Глейхенгауз вытащил коробку, поставленную на непривычную полку и разместился на столешнице разделочной зоны, готовя напиток, как делал это всегда. Небрежно сдвинул все, что мешало. Закружившись, на пол полетела салфетка. Мужчина ловко подхватил бумажку на лету и думал было выбросить, но, увидев, что что-то написано, развернул, чтобы понять, нужный ли листок. Да так и замер.

Он бы и без подписи узнал почерк, но подпись не оставляла сомнений. Текст - тем более. Дудаков прав, целовать ее - лучше любого кофе. Чайник кипел и булькал, а Даня смотрел на салфетку и не знал, то ли он зол, то ли убит. Было глухо, пусто. Наверное, так больно, что это даже не чувствовалось.

Первое желание - пойти и сунуть злосчастную салфетку под нос, чтобы она объяснилась. Но тут же стало понятно, что объясняться ей не в чем. Даниил Маркович в этом доме больше никто. И силы кончились. Он не мог с ней поговорить. Не мог спросить. Не мог предъявить претензию. Мог сидеть и понимать, что внутри пусто. Совсем.

- Ты куда пропал?- Этери стояла в дверях и с удивлением смотрела на Даню.

- Извини, задумался что-то,- голос, как ни странно, не выдавал эмоций, почему-то думал, что будет срываться и звенеть, а вышло просто и спокойно.

- А, ну, ладно,- еще больше удивилась женщина.- Помочь, может?

- Да нет, иди. Я сейчас,- махнул свободной рукой, чтобы она занялась своими делами.

Больше всего боялся почему-то измять этот предательский кусок салфетки. Главной мыслью стало незаметно положить назад на столешницу и оставить там,чтобы ни о чем не говорить. Он не хотел. Он все и так понимал. Его вправду позвали работать. Ничего больше.

Насыпал заварку в чайничек, взял поднос, поставил кружки и заварник. Отнес в комнату, потом принес воду. на ночь Этери не пила крепкий, а он пил только такой. Странное дело - привычки и память. Вот они стали чужими, а не забывается.

- Дань, с тобой точно все в порядке? Как ты себя чувствуешь?- озабоченно уже поинтересовалась женщина.

- Все хорошо, Этери. Все нормально. Я просто… не знаю,- и правда не знал.

Она сделал первый глоток чая и вдруг предложила:

- Дань, а ты бы хотел услышать мою версию того, что было бы, родись у нас ребенок?

Кивнул, хотя уже не хотел. Или хотел. И этого больше не знал.

- А было бы примерно так,- начала женщина, складывая руки в замок и ставя локти на колени, уперевшись подбородком в пальцы.- Сначала ты бы метался. Мучился сам, мучил меня. Хотел бы куда-нибудь сбежать подальше, но не позволил себе. Да и работа. Ты ведь любишь работу?

Глейхенгауз снова кивнул, при том, что начало рассказа не сулило ничего хорошего ему.

- Но главное, Дань, в этот период ты бы как никогда понял, что совсем меня не любишь. И не хочешь прожить свою жизнь рядом со мной, с нашим ребенком, со всем вот этим, что теперь будет навсегда. Но все равно бы жил. Злился, но жил. Так правильно. Может, ждал бы, что я тебя выгоню.

Он понимал, что Этери права, только не про сейчас, а вот еще про месяц назад. Неделю назад. Да, так бы все и было. Действительно злился бы и не хотел ничего. И уходить бы не хотел. Только в одном ошибается. Он бы и тогда ее любил. Просто любил зло от отсутствия возможности уйти. От того, что исчезла она без его решения,а волею судьбы.

- А потом, Дань, ты бы встретил женщину, даже девушку. И изменял мне с ней. Может, их сначала было бы и много, но потом обязательно появилась бы одна. И эта одна тебя бы ждала. А ты ей рассказывал, что стерва Тутберидзе всю карьеру испоганит, если вот так ее бросить. И приходил бы домой, пах чужими духами. А я бы сидела и думала, стоит ребенок того, чтобы терпеть, потому что у меня уже был один ребенок без отца. В ней это до сих пор болит. Или вот все же - пусть болит, но избавить себя и тебя от мук души и совести. В общем, решать бы в итоге опять пришлось мне. А мне так надоело решать что-то за взрослых людей! Так надоело!

Глейхенгауз потер лицо, посмотрел в болезненно изменившиеся черты женщины рядом и смог только одно сказать:

- Я никогда не думал, что в твоих глазах выгляжу таким злобным монстром. И еще, неужели вот это вот стоит того, чтобы быть пятой справа в углу и ждать, когда он порешает что-то?

- Кто он?- Этери склонила голову непонимающе.

- Дудаков, конечно,- истерически засмеялся Даня.- Кто у нас мастер по решению всего и вся? Сережа! Всем угождает, всех ублажает. И тебя тоже!

Он не видел как поджались губы блондинки. Взгляд стал недобрый.

