— Знаешь, по-моему, следователь мне не поверил. Ладно, фильтр глушителя. Но демпфер нельзя вытащить, не разобрав половину автомобиля. А этого не сделаешь за десять минут. Или за пятнадцать — сколько мы с тобой просидели? Только я видела его своими глазами, даже поддела носком ботинка. В руки, правда, взять не успела. Но вряд ли зло настолько затмило мне глаза, чтобы я перепутала кусок добра с грязью.

— Я вот думаю, вдруг кто-то из этих мальчишек субер? Техновидец или заклинатель. Может такое быть?.. У Талхаров служит один бездельник по прозвищу Ломака. Он умеет доставать монетки из кофейного автомата силой мысли, а у него и таланта, считай, нет, один намёк. Помнишь схему двигателя и системы выпуска? Мне кажется, искусный человек мог вывести демпфер дистанционно, по всем этим каналам и трубкам.

— Так странно говорить с тобой, не надеясь на ответ. Слушать свой голос в тишине. Аппараты жизнеобеспечения иногда попискивают, но я уже привыкла, не обращаю внимания. А шум в коридоре раздражает. Не думала, что в больнице так беспокойно. Всё время кто-то ходит, гремят каталки, медсёстры и врачи перекликаются, не понижая голоса. Это сейчас ночь и почти тихо. Город за окном цветёт огнями. Очень красиво. Такие вещи замечаешь по-настоящему, только когда некуда спешить…

— Прости, что несу всякую ерунду. Доктор Арцельс велел разговаривать с тобой как можно больше. Спать я всё равно не хочу. Меня тоже обследовали, взяли анализы, вкололи какое-то средство против зла и ещё одно — от нервов. Нервы — это потому, что меня к тебе не пускали и вообще хотели отправить домой. Но потом передумали. Даже обрадовались, что я не уехала и разрешили присутствовать при третьей операции, представляешь? Было страшно. Но доктор Арцельс сказал, что ты сильный. С такими повреждениями, как у тебя, мало кого довозят до больницы. А я ещё тащила тебя, не думала, как это скажется… Доктор меня похвалил. Смешно, да? И велел думать о том, что всё будет хорошо. Врачи потом говорили, операция прошла как по маслу. На удивление.

— Не знаю, куда дели мою одежду. Её теперь только выкинуть. Сижу перед тобой в больничном — рубашка в цветочек, халат в горошек и тапочки с помпонами. Не падай в обморок, когда увидишь. Ещё прикатили койку на колёсиках. Правда, сплю я плохо. Всё снится, как твоя машина летит под откос и как ты там лежишь… И драконы. Во сне они настоящие, здоровенные, зубастые и огнедышащие. Ты видел драконов? Мне кажется, их видят только аниматы. Или только я, потому что умею чувствовать анимы. Может, у зла тоже есть анима?

— Нет, я не то говорю. Вернее, не так. Надо — как будто прошло уже лет шестьдесят и у нас взрослые внуки. Сидим мы в креслах-качалках, вспоминаем и смеёмся. Потому что всё было давным-давно и теперь похоже на сказку. Нам ведь ужасно повезло с этой аварией на заводе. Нет, я понимаю, вашему концерну сейчас невесело. Производство стоит, акции падают. Но мы на себе испытали, как действует зло, и узнали, что ему можно сопротивляться. Хотя с твоей стороны было глупостью кидаться вдогонку за мальчишками. Они напали на машину под влиянием зла, но ты-то большой и умный. Мог бы хоть под ноги сначала посмотреть… А! Ты же не был, когда нам показывали демпфер. Не изучил материальную часть… Но для этого у тебя есть я. Цени!

— Хорошо, что я тогда всё высказала. Больше не осталось, за что на тебя злиться. Ну, почти. Вроде ни к чему теперь вспоминать, но меня очень задело это твоё "Вещи брось". Помнишь, в записке? Наверно, ты хотел сказать, чтобы я не тратила время на сборы, если будет шанс успеть на твой рейс, но писал второпях, не думая, как путано и обидно это звучит. Видишь, я уже сочиняю тебе оправдания. Хотя до сих пор не знаю, как ты на самом деле ко мне относишься…

— А то, что я сказала там, на заводе… что все другие лучше тебя. Это неправда. Не было никаких других. Вообще никого не было. То есть… Ладно, я расскажу. Ты всё равно меня не слышишь. Я никому никогда об этом не рассказывала. Ни маме, ни Эрике, ни Лире… Это мои подруги — дома, в Татуре.

