Когда ему исполнилось двадцать один, они заключили временный брак без обязательств — чтобы не ссориться с отцом, который не одобрял выбор старшего наследника. Через полгода продлили. А потом Мэт уехал на буровую, звал Лидию с собой, однако у неё в планах было восхождение на гору Куницу, не самую высокую на Стене, но самую коварную…

Я была тронута тем, что Мэт поделился со мной этой историей. В то же время крепло ощущение, что он прячется за прошлым, как за щитом, не подпуская меня к своему настоящему.

Когда он прервался, чтобы смочить горло, я спросила:

— А потом? Как вышло, что ты пошёл работать в полицию?

— Вместо того, чтобы сидеть в фамильной башне, управляя миром? Это тебя интересует?

Сказал вроде бы в шутку, но в интонациях прозвенела резкая нота.

— Я боялась, что ты неправильно поймёшь. — За его реакцией могло стоять многое: семейные драмы, личные разочарования, расчётливые женщины. Не только у меня есть больные места. — Мэт, мне ничего от тебя не нужно, ни денег, ни подарков, ни связей…

Он весь стал колючим, как ёжик. Так и чудилось, что в бок сейчас воткнутся иголки. Пришлось добавить:

— Не сердись. Но я сама могу заработать себе на жизнь.

Если у меня будет полноценный вид на жительство.

— Так в этом всё дело? Боишься быть зависимой?

Он почему-то расслабился. А я загрустила: он опять не так понял, вернее не совсем так, а ещё не доверял мне настолько, чтобы говорить о серьёзном и важном. Неудивительно, конечно. Но всё равно обидно.

— Тебе нравится работать у Талхара?

От неожиданности я растерялась.

— Как сказать… Иногда это интересно.

Если сейчас он начнёт допытываться о вещах, которые я обязалась хранить в тайне, или о Геллерте… Честно, я не знала, что буду делать.

— А ты, Симона, расскажешь что-нибудь о себе? Как дела у твоего брата?.. Но лучше не здесь. Честно говоря, я уже оглох и охрип. Может, посидим ещё немного и переберёмся в какой-нибудь тихий погребок? Сказал бы, поедем ко мне, но ты ведь откажешься.

— А если не откажусь?

Хмелея от собственной смелости, я потянулась и осторожно поцеловала его. Пусть к нам обращены десятки глаз, под защитным пологом темноты и грохота я чувствовала себя в безопасности.

Мэт вернул поцелуй, улыбнулся нежно, но рассеянно и перевёл взгляд куда-то на танцпол.

— Извини, мне нужно… — он посмотрел мне в глаза. — Симона, я отлучусь на полчаса. Подождёшь меня?

Я кивнула, и он переставил соломинку из своего стакана в мой.

— Зачем это?

— Знак невербальной коммуникации, как говорят у вас, лингвистов. Сообщает всем, что ты занята и твой спутник сейчас подойдёт.

Он поцеловал мне пальцы, легко вскочил на ноги и ввинтился в толпу.

А я… Я пошла за ним, не забыв прихватить клатч.

Некоторое время мне удавалось держать Мэта в поле зрения — высокую тёмную фигуру, лавирующую среди других фигур с ловкостью танцора, но разрыв между нами всё увеличивался. Потом человек, за которым я следовала, повернул голову, луч прожектора чётко обрисовал его профиль, и я поняла, что это не Мэт.

Упустила!

И куда теперь? В какой стороне остался мой диван с двумя соломинками?

Вздохнув, я побрела, куда глаза глядят, но толком не видят.

Глаза вывели к суровой кирпичной стене — внутренняя отделка клуба была выдержана в индустриальном стиле.

Я встала лицом к залу и попыталась сориентироваться. Слева диваны, просторные, как тюленьи лежбища — можно валяться целой компанией, что посетители клуба и делали. Справа…

Не может быть!

Шагах в двадцати стена изгибалась скобкой, образуя тесный закуток, и в этом закутке Мэт шептался со светловолосой девушкой в чёрной юбке до колен и строгой светлой блузке. Так одевался персонал клуба.

Я закрыла глаза и снова открыла. Мэт остался Мэтом, бледные отсветы, омывающие его плечи и лицо, не позволяли обмануться, я даже анимы в нём чуяла. Девушка была высокая, стройная и приятная во всех отношениях.

