– Ты чего ржешь? – возмутилась она пару минут спустя. – Тебе что, и вправду это смешным кажется? Ди-и-им!

Муж сделал серьезное лицо, выключил смартфон и ответил, что все это, конечно, мерзко и ужасно и засмеялся он только лишь из-за нелепого вида взъерошенного Шатанского.

И тут Катя поняла, что Димка просто из вежливости разговор поддерживает – чтоб не обидеть. А на самом деле… ну, понятно же… мужик с работы пришел. Ему б поесть спокойно. На начальника пожаловаться. В телик потупить. Расслабиться, в общем. А тут жена лезет с какими-то проблемными подростками. С незнакомыми подростками, до которых ему нет никакого дела.

Катя вздохнула и заставила себя улыбнуться:

– Пойду я спать, Дим. Устала сегодня.

Почему злость обязательно нужно срывать на мне? На работе проблемы – она орет на меня. Ее муж накосячил – она орет на меня. Что за…

Вчера они с отчимом весь вечер выясняли отношения. Нет, на него она не срывается. Боится, что он, сокровище этакое, в туман свалит. Но от мысли сделать из него примерного семьянина отказаться не может. Вот и пилит его, и пилит.

Из кухни доносился монотонный бубнеж: «Бубу-бубу-бубубубу». А потом хлопнула входная дверь. Я выдохнула. Однако наслаждаться тишиной пришлось недолго – уже через минуту мать ворвалась в мою комнату и принялась голосить. Мол, я днями валяюсь на кровати, уроки не делаю, по дому не помогаю, бла-бла-бла…

Мы немного полаялись, а потом она в кухню ушла и орала уже оттуда. Одно и то же, одно и то же – вот так мозг и превращается в кашу. Я врубила на всю мощь музон. Помогло. Ненадолго. Мать снова ко мне вломилась:

– Оксана! Сейчас же выключи! Выключи эту гадость! Я кому сказала! Такое только дегенераты слушают!

Я почти не огрызалась и музыку вырубила, лишь бы она уже оставила меня в покое.

Мать еще немного покричала, а потом наконец умолкла и загремела посудой на кухне. Принялась «сталь варить», как отчим выражается. А я вдруг почувствовала: воздуха не хватает. Будто дышать разучилась – напрочь забыла, как это делается. Еще немного – и задохнусь. Как рыба, выброшенная на берег. Прокралась в коридор, накинула ветровку, надела кроссовки, почти беззвучно открыла замок и выскользнула в подъезд.

Я мчалась вниз по лестнице, будто за мной черти гнались. Вылетела из подъезда и с шумом втянула воздух – ощутила, как проходит спазм, расправляются легкие, отступает паника. С жадностью и удовольствием сделала несколько глубоких вдохов-выдохов. Потом потопала к арке, вышла на улицу, постояла немного на тротуаре. Сунула руки в карманы джинсов, накинула капюшон худи и побрела к горизонту.

Мне вдруг представилось, что я призрак. Едва заметная полутень. Никто меня не видит, а я вижу всех: наблюдаю, понимаю, запоминаю. Смотрю, как ровно и размеренно течет чужая жизнь, в то время как моя собственная – пенится и бестолково разбрызгивается. Наверное, я, как всегда, непонятно выразилась. Недаром же мать то и дело спрашивает: «И что только у тебя в голове происходит?» Ну, я имела в виду, что у потока чужих жизней есть русло, а у моего потока – нет. Вот он и шурует как попало. Интересно: можно ли взять и прокопать это самое русло. Любопытно: у других оно само собой появилось или как.

Усатый мужчина в черном пальто торопится домой к усталой улыбчивой жене и трем ребятишкам – двое школьники и еще один – только научился ходить. Романтичная парочка – это их второе свидание, она все еще стесняется говорить о личном, он заполняет паузы бородатыми анекдотами. Старушка – возвращается в однушку, где ее ждет ленивый рыжий кот. В руках тяжелые авоськи – там банки с консервированными огурцами, которые не удалось сегодня продать.

На улице было людно, несмотря на поздний час.

Я бродила, пока не подутомилась.

Давно заметила: если долго-долго ходишь. Прямо до усталости. То жить становится легче. Странно: от усталости – и легче. Начинает казаться, что все не так уж и погано. Мысли приобретают четкость, как будто волшебные человечки проникают в твою дурацкую башку и немного разгребают бардак, который там творится.

