Этери впервые приходилось заканчивать личные отношения, продолжая оставаться так близко в профессиональных, но что же, научится и этому. Вон Вовка с Женькой же продолжают кататься, хотя тоже все непросто. Олимпиаду вместе прошли, выиграли. В их ситуации - это именно “выиграли”. Свое взяли. Как было больно и тяжело внутри Этери еще застала. Как Вова зло и нервно смотрел на Женю, как Женя будто каялась в том, что не может больше любить Вову и терпела от него даже непотребное. Три года и много разговоров вернули их друг другу на льду. Что придется сделать и сколько времени пройдет у них с Даней, чтобы вернуться профессионально друг к другу на льду? Неизвестно.

Но надо пробовать. В самом начале, уже год почти назад, когда совсем было все наперекосяк, Женя однажды после тренировки коротко двумя пальцами поймала ладонь Этери и попросила:

- Можно поговорить с вами. Наедине.

Тутберидзе согласилась, хотя бы потому, что потеряла нить, как и куда их вести, таких красивых и злых.

Вспоминая, как Женя нервно терла руки о колени, сидя на стуле в ее кабинете, Этери улыбнулась. Понимала, что ее ждет какое-то откровение. Девушка начала сразу, с главного:

- Не ругайте его, Этери Георгиевна. Я виновата. У нас чуть пара не распалась. И все из-за меня.

- Ты хотела поменять партнера?- не поверила Тутберидзе.

- Да,- мотнула головой.- Нет.

Замолчала, подыскивая слова, ладошки все так же терлись о тренировочные лосины.

- А ну-ка,- Этери поднялась и протянула маленькой блондинке руку,- иди сюда.

Пересадила ее на диван села рядом. Прижала суетливые ладошки к коленкам своей рукой.

- Не журись. Рассказывай.

- Мы. У нас все начало портиться еще до прошлой олимпиады,- пустилась Женя в объяснения.- А тут за мной Федя стал ухаживать. Ну, не то что вот прямо ухаживать, а просто помогал. Особенно если Вовка не в духе, плюнет, сбежит психовать. С Федей и дотренируемся… и просто. Мне было хорошо с ним. Но не так чтобы вот прямо. Все же с Вовой, я думала тогда, у нас семья. Почти семья.

Женя взглянула на руку, закрывающую ее ладонь, длинные пальцы. И вдруг выскочила из воспоминаний:

- У вас кольцо красивое,- провела маленьким пальчиком по плоским завиткам серебра.

Набралась сил, вдохнула воздуха полную грудь и продолжила.

- После олимпиады мне Вова сказал, что это я все испортила. Из-за моего… ну, в общем, из-за того, что я с Федей хорошо общалась, все сломалось и мы не подготовились нормально.

Женя обогнула конкретные слова, которые говорил Морозов, но понять было нетрудно. Явно обвинял в загуле на сторону.

- Этери Георгиевна, унас тогда ведь даже еще ничего с Федей не началось!- девушка посмотрела одновременно с вызовом и затравленно.- И это было обидно. Наверное, потому я, вернувшись, и… Ну, вы понимаете. Федя ждал и не устраивал вот этого всего. Было спокойно. И мне тогда важно было, чтобы спокойно.

Этери ее понимала. Даже тогда понимала. Сейчас, когда Дуд подпер ее шатающуюся душу своим плечом, и того лучше.

- И я Вове все сказала. Ну, и мы продолжили работать. Только все шло плохо. Вова ругался, во все тяжкие его понесло. И Нина Михайловна мне предложила с Федей кататься, если уж Вова так вот.

- Ты согласилась?- судя по тому, что новой спортивной пары не образовалось, нет, но мало ли что было на самом деле.

- Я думала. Много. И идея мне нравилась. Но,- Женя снова взглянула на старшего тренера,- это очень важно, сколько вы вместе в паре. Доверять важно полностью. Я всегда знала, что Вовка сам угробится, а меня не уронит, если будет хотя бы минимальная возможность удержать. Это важно!

- То есть ты отказалась?- уточнила Этери.

- Я попробовала. С Федей. Мы покатались пару недель. Это не то. Федя был моим мужчиной, но не был партнером на льду. И я пошла к Вове. попросила вернуть нашу пару. Но он все равно мне не простил.

- Что ты хотела партнера поменять?- думалось, не только это.