— Мне ещё не было семнадцати. Я ходила на специальные языковые курсы при университете. На самом деле моя мама лучше всяких курсов, но сертификат добавлял баллы при поступлении. И практика ещё никому не мешала. Кроме меня. Ха-ха… Даже сейчас трудно решиться. Ладно. Там в лингафонной комнате был лаборант. Без пяти минут выпускник, высокий красивый парень. Просто картинка. Девчонки по нему с ума сходили. И я тоже. Дело было весной, текли ручьи, я думала: ещё пара месяцев, он получит диплом, и я больше никогда его не увижу. В женских журналах как раз писали о том, что лучше сделать и ошибиться, чем не сделать, а потом жалеть. И о том, что женщина не должна бояться брать инициативу на себя. Сейчас, наверное, тоже пишут. Но я не читаю…

— В общем, я решилась и написала ему записку. Пригласила на свидание. Видишь, какая я была смелая? Дурочка. Волновалась ужасно, была почти уверена, что он не придёт. А он пришёл. Мы гуляли, взявшись за руки. Он повёл меня на окраину, к старым рабочим баракам. Потом там построили казино… А тогда было много деревьев, старых деревянных домов и Тёмная речка с крутыми заснеженными берегами. По-своему красиво. Но дело, конечно, было не в красоте и романтике. Я потом узнала, что у него есть невеста, дочка судьи. Мне её показывали. Худая сутулая девочка в очках… А он был из простых. Вырос в одном из этих бараков. И привёл меня туда, где никто из знакомых невесты не мог нас увидеть.

— Мы гуляли допоздна, много целовались. Это было… скорее мокро, чем приятно. Но я чувствовала себя ужасно взрослой. А когда улицы опустели, он завёл меня в один из трёхэтажных бараков. Подъезды там не запирались, зато подоконники были широкими, сейчас таких не делают. Думаю, он и до меня многих туда водил…

— Честно говоря, я струсила и вообще не так представляла себе свой первый раз. Но решила, что отступать поздно. К тому же любопытно было. И вот в тот момент, когда всё только-только случилось, кто-то из жильцов вышел на лестницу… Помню ужасный хриплый голос, который выкрикивал ужасные слова. Я до того дня таких слов и не слышала. Помню смутную чёрную фигуру, почему-то косматую. Может, это была шапка или меховой воротник. А ещё этот человек отходил нас метлой. Не знаю, зачем он шёл из дома с метлой. Поздно вечером, почти ночью. Может, он был дворник. Этой метлой он и выгнал нас на улицу. Не совсем одетых… Помню чувство ужасающего, оглушительного позора, такого, что хотелось умереть на месте…

— Я после этого слегла на неделю, то ли простудилась, то ли перенервничала. А с тем парнем мы больше не виделись. Я даже боялась заходить в лингафонную комнату, прогуливала занятия — впервые в жизни. Ещё я поняла, что в моём лингвистическом образовании есть пробел, и Большой словарь бранной и обсценной лексики надолго стал моей настольной книгой.

— Я зубрила в день по пятьдесят слов, не считая вариантов и примеров. Это помогло мне выбраться из психологической ямы. Но внутри как будто что-то сломалось. Или перегорело. Мои однокурсницы влюблялись, крутили романы, а я даже думать об этом не могла. С головой зарылась в учёбу. Потом уже пробовала ходить на свидания, целоваться. Один раз даже согласилась остаться на ночь. Но пока он был в душе, спросила себя, зачем я это делаю. Чтобы доказать, что я не хуже других? Кому? Ради чего? Я же не хочу! Словом, я собралась и сбежала. Надеюсь, мой неудавшийся любовник смог это пережить. С тех пор я решила не привлекать внимания мужчин, и мне это вполне удавалось. Но с тобой всё пошло не так…

— Дело во мне, признаю. Я сильфида, а анимам воздуха свойственна ветреность. Мама всегда предостерегала меня от импульсивных поступков. Очень настойчиво предостерегала…. Я даже боялась, что она как-то узнала о той истории с лаборантом. И только недавно она рассказала мне о собственной ошибке. О моём настоящем отце.

— В двадцать пять мама вышла замуж за механика Гунара Бронски, у него сейчас мастерская по ремонту швейных машин… Родила Артура и вернулась на работу в МИД. Однажды на дипломатическом приёме на неё обратил внимание благородный господин Альдо Риль, заместитель кабинет-барона. В свои шестьдесят он выглядел значительно моложе, я видела светописные снимки. Но он не анимат. То есть я думаю, что нет. В Татуре для человека на такой должности это немыслимо!