы не осознала. Я люблю тебя, Энди. Я тебя люблю.

И в тот момент, Дин, я тебя понял. Кое-что и во мне изменилось. Кэт всегда была такой, как казалась. Но сейчас я ей поверил. Наконец-то поверил им всем, будто раньше за чипами не мог разглядеть живых людей.

Пол в магазине заливала фасоль. Какой-то новенький паренёк в жилете с буквой «О» ожесточённо растирал её по кафелю. Я усмехнулся. Да, мир останется тем же. Но почему-то стало совершенно плевать на это, я по-новому смотрел на усталые улыбки кассиров, Кэт, кинувшуюся в очередной раз спасать старушку, насупившегося уборщика… Пусть всё останется прежним, я уже изменился. Мой внутренний «чип» исчез. И теперь я тоже увидел свет.

Снег выпал ночью, тонко покрыв промёрзшую землю. Жёлтая трава обросла инеем, и только красные ягоды на голых кустах выделялись среди яркой белизны.

Хено шёл по лесу, глубоко вдыхая сырой воздух. Пахло вкусно – свежестью и чистотой. Первый снег продержится недолго, растает уже днём. Даже сейчас под ногами остаются тёмные следы-проталины.

Холодно. На свою обычную рубаху пришлось накинуть тёплый полосатый плащ, обвязать широким красным поясом, чтоб не продуло спину.

«С этими полосками я похож на коврик у двери», – вздохнул Хено.

Но в чём-то мороз был даже приятен. Он усиливал тишину утреннего леса и успокаивал. Идти оставалось недолго. Дорога на гору – пара часов туда-обратно. Потом он вернётся в свою землянку, разведёт огонь и будет пить чай из запасов летних трав. А пока нужно покормить драконов: люди давно не приходили, и вряд ли сделают это сегодня. С наступлением зимы драконы часто голодают.

Круглую поляну с развалинами древнего храма тоже засыпало. Как храм выглядел раньше, теперь и не угадаешь. А ведь Хено видел, только давно позабыл. Знал лишь, что он был большим, очень большим – каким ещё строят дом для драконов? Хено остановился у одного обломка, не самого крупного, но всё же побольше средней лошади. Провёл рукой по полустёртым надписям. Холодным, как лёд.

А вот и драконы. Застывшие, превратившиеся в чёрный камень. Всего трое, но огромные и совсем не пострадавшие от времени. Хоть морду самого крупного и покрывали царапины, а глаза он потерял, но это случилось ещё до того, как тот стал статуей. Никто из людей уже не верил, что когда-то драконы были живыми. Просто древние изваяния. К ним приходили, кидали пищу в открытые каменные пасти, считая, что это приносит удачу. Загадывали желания, просили здоровья или денег.

«Неважно, – пожал плечами Хено, – главное, их пока не забыли».

Он потрогал гладкую полированную чешую, погладил живот дракона. Ага, тёплый. Когда выпадает снег, становится очевидно, что это не просто статуи. Пища поддерживает огонь, продолжаюший гореть глубоко внутри. Если он погаснет, то драконы и в самом деле станут лишь грудой камней.

Хено открыл заплечную сумку и достал то, что удалось добыть с деревьев, росших тут же. Мандарины. Конечно, драконы предпочли бы рыбу или мясо, но придётся им обойтись этим. Достаточно, чтобы не дать остыть, и не слишком разжечь огонь. Хено знал, как важно хранить баланс, он кормил каменных зверей уже сотню лет. Драконы – чистая энергия, воплощённая в живых существах, источник жизни всех старых духов и богов. Но проснись они, их дикая сила спалит всё вокруг. Когда-то Хено мог с ними справиться. Но не теперь. Теперь он слишком стар.

Никто бы не сказал, что Хено – ровесник древних развалин. Гладкое лицо, вытянутое, как у лисы, с широко расставленными глазами. Никаких морщин. Но всё же и боги стареют. Волосы выцвели, став белее первого снега. Взгляд утратил живость и казался рассеянным, потому что почти всегда смотрел глубоко внутрь себя.

Мандарины отправились в зубастые пасти. В холодном воздухе поплыл запах нагретой цедры.

– Эй, а мне? – из капюшона Хено выглянул дремавший там Зно – его старый друг. И, мотая головой с красным клювом, стал принюхиваться.

Комком облезших перьев он выкатился на снег и тут же запрыгал, поджимая голые ноги – почти человеческие, как и руки, только не с пятью, а с тремя пальцами. Короткие крылья яростно хлопали, но не могли приподнять мелкого духа из-за толстого живота.

– Да возьми меня уже! Холодно! – возмутился он, косясь на Хено жёлтым птичьим глазом. – И поесть не оставил!

– Курица ты облезлая, – вздохнул тот, сажая Зно в широкий рукав и закидывая следом мандарин.

Тот что-то пробубнил в ответ, но предусмотрительно тихо. Чтобы Хено не услышал.

Чёрные животы драконов сильнее нагревались, снег на спинах таял, блестя на чешуе каплями воды.

– Ну, и тебе ещё, – Хено вытряхнул из сумки остаток мандаринов в пасть последнего – безглазого дракона.

И уже развернулся, чтобы уйти, но из горла статуи послышался оглушительный визг.

От неожиданности Хено дёрнулся вперёд и влетел в обломок развалившейся стены, его раскосые глаза стали совсем круглыми. Зно выпал из рукава и покатился по кривым ступенькам, вопя о пробуждении мёртвых и конце света.

«Неужели ожил? С чего бы?» – Хено лежал возле камня, с ужасом глядя на дракона.

Тот не шевелился. А визг продолжался.

Звук был странный. Слишком уж писклявый.

Хено усмехнулся.

«Люди… Чего от вас ещё ждать? За какое желание вы решили скормить дракону живую кошку? Или сама полезла греться?»

Он поднялся и, презрительно глядя на продолжавшего паниковать Зно, сунул руку между острых каменных зубов. Пальцы сразу же ощутили комок тряпок, застрявший в горле и мандарины, которые не смогли укатиться внутрь. Хено потянул за тряпки.

Через минуту он вновь готов был упасть. И теперь он испугался по-настоящему.

На его руках лежал отчаянно орущий человеческий младенец.

***

– Куда нам его девать? – Зно задумчиво разматывал тряпки на младенце и наматывал обратно. – В деревню отнесём?

Хено с полузакрытыми глазами цедил чай из половинки гигантского ореха. В полутёмной землянке он, наконец, согрелся и пытался понять, что делать дальше.

– Нет, – произнёс он. – Ребёнка принесли драконам. Им он теперь и принадлежит. Это почти проклятие…

– Но ты глянь на него! Среди нас ему тоже не место. Хотя, на тебя похож.

Хено подавился чаем.

Да, когда-то он выглядел совсем как человек. Давно. Когда боги и духи жили среди людей. Но теперь люди стали ему неинтересны, а их судьбы уже не зависели от него. Сердце и мысли Хено наполняли покой и лес. И они изменили его – отросли клыки и когти, вытянутые серые глаза днём казались вполне обычными, но в темноте зрачок становился узким, как у кошки. На спине появилась шерсть. Он завёл бы и хвост, но боялся однажды совсем превратиться в зверя.