Раздался пронзительный хохот русалки, и Кейт закричала.

От звука собственного голоса она проснулась и резко села на кровати, зажав рот ладонью.

Сердце отчаянно колотилось, в горле пересохло. Кейт с ужасом смотрела на дверь.

Если это не было продолжением сна и она в самом деле кричала, то сейчас послышатся шаги.

Тишина...

«А может, – с надеждой подумала она, – Господь смилостивился, и в этот раз они не проснулись...»

Шаги...

Кейт на секунду закрыла глаза от охватившего ее чувства бессилия и страха, но потом решительно сжала кулаки. Нет, нельзя! Она не доставит им такого удовольствия и постарается скрыть свою слабость. Именно в эти минуты неожиданного пробуждения Кейт не всегда удавалось сразу взять себя в руки.

– Ну, дитя мое? Опять все тот же сон?

Кейт невольно вздрогнула. В дверном проеме, держа в руках подсвечник с единственной зажженной в нем свечой, стоял Себастьян Лендфилд.

Поверх ночной сорочки он надел серый халат. В этом одеянии его фигура казалась еще более тщедушной. Седые волосы были всклокочены, а блеклые серые глаза сверкали от неестественного возбуждения.

– Перед сном я молился, просил Господа помочь тебе. До чего же мне тяжко видеть твои страдания.

– Я вовсе не страдаю!

Помимо ее желания, в голосе Кейт прозвучали вызывающие нотки. За это ей тоже придется поплатиться.

Себастьян подошел к кровати и неспешно, предвкушая удовольствие, поставил подсвечник на ночной столик.

– А чьи же это стенания тогда разбудили нас?

Он наклонился к ней и мягким движением отвел прядь волос с ее лба.

– Ты так металась во сне, что уронила чепец.

Как же это она забыла надеть этот ненавистный чепец, когда послышались его шаги?!

– Мне очень жаль...

– Ничего. На все воля Бога, – прервал он ее. – Хотя Марта, конечно, недовольна, что ты опять потревожила ее среди ночи.

Рука Себастьяна снова потянулась к ее лицу – вытереть мокрую от слез дорожку на щеке.

Кейт не выносила прикосновения его длинных холодных пальцев. А в последнее время Себастьян, казалось, старался дотронуться до нее при каждом удобном случае. Брезгливо отпрянув от него, Кейт повернула голову к двери.

– Где она? Я попрошу у нее прощения.

– Сейчас придет, – вздохнул он с притворным сочувствием. – Думаю, ты догадываешься, куда я был вынужден отправить ее?

Лопатки Кейт свела судорога, когда она представила, как Марта поворачивает ключ, выдвигает верхний ящик комода и с довольной улыбкой на лице достает хлыст.

– Марта считает, что ты притворяешься и нарочно будишь нас посреди ночи...

Кейт с удивлением взглянула на него.

– Зачем?

– Я так не думаю. – Он провел пальцем по ее шее. – Марта не очень хорошо разбирается в людях. Тебе уже шестнадцать лет, ты не ребенок, чтобы досаждать нам просто так. Но, к счастью, это еще тот возраст, когда можно исправить человека, наставить его на путь истинный... Так что же за сон тебе приснился?

Кейт молчала.

– Тот же самый?

Ему и без того было известно, что ее преследовал один и тот же кошмар. Сколько раз Кейт проклинала себя за то, что рассказала ему о русалке. Ho когда ей впервые приснился этот сон, она была еще ребенком. Могла ли она тогда знать, какое оружие сама вкладывает в руки Себастьяна. Впрочем, не одно, так другое. Он умеет обратить каждое ее слово в ловушку.

– Признайся, – тихо повторил он. – Покайся в своем грехе! Ты же знаешь, что так будет лучше для тебя.

Можно обмануть его: сказать, что ей снилось совсем другое. Вдруг он поверит?

И тут в ее сердце вспыхнул гнев. Лгать? Нет, она не станет лгать. Онa ни в чем не провинилась. И наказание это незаслуженное...

– Вы не правы! Это всего лишь сон! – Голос ее дрогнул от возмущения. – Разве может сон считаться грехом?

