— Король Ругла примет тебя чуть позже, а пока можешь осмотреться, — Шторморез милостиво махнул крылом, приглашая пройти внутрь ледяных пещер.

Иккинг и его свита прошли дальше. Молодой человек с восхищением рассматривал ледяные наросты и глыбы, переливающиеся всеми оттенками синего. Он шёл дальше, туда, где слышал шум крыльев, так привычный его слуху, такой родной. Вскоре Иккинг вышел в новую пещеру, слегка затемнённую, и вдруг заметил небольшой костёр, а возле него фигуру. Это был человек, что весьма изумило Иккинга.

— Приветствую, — произнёс он, стараясь привлечь внимание человека.

Незнакомец замер, потом медленно повернулся и встал в полный рост, сбросив капюшон с головы. Иккинг разинул рот. Это была женщина. Красивая, с огромными голубыми глазами, волосами цвета осенней листвы с проблесками лёгкой седины. Она была моложава, но явно уже отцветала, вокруг глаз собрались морщинки. Женщина была стройна и изящна, это угадывалось даже под одеждой, которая служила ей защитой от холода. Что было такого в её лице, что Иккинг не мог отвести взгляда.

— Здравствуй, Иккинг… — сказала женщина тихо и мягко, делая шаг навстречу.

— Эм?.. мы знакомы? — удивился юноша, продолжая разглядывать её.

— Можно и так сказать, — улыбнулась она как-то печально.

Тут в пещеру вошли брат и сестра Шторморезы.

— Ну как, познакомился с мамой? — безо всякой задней мысли спросил Штормур.

— Эй! — возмутилась Сигрун. И Иккинг впервые услышал такие изумлённые и возмущённые нотки в её рычании.

— М-мамой?.. — взгляд Иккинга метнулся к женщине. Она стояла молча, глядя на него. — Эт-то правд-да? — он заикался, не в состоянии поверить в происходящее.

— Правда. Мы разлучились, когда ты был ещё крохой. Но… Мать не забудет своё дитя, — тихо сказала она, проводя пальцем по маленькому шраму на его подбородке.

Иккинг дотронулся до того, места, где она оставила ласковое тепло своих рук. Он обернулся на Сигрун и Штормура. Он знал, что они все говорят правду. Просто не мог в это поверить. У него в голове не укладывалось, что он встретил свою мать спустя столько лет да ещё и в драконьем гнезде.

— Но как?.. — Иккинг снова обратился к женщине. — Тебя считают погибшей от лап… дракона.

— О, ну глупости, — улыбнулась она. — Грозокрыл всего лишь унёс меня сюда, во владения мудрого Ругла.

— Грозокрыл? — удивился Иккинг, а потом подумал, что это, должно быть, имя, которое дала дракону его мама, как он сам когда-то назвал Беззубика. — И ты жила здесь всё это время? Но… почему ты не дала о себе знать? Почему… бросила нас?

— Мне жаль. Но я знала, что викинги никогда не изменятся. А драконы… они приняли меня как равную себе. Как, я погляжу, — она указала на него, — они приняли и тебя.

— Эм… ну да, тут такое дело… — Иккинг повернулся к Шторморезам. — Она не знает?

Штормур покачал головой.

В пещеру влетела Жуткая Жуть-посланник.

— Король ждёт встречи! Ругла ждёт! — застрекотала она.

— Скажи, что мы идём, — ответил ей Штормур. — Вы готовы, ваше величество? — обратился он к Иккингу.

— Да, — кивнул Иккинг и посмотрел на мать.

— Так ты?..

— Новый Король северного гнезда, которое досталось мне после победы над Красной Королевой.

— О… мой мальчик! — женщина протянула к нему руку. — Я так горжусь тобой…

Иккинг улыбнулся ей.

— Ты идешь?

И они вышли вместе из пещер в новое место. Огромную площадку под куполом изо льда. Здесь были бескрайнее море, реки и озёра, леса и водопады. Этот мир очень напоминал Иккингу тот, что он видел во сне, когда был в гостях у Гуда. Только поменьше. И здесь не было такой игры света, как там, но всё равно — дух захватывало. Сейчас юноша жалел, что он не в образе Фурии — как было бы чудесно сорваться со скалы, расправив собственные крылья! Беззубик подсунул голову ему под локоть.

— Нравится? — спросил Иккинг, и Беззубик уркнул, кивая.

