Щелкнула замком и в проеме открывшейся двери увидела Дудакова:

- Итак, мне ревновать с битьем кулаком в стену и криком - где этот мерзавец?- улыбнулся Сергей Викторович.

Полностью распахнула дверь и, прижавшись к ней спиной ответила:

- Я тоже нервничаю, когда твои колени гладят без остановки, а девочки смотрят уважающими взглядами.

- Счастье-то какое!- окончательно расслабился и захохотал на весь коридор Сергей.- Пошли в гости, Этери?

- К кому еще?- недовольно поморщилась блондинка.

Только гостей ей не хватало для пущей радости.

- Ко мне,- Дудаков протянул руку и буквально вытащил за локоть женщину в коридор.- Могу я пригласить девушку в гости в такой прекрасный вечер?

- А что мы будем делать?- наивно захлопала глазами Тутберидзе полностью разрушая образ суровой женщины-тренера.

- Слушать коллекцию лютневой музыки 17 века, вестимо,- фыркнул Дудаков и потянул ее в соседнюю дверь.

- Да, погоди!- отмахнулась блондинка. -Дай я хоть ключ возьму и закроюсь.

На сердце полегчало, мир перестал кружиться, опелтаясь темными нитями обиды, боли, зла и растерянности.

За порогом своего номера Сергей прижал к Этери и поцеловал, так, как целуют свое, завоеванное и добытое в непростой схватке. Желанное. Родное.

- Ну, и где лютневая музыка?- прищурилась блондинка.

- Вот тут каюсь, тут соврал тебе,- засмеялся Дуд, продолжая кончиками пальцев держать ее за талию.- Но в остальном я весь, как открытая книга перед твоими глазами.

- Точно?- Этери чуть отодвинулась и мужчина отпустил ее талию.- Мне Жулин сегодня рассказал увлекательную историю с побегом из роддома Ксении и ультиматумами.

Женщина смотрела внимательно, устало и суровой:

- Сереж, ты что творишь?! Ты ни себе, ни мне не простишь, если из-за всего этого,- она окинула комнату взглядом, словно пытаясь найти, чем можно обозначить неуловимое “это”,- потеряешь ребенка.

- Жулин твой - болтун,- нервно дернулся Дудаков.- С Ксюшей я разберусь, и это не твоя забота! Да, у нас непросто. Да, я переживаю! Да, она может устроить наказание с показательным номером! Только это тебя не касается!

Сергей отошел вглубь комнаты. Нервно потер шею, сцепил руки за спиной.

- Дудаков, кто я для тебя?- задала в широкую спину вопрос Этери.- Только честно.

- У этого нет названия,- передернул мужчина плечами.

Сказанное было ложью, он вполне мог назвать свое отношение и свои чувства, но не хотел. Не хотел слишком многим обязать ее, не хотел слишком рано открыть до конца себя. Внутри все было нежно и хрупко. Как снежинка, упавшая на варежку. Слишком красивая, чтобы просто стряхнуть с рукавицы под ноги реальности.

Когда длинные тонкие руки обвились вокруг мужской талии стало легко и больно, в затылок низкими нотами прозвучало:

- Что мне с тобой делать, дурак великовозрастный.

- Просто быть. И если сможешь и захочешь, то рядом,- прижал ее ладошки, сплетенные на его животе своими руками.- Не бросай меня, Этери, даже если это пока не любовь! Я не буду усложнять.

На шее остался теплый мягкий поцелуй. Одна тишина на двоих кружилась в комнате. Пусть она его и не любила, но как оставить человека, который просит быть рядом? Да она и любила, допустим, без страстей, душевного надрыва, всей этой творческой боли, но Сережа был давно родным, своим, частью семьи почти что. Своих не бросают.

Пока молчание в номере Дудакова обнимало пару чуть покачивающуюся из стороны в сторону в мерном однообразном движении, двери лифта выпустили в коридор еще одну парочку. Даня не то что вел, почти тащил свою девушку. Которая и не сопротивлялась, но дивилась такой настойчивости.

Изображать радость обретенной любви в отсутствии Этери стало скучно, захотелось домой. А когда через несколько минут и Дудаков утек из общего собрания, к скуке от отсутствия основного зрителя прибавилась тоска по тому, что сейчас может происходить между этими двумя. Дане больше не светило такого. Это ему прямо объяснил Сергей и косвенно сообщила Этери.