– Ну вот опять! – пробормотал он. – Снова глаза твои сверкают. Столько лет я стараюсь изо всех сил, а ты так плохо усваиваешь преподанные мною уроки. Притворяешься послушной и покорной, а потом наступает миг, когда свойственные тебе дерзость и гордость снова поднимают голову, как змеи, готовые ужалить.

– Я не грешила! – упрямо повторила Кейт.

Неужели Себастьян думает, что она не понимает разницы? Грех – это когда ей хочется изо всех сил пнуть его по тощим, цыплячьим ногам или выдрать клок из его седых волос. Или то чувство, которое она испытывает, когда Марта отпускает какое-нибудь злобное замечание в ее адрес. Кейт всегда осознает, что в такие минуты ее и в самом деле одолевают грешные мысли. Но при чем тут сны?

– Я уже объяснял тебе, – терпеливо проговорил Себастьян. – Когда ты засыпаешь, душа твоя обретает свободу и летит, куда ее влечет порок… – Он наклонился к ней еще ближе. В глазах его вспыхнул фанатичный огонь.

– Ты зачата во грехе! И потому душа твоя грешна изначально. Тебя носила в своем чреве величайшая из блудниц. И только с моей помощью ты можешь спастись от мук ада. Кайся! Тебе снилась русалка?

Дух сопротивления вдруг оставил Кейт. «Может быть, и в самом деле дурно отрицать это», – подумала она устало.

– Да.

Он вздохнул с некоторым облегчением:

– Хорошо. Теперь нам надо понять, что послужило поводом, толчком... к греховным мыслям...

Его взгляд застыл на ее лице:

– Что ты делала сегодня?

– Занималась, как обычно, с учителем Гивсом. Помогала мадам делать свечи...

– И все?

Кейт закусила нижнюю губу.

– Когда я закончила все свои дела, поехала покататься на Вороном.

– А! В деревню!

– Нет, в лес.

Воспоминания сами собой нахлынули на нее, неся покой и радость, которые она переживала сегодня, ощущая запах влажной после недавнего дождя земли, гладкие упругие мышцы коня, бархатистость его кожи под ладонью, когда она гладила Bopoнoгo, ведя на водопой к ручью.

– С кем ты разговаривала по дороге?

– Ни с кем.

Она встретила устремленный на нее взгляд Себастьяна и вспыхнула от негодования.

– Вы знаете, что я не обманываю. Да и кто бы осмелился заговорить со мной после того, что вы им наговорили...

– Значит, сама по себе езда верхом на лошади... – нахмурился он. – Мне никогда не нравилась эта затея. У таких – слабых духом – людей, как ты, подобная свобода развивает порочные наклонности. И пробуждает всякого рода...

Кейт испугалась. Неужели он отберет у нее Вороного? Все что угодно, но только не это.

– Нет! Вы не можете так поступить. Леди будет недовольна. Она хотела, чтобы я стала хорошей наездницей.

– Опять она упрямится? – спросила появившаяся в дверях Марта. – Я ведь говорила тебе: характер у девочки портится с каждым днем.

Марта подошла к Себастьяну и, не выпуская из рук хлыст, попросила:

– Позволь мне поучить ее. Она сразу поймет, чего от нее добиваются.

Себастьян покачал головой.

– Сколько раз тебе повторять. Это моя обязанность, мой тяжкий долг. Можешь идти спать.

Жена удивленно посмотрела на него:

– Ты не хочешь, чтобы я осталась здесь?

– Иди спать...

Кейт удивилась не меньше Марты. Наказание уже превратилось в ритуал, и Марта с жадным наслаждением следила за малейшим проявлением слабости или боли, которое появлялось на лице Кейт.

– Я хочу остаться, – возразила женщина. – Почему ты отсылаешь меня?

– Потому что заметил: ее страдания доставляют тебе слишком большое удовольствие. Мы истязаем тело несчастной грешницы не ради собственной прихоти, а чтобы очистить ее душу.

На щеках Марты вспыхнули два красных пятна.

– Ты сам себя обманываешь! Думаешь, я не вижу, как ты в последнее время смотришь на нее. Мне не хотелось в это верить, но ты... – Она вдруг замолчала, увидев устремленный на нее горящий взор мужа.

Кейт по себе знала, какой ужас может вызывать в душе этот полубезумный взгляд. Но прежде Себастьян никогда не смотрел так на свою жену.