И как ему могло здесь не понравиться? Это была полная противоположность жизни в гнезде Красной Королевы. Она всё забирала только себе, она использовала своих подданных только во благо себе. Беззубик сумел там выжить только благодаря своим данным, которые получил от природы — скорость, скрытность, ловкость, ночное зрение, ум. Окажись он не в гнезде Королевы, а этого Короля — его жизнь была бы совсем другой. Впрочем, сейчас, стоя возле Иккинга и прижимаясь к нему боком, Фурия ни о чём не жалела.

Вдруг мирно летавшие драконы заспешили в разные стороны, вода там, внизу, вспенилась, и из волн показалась огромная белоснежная голова с маленькими глазками и огромными бивнями. Иккинг отступил на шаг, поражённый. Ругла выглядел почти в точности, как Гуд. Может, немного меньше.

Присутствовавшие на скале драконы и мать Иккинга почтительно склонили головы. Сам же юноша остался стоять прямо, рассматривая своего будущего союзника и того, кого ему предстояло убедить покинуть насиженное местечко и уйти жить в другой мир. Это не было жестом неповиновения, это было природным любопытством Иккинга, которое удачно совпало с тем, что он и сам был Королём, а значит, и не обязан был склонять голову.

— Приветсвую тебя, Иккинг, Король Драконов, в моем царстве, — голос Руглы пророкотал, эхом отражаясь от ледяных стен пещеры.

— Здравствуй, — вот теперь Иккинг слегка поклонился. — Рад встрече.

Ругла выдохнул, покрывая растрёпанные волосы юноши инеем, Валка засмеялась, смахивая снежинки с волос сына. Её глаза светились счастьем — её мальчик был здесь, рядом, и он был Королём драконов.

Этот день Иккинг запомнит на всю жизнь и будет вспоминать его, как самый волшебный в его жизни. Он быстро нашёл общий язык с мамой, не было никаких сомнений в том, что он унаследовал от неё и любопытство, и доброту, и обострённое чувство справедливости. Они вместе летали по владениям Руглы, разговаривая обо всём на свете. Глаза Валки лишь раз стали печальными, когда она спрашивала сына об отце. Но Иккинг не хотел омрачать свою первую встречу с ней тяжёлыми разговорами. Он решил, что у них ещё будет время для этого.

Ругла милостиво принимал Иккинга и его свиту в своём ледяном дворце. Гости ни в чём не знали отказа. Конечно, мудрый дракон, проживший не одну сотню лет, знал о Пророчестве и уже давно, и тихо радовался тому, что оно наконец сбывается — слишком тяжело было оберегать шумных и своенравных подданных от столкновения с людьми. Ругла позволил матери Иккинга отправиться с ним в Драконий Край на какое-то время — они семья, и должны побыть вместе, тем более что вскоре они расстанутся навсегда.

Сам Иккинг волновался, как мама воспримет его вторую сущность. Сутки заканчивались, и ему скоро предстояло обратное превращение в дракона. Но она то ли уже догадывалась об этом, то ли её предупредили, и восприняла новость о сыне-оборотне вполне спокойно.

Они улетели обратно после того, как обращение Иккинга свершилось. Ругла настоял на том, чтобы видеть своими глазами вторую на его памяти Ночную Фурию. Валка сложила одежду сына в мешок и привязала его к своему седлу. Она попрощалась со своей стаей и отправилась в путь вместе с верным Штормуром-Грозокрылом.

***

Целую луну провела Валка в драконьем Крае. Она жила в хижине Иккинга. Он позволил ей прочитать его записи в дневнике, и она видела на одной из страниц портрет девушки. Но спрашивать ничего не стала. Сердце её никогда не переставало болеть из-за Стоика. Она боялась, что и её сын окажется таким же несчастным в любви, как она.

Валка умела, как и Иккинг когда-то, понимать язык драконов, поэтому они могли долгие часы беседовать об Олухе, о Красной Королеве и о том, как Иккинг стал тем, кем стал. Он не без некой похвальбы показывал ей свой Край, в который вкладывал много сил. Драконы были здесь счастливы.

— Я так горжусь тобой, — сказала Валка, обнимая драконью голову своего сына.

— Спасибо… мама, — ему всё ещё с трудом давалось это слово, он привык, что у него нет матери.

Она улыбнулась и обняла его.

Через луну Валка вернулась в своё гнездо. Но связи с сыном она не потеряла. Они периодически встречались, и она стала его главной помощницей в дипломатических миссиях на некоторых островах, которые, как с удивлением узнал Иккинг, жили с драконами в мире и согласии.