- И это, конечно, но и вообще. Федю,- Женя снова смотрела на витое кольцо на пальце тренера.

- Я поняла. Ладно, будем работать,- вздохнула Тутберидзе.

Выпустила Женькины пальцы и колени и, сложив руки, оперлась подбородком. Спортсменка не уходила.

- Еще что-то хочешь сказать?- спросила женщина.

- Да,- Женя опять помялась.- Мы с Вовой пробовали, ну, назад все. У нас не получается больше. Если можно, не надо так. Мы уже не сойдемся.

- Ясно,- кивнула еще раз Тутберидзе.

Спрашивать, сами ли додумались заново склеивать разбитую чашку не стала. Какая разница, если не склеилось.

С воспоминаниями о давнем разговоре доехала на работу. Пришла на лед. Глейхенгауза не было. Сережа сказал, что трубку он так и не взял.

- Работайте. Я разберусь,- махнула в сторону льда рукой и вышла с катка.

Набрала знакомый номер. Телефон упорно молчал. Повторила. К моменту, как оказалась в кабинете сделал не меньше десятка вызовов. Выходило, что надо ехать к нему или кого-то посылать. В последний раз решила позвонить. И телефон вдруг ответил.

- Алло!- женский голос в трубке стал неожиданностью.

- Даниила Марковича позвоните,- резко потребовала Этери.

- Этери Георгиевна,- защебетала трубка,- Даня себя очень плохо чувствует. Он не может разговаривать.

Где-то фоном раздался шум, а потом знакомый и очень нетрезвый голос рявкнул: “Я тебе велел не трогать телефон!” Проблемы с самочувствием стали ясны как день. Даниил Маркович был в состоянии запоя.

- Значит так, Оля?- уточнила Тутберидзе.

- Да,- ответил сотовый.

- Оля, у вашего жениха в 8 вечера поезд в Саранск. Если его не будет на платформе в семь сорок пять, он может считать себя свободным от всяких обязательство перед “Хрустальным”!- Этери была в бешенстве, но пока держалась.

- Этери Георгиевна, может, он лучше завтра? С нами, с телевидением. Ему правда плохо,- умоляюще попросила девушка по том конце провода.

Идея была не так глупа - хотя бы протрезвится, и спортсмены не увидят его во всей прелести, но Тутберидзе злилась.

- Оля, пешком, ползком, ничком, но в в 20.00 он должен оказаться на своем месте в поезде. Я не знаю, что вы будете делать, чтобы он туда добрался, хоть на себе несите, но это единственная возможность сохранить рабочее место!

- Хорошо,-потухше пробормотала девушка, когда Этери уже нажимала на сброс вызова.

Начались их гребаные три года и множество проблем. Ей богу, Женьке Тарасовой поставить памятник при жизни на родине героини, что терпела такое!

========== Часть 28 ==========

Все-таки у Оли был характер и, наверное, она любила этого пьяного дурака. Ровно в 19.45, перемещаясь зигзагами Даниил Маркович появился на перроне под руку со своей девушкой. Этери наблюдала картину маслом из окна поезда. Ольга катила чемодан и держала в вертикальном положении Глейхенгауза.

- Красавец, блять!- прошипела Тутберидзе.

При входе в вагон возникла заминка. Судя по всему проводник начисто отказывалась впускать пассажира в таком состоянии, а хореограф норовил закатить скандал и потребовать свое место согласно проданному билету.

- Хьюстон, у нас проблема,- оповестил ее Дудаков, заглядывая в купе.- проводница не берет этот алко-груз. Чего делать будем? Доплатим за багаж с градусами?

- Прекрасно! Просто великолепно!- Этери уже и на себя сердилась: надо было его оставить дома, пусть бы приезжал с журналистами.

Но пошла разбираться. Она тоже эту кашу заварила.

Женщина в форме РЖД стояла монолитом, обращаясь даже не к Дане. О чем можно разговаривать с предметом неодушевленным, как минимум неразумным?

- Девушка, милая, да как же я его посажу? Он же на ногах не стоит! У меня дети в вагоне! это же безобразие!

- У меня билет! Вы обязаны!- напирал Глейхенгауз, но как только увидел у выхода Этери затих

-Запустите его,- попросила старший тренер.- Это наш сотрудник. Едет с нами.

- Женщина,- проводницу аж передернуло,- что ж вы их таких берете с детьми работать?!