В общем-то, и черт с ним! Он тоже решил, что его жизнь пошла дальше. По другому руслу. Вот только надо закреплять это движение.

Он втащил в номер Олю и жадно, поцелуем больше похожим на укус, начал то самое движение в новом русле. От мыслей, что за стенкой происходит или совсем недавно происходило то же, чем он занимался сейчас становилось одновременно жарче и горше.

Недовольный вскрик от укуса, оставленного на плече девушки он даже не заметил. Стягивал блузу забирался жесткими пальцами под белье. Искал свое возбуждение в молодом упругом теле. Оля еще раз недовольно вскрикнула.

- Тихо,- Глейхенгауз положил ладонь, которая только что терялась в женских трусиках на лицо любовницы, прижимая губы.- Стены тонкие.

Стянул одежду с бедер девушки. Погладил вроде и мягко, но небрежно, как знатоки малоценные предметы, претендующие называться искусством.

- Я что-то немного…- потянулся к ремню джинсов, снял вместе с бельем и упал на диван.- порадуй меня,а я тебя потом…

Откинулся, прикрывая глаза и ожидая теплых губ, влажного движения языка, забвения возбуждения. Если не открывать глаз, можно представить, что это другая, совсем другая женщина. Все так же, не возвращаясь в реальность, поймал округлую грудь, мягкую, перекатил в пальцах соск , сжимая и надавил на затылок, требуя больше активности. Грудь была тоже не та, пряди волос под накрывающей затылок ладонью другие, но уже все равно, молодость на то и дана, чтобы отливало от головы, когда приливает к члену.

Поднял Олю с коленей перегнул через локотник дивана и вошел, спровоцировав еще один крик, вряд ли радости:

- Заткнись!- уже не выбирая выражений, зажал губы рукой.

И больше не произнес ни слова, двигаясь так, как хотелось и было удобно, сжимая все сильнее бедра и ягодицы, оставляя отпечатки пальцев.

Всего лишь секс. Простой, бесхитростный, удобный. И неинтересный, хотя цели своей достигающий.

Последним движением полностью вжался в ягодицы девушки пахом, конвульсивно дернул еще раз, давая сперме как можно глубже попасть в женское тело. И выйдя, устало упал на диван.

- Ты не предохранялся,- сквозь зубы пробормотала Оля.

- Завтра разберемся,- отмахнулся мужчина и, устало встав с дивана, пошел в душ.

Хотелось только спать. Никаких разговоров. Никаких размышлений. Все остальное - завтра.

========== Часть 36 ==========

Совместные ночи бывают разные. В книгах и фильмах показывают нежные, страстные, долгие, полные разным, но в жизни после той самой - первой вместе - есть всегда еще одна - первая без секса.

Им было как-то не до обладания. Сложный разговор, опасная откровенность. Хотелось просто тепла. И чтобы кто-то обнимал.

Сергей смотрел, как в едва забрезжившем рассвет, еще совсем неломающем ночь, обняв подушку, почти на животе спала женщина, с которой он, как казалось сейчас, просыпался бы каждое утро до конца своих дней и не уставал любоваться. Женщина, которой ему нечего дать, кроме своей последней, поздней любви, и которой нечего отдать ему, даже, наверное, этой самой любви.

В его футболку можно было в ширину вместить две Этери, а в длину… на его вкус длина была как раз: едва прикрывала упругие ягодицы, открывая взгляду красивые мышцы бедер, текущие в сужение колена, оттуда округляющиеся тонкими длинными икроножными, прорисованными идеально. Эта линия превращалась в изящную щиколотку, тянулась вдоль длинных стоп, заканчивающихся аккуратными, как и на руках долгими пальчиками ног. Когда Этери поднимала вечером руки, чтобы заплести на ночь волосы, любовался плоским животом с аккуратной впадинкой пупка. И все это было просто красиво. И даже желанно, но в тот момент хотелось лишь обнимать. Прятаться в нее от внешнего мира и прятать от него ее.

Лежал на боку, подперев голову рукой и любовался. Думал, что это почти семья. Конечно, самообман, но красивый. Хотелось видеть, как она ходит по комнате, утренняя и разобранная еще, как шумит душем, как сушит волосы и укладывает, как красит глаза, выбирает одежду. Наверное, морщится и скидывает на постель то, что не нужно или не нравится. Или, может, аккуратно возвращает в шкаф, поправив на плечиках.