Вот тогда можно и домой.

Я постаралась бесшумно вставить ключ в замок, но не успела: дверь распахнулась, и передо мной оказалось мамино лицо. Что-то в нем было такое… Это что-то заставило меня потянуть дверь на себя. Я даже сообразить не успела, зачем я так сделала. И тут дверь снова распахнулась, из коридора выскочил отчим, втянул меня за шкирку в квартиру и отвесил подзатыльник.

– Ты долго еще будешь нам нервы трепать?! – взревел он. – Где ты шлялась? Кто тебе позволил ночью шляться?!

Он снова замахнулся, но я отпрыгнула от него, как кенгуру, и заверещала:

– Не смей меня трогать! Не смей! Не смей!

Мы все трое немного поорали в коридоре, но потом соседи застучали по батарее, и я убежала к себе. Рухнула на постель и закрыла голову подушкой.

Перед глазами плавали, кружились, сливались и распадались на части яркие пятна. Постепенно они сложились в жуткую фигуру. Она не походила на человеческую, но я все равно почему-то твердо знала: это отчим.

Он похож на волка, которого плющит от желания вонзить зубы. За меня волновался, ага, как же! Черта с два! Все что ему нужно – показать, что он тут хозяин. И еще сделать больно. Я ж чувствую, как он прется с того, что кому-то больно.

На меня накатила волна злости. Я вскочила и треснула кулаком по тумбочке. Рука заныла. Зато я перестала захлебываться.

До десятого класса Вероника была пухленькой. Ну как пухленькой – шестьдесят килограмм при росте сто семьдесят сантиметров. Пончиком ее не обзывали, а некоторые так и вовсе говорили, что Вероника загоняется. Но у нее глаза-то есть. Только слепой мог не увидеть: пора худеть, худеть пора. И как она раньше не спохватилась. Спасибо Дэну – намекнул. А ведь мог просто бросить ее, и все. С чего это он должен с жиробасиной встречаться, если с ним стройные красотки заигрывают. Но Дэн, лапочка, верен Веронике.

– Лера из десятого, ну, знаешь, у которой фигура – зашибись, в киношку звала, – бросал он небрежно. – Будто не в курсе, что я с тобой встречаюсь. Во дает.

Вероника сразу сообразила, какая Лера. Та самая, у которой талия – ладонями обхватишь и худые ноги от ушей.

Вот тогда и стало очевидно: пора действовать. Причем не-за-мед-ли-тель-но. Сначала Вероника отказалась от шлака: объявила бойкот печенью, пирожным, булкам, колбасе и майонезу. За две недели ушел килограмм. Окрыленная успехом, она урезала порции. Не в шахте работает, в самом деле, а раз так, то вовсе не обязательно есть досыта. Теперь, после того как мама наливала ей в тарелку, допустим, борщ, Вероника шла с этой тарелкой к плите и выплескивала половину порции обратно в кастрюлю. Дело пошло веселее. Через неделю двух килограмм как не бывало.

А потом появился азарт. Вероника отыскала в соцсетях группу «Худее, еще худее» и открыла для себя новый мир, таинственный и манящий. Мир полупрозрачных нимф с выпирающими ключицами, нежными впадинами на месте животов и чудесными ножками-палочками. И пусть мама сколько угодно фыркает и называет их лапками водомерки. Вероника знала: девушки на фото прекрасны. Она даже распечатала снимки самых привлекательных нимф и повесила у себя в комнате. Для вдохновения.

А еще в группе можно было найти бесценную информацию – волшебные рецепты для превращения обычных девчонок в восхитительных полупрозрачных красоток. Вероника радовалась (надо же, как ей повезло, что она наткнулась на эту группу) и с жадностью впитывала откровения.

Оказалось, чтобы похудеть по-настоящему, непременно нужно считать калории. Скрупулезно учитывать съеденное. Вычислять точную цифру. Нельзя сбрасывать со счетов даже чай – целых две калории, между прочим. И вообще, хочешь быть худой – учись быть голодной. А пока не научилась, тестируй чудо-диеты: шоко, на гречке, питьевая, яблочная… Вероника хотела попробовать их все. А иначе как подобрать ту, что подойдет именно ей.