Замерев, я поймала за хвост мелькнувшую мысль, совершенно безумную, но с другой стороны, что ей мешает оказаться правдой?

Я сомневалась, чтобы скучающие соседи, которые мигом узрели нас с Максвеллом на балконе, не заметили бы такое вопиющее безобразие, как человек, вылезающий из окна, поэтому идея мэтра о постороннем показалась почти невероятной. Никто из нас шестерых не мог убить Депта, но в доме есть седьмое существо.

Никто из визитеров не мог знать, где стоит статуэтка. Но Мью, как и Лавиния, жил здесь две недели.

Слишком умный кот, слишком умные глаза у кота. Слишком живая мимика.

Что делают коты с обувью неприятных им людей?.. Но Мью ее подрал. Видела ли я Мью вылизывающим себя? Ни разу. А ведь мы прожили с ведьмочкой в одной комнате три дня.

Когда Лавиния сказала ему уйти с ковра, чтоб на него больше не наступали, кот остался на месте, хоть наверняка хорошо ее понял. Только Депт не заметил его из-за дальтонизма — Мью должен был казаться ему одним из вытканных животных. Остальные хорошо видели рыжего кота на тусклом ковре и обходили. Мью знал, что наступать на него больше некому.

Полотенце со следами крови. Мы предположили, что убийца прикрыл одежду, но возможно, убийца прикрыл чресла, потому что одежды на нем не было?

Этот кот спокойно смотрел на Мафина-рысь, хотя, казалось бы, присутствие другого кошачьего, больше и сильнее, обычного кота должно было взволновать.

Мью медленно плелся к двери. Я догнала его, присела на корточки и тихо спросила:

— Идешь признаваться?

Кот посмотрел на меня страшными глазами и отшатнулся, но вспомнив, что он представляется полуразумным животным, отвернулся и пошел быстрее. Я нагнала его и схватила зверюгу в охапку.

Лавиния уже шла к нам:

— Ида, зачем? Он хочет погулять, я его выпущу.

— Знаю я, чего он хочет. Нет, Лавиния, ни в коем случае нельзя его выпускать. Господа, будьте добры, переместитесь так, чтобы это создание не сбежало.

Мью висел в моих руках не сопротивляясь. Он лишь приподнял голову, глянул на меня искоса и совсем по-человечески вздохнул. Мою просьбу выполнили, хоть и поглядывали с изумлением. Я посадила кота на пол и посмотрела ему в глаза. Тот старательно отводил взгляд.

— Хотелось бы знать, правильно ли мы догадались.

Лавиния осторожно проговорила:

— Ида, ты в порядке? Мой Мью, конечно, очень умен, но все же вряд ли ответит на твои вопросы.

— Ответит, — убежденно сказала я. — Ну что, Мью, оборачиваться будешь?

— Ида, о чем ты?

Кот укоризненно посмотрел на меня, но я ответила ему строгим взглядом:

— Давай, давай, прятки кончились.

Мью опустил голову, вздрогнул, под шкурой заходили бугры. Я поспешно отошла к столику, сняла вазочку и вручила ее опешившему Джилену, сдернула скатерть и кинула ее голому мужчине, который корчился посреди комнаты. Лавиния завизжала.

Мью в обличии человека был не менее рыж, чем в кошачьем. Его лохматая шевелюра торчала в разные стороны, лицо покрывала неровная борода. Он поспешно обернул скатерть вокруг бедер и повернулся к Лавинии, которая всхлипывала, зажимая себе рот руками:

— Прости.

Я отметила, что мужчина был низкорослым, чуть ниже меня и совсем ненамного выше Лавинии, но при этом широк в плечах и выглядел крепким. Необычное телосложение объясняло, почему его вторая ипостась была такой редкой.

Первым обрел дар речи господин Джилен:

— Да что происходит, нечисть вас всех побери?

— Он оборотень, — указала я на очевидное. — И единственный, кто мог убить Депта.

В комнате воцарилось молчание. Я поняла, что пока уважаемая публика приходит в себя от шока, придется взять руководство на себя:

— Рассказывайте, Мью.

Мужчина в набедренной повязке из голубого льна с вышитыми ромашками покачал головой:

— Прошу прощения, госпожа, но мне не очень уютно в таком виде. Я бы попросил принести мою одежду. Лавиния, в вашем бордовом кофре есть второе дно. Оно откроется, если нажать одновременно на два угла, близких к ручке.