Вот она высунулась из укрытия, за рукав потянула Мэта к двери, выкрашенной в тон стенам, отперла суб-замок. Оба быстро оглянулись по сторонам и друг за другом шмыгнули внутрь.

А я стояла, оглушённая, и смотрела туда, где они только что были. Просто стояла и смотрела. В зияющей пустоте. Пока не заломило в груди.

Тогда я впустила в лёгкие воздух…

В темноте светилось белое платье Марлены. Они с господином Пиком вынырнули из роя танцующих и пристроились тискать друг друга у той самой двери, за которой скрылся Мэт. Будто в насмешку.

Я отвернулась и пошла — куда ноги понесли.

Ноги чудом вынесли к дивану, и он, опять же чудом, оказался свободен.

Мёртвой рукой я взяла коктейль, сунула в рот соломинку — другая тут же ткнулась мне под нос. Соломинка Мэта. Я выхватила её и швырнула на столик.

Но откуда мне знать, что это его соломинка? Они же одинаковые. Может, его — та, через которую я пила?

Вторая соломинка тоже полетела на стол, заляпав его бледными кляксами.

"Не имею привычки встречаться с двумя женщинами одновременно".

Да встречайся хоть с тысячью, но без меня!

И как продолжение кошмара — развязный мужской голос у самого уха, грубая рука на плече, тяжёлое тело, плюхнувшееся рядом на диван… Ещё один приставала.

Я даже запаниковать по-настоящему не успела. В одно мгновение темнота вокруг ожила, превратившись в кино. Предо мной словно крутили боевик. Возня, вскрики — сквозь грохот музыки; еле слышный звон разбитого стекла. И финальная мизансцена — двое в чёрных брюках и светлых рубашках волокут прочь пьяного здоровяка, а передо мной стоит, потирая кулак, Мирэле Талхар.

— Зря ты одна пришла, — Эл сел на диван, широко расставив ноги. — Тут обычно спокойно. Но девушке лучше ходить с компанией.

— Я с подругой, — ответила машинально. — Её пригласили танцевать.

— А ты чего не танцуешь?

— Не хочу.

— Тогда поехали домой. Я на машине.

Мне не хотелось никуда ехать, не хотелось ни с кем разговаривать, но кажется, сейчас это было лучшим выходом. Не ждать же подлеца… с двумя соломинками.

— Я только предупрежу подругу, — пусть она меня и бросила.

На экране высветилось одно новое сообщение. Я не стала читать его при Талхаре-младшем. Написала Марлене, что уезжаю, и покосилась на светлые пятна на полу в россыпях стеклянных осколков. Оба коктейля всмятку.

— Мне надо найти администратора, заплатить за стаканы.

— Ты-то причём? — фыркнул Эл. — Пошли. Без нас уберут.

Причём или не причём, а персонал захочет на кого-нибудь свалить вину, чтобы не взыскали с самих. Была у меня похожая ситуация дома, в Татуре.

— Брось! — Эл рассмеялся. — Это мой клуб.

В другой раз я бы удивилась, но сейчас было всё равно.

Ехали молча. Дороги были почти пусты — только празднично сияли городские огни и Арки огненными дугами пламенели в вышине. Несколько раз в сумочке вспискивал суб-ком, и каждый раз Эл поглядывал — наверняка на клатч, но казалось, на мои колени, едва прикрытые полами полупальто.

Неожиданно он свернул к круглосуточному магазинчику.

— Посиди. Я сейчас.

Как только он вышел, суб-ком пропищал снова.

Я решила взглянуть. Хотя и так знала, что увижу. Одно сообщение от Марлены. И девять — от Мэта Даймера.

Первое послано, когда я была ещё в клубе: "Немного задержусь. Дождись меня!"

Мерзавец.

Потом: "Симона, где ты?"

"С тобой всё в порядке?"

"Ответь, пожалуйста!"

"Симона, напиши мне, я волнуюсь!"

И дальше в том же духе.

— Мерзавец, — повторила я шёпотом, чувствуя, как злые слёзы жгут глаза.

При такой настырности с него станется выкинуть какую-нибудь гадость. Заявиться в особняк Талхаров. Или того хуже — поднять на ноги полицию.

Закусив губу, я набрала: "Еду домой".

Ответ пришёл мгновенно. Ещё бы: Даймеру не нужно мучиться с кнопками, продиктовал суб-кольцу, и готово.