Лавиния смотрела на него неверящими глазами и не двигалась. Я попробовала ее расшевелить:

— Лавиния, не могла бы ты сходить за одеждой? Я не думаю, что ты одобришь, если кто-то другой будет копаться в твоих вещах.

Лавиния кинула на мужчину уничтожающий взгляд, процедила "Подлец!" и скрылась за дверью. Вскоре она вернулась и швырнула ему сверток одежды.

— Вы позволите мне выйти? — спросил бывший кот.

— Нет, иначе вы еще сотворите какую-нибудь глупость вроде той, которую задумали, когда я вас отловила. Мы с Лавинией отвернемся.

— Он не отворачивался, когда я переодевалась! — в голосе Лавинии звенели слезы.

Но мы все-таки смотрели на дверь, пока мужчина натягивал штаны и рубаху. Он остался босым — полагаю, мужскую обувь в чемодане Лавиния все-таки заметила бы. Наконец, он был готов к разговору.

Устроившись на стуле в центре нашей компании бывший кот начал рассказывать.

— Меня зовут Бартоломью Троньи. Лавинии удалось расслышать часть имени, когда наша связь устанавливалась, — на злющую ведьмочку он старался не смотреть. — Вы почти правильно догадались. Почти. Депт, действительно, отдал приказ подготовить взрывы, не зная, что на склоне стоят два шале, но к той минуте, когда подожгли запалы, он все знал! И это его не остановило! Депт должен был заплатить за то, что он сделал. Мне очень неловко, господа, я должен был признаться еще в первый день. Но я надеялся, что ситуация как-нибудь разрешится сама собой, и мне не придется идти на виселицу. Увы, я вижу, что мои надежды тщетны.

— Господин Бартоломью, — оборвала я его покаянную речь. — Прежде чем мы решим, что делать дальше, расскажите, что случилось восемь лет назад.

— Госпожа Ида, мне кажется, очевидно, что делать дальше…

— Мью, говорите!

Вздрогнув от кошачьей клички мужчина опасливо глянул на меня и не решился возражать.

— Мы жили в Лазурисе: мать, отец, мой младший брат Альберт и я. Отец владел небольшой мануфактурой, и этого хватало на вполне обеспеченную жизнь.

Бартоломью помолчал, углубляясь в воспоминания. Я не торопила. Остальные, кажется, еще не совсем пришли в себя, только Лавиния кусала губы и, кажется, едва сдерживалась, чтоб не проклясть своего фамильяра, несмотря на отдачу в нее же саму. Наконец, Бартоломью начал рассказывать.

"Дар оборотня проявился у меня, когда мне было два года. Родители не удивились, дар передается по мужской линии, хоть и проявляется не в каждом поколении. Мы привыкли скрывать это обстоятельство. Все еще достаточно суеверных людей, которые относятся к оборотням с предубеждением. Мой младший брат родился без дара, и я даже в чем-то ему завидовал.

Еще до рождения Альберта отец построил шале на склоне горы у Правого Малого ущелья. Это было не очень популярное место, большинство предпочитало Большое Ущелье или Речное Ущелье. Но мои родители рассудили, что если уж выезжать в горы, то без того, чтоб видеть по две дюжины знакомых лиц, пока поднимешься наверх, и после кивать проезжающим мимо. Нам хотелось уединения.

Альберт родился летом, в самые жаркие дни, и как-то само собой сложилось, что каждый год его день рождения мы встречали в шале, где горы укрывали нас от солнца большую часть дня. Отец сызмальства готовил меня перенять его дело, и в тот лето поручил мне присматривать за мануфактурой две недели, отправившись в шале пораньше с матушкой, Альбертом и семьей друзей. Незадолго до того мне исполнилось шестнадцать лет, и я был горд доверием. Я собирался присоединиться к ним в горах накануне праздника.

Как вы уже знаете, изначально дорогу собирались проложить через Левое Малое ущелье, немного расширив его и спрямив. Его склоны настолько круты, что поставить там строения не представляется возможным, даже троп по верху нет. О работах в Левом много писали в газетах Лазаруса. Команда инженеров, магов и рабочих разбила лагерь около Левого Малого — две дюжины палаток и навесов, вокруг которых целыми днями суетились люди. Каково же было мое удивление, когда на пути к семье, подъезжая к дороге в Правое ущелье я с удивлением обнаружил, что две палатки стоят совсем недалеко. Меня забеспокоило, что сюда привезли какие-то большие устройства и ящики, и несколько человек возилось с ними. Я направил коня к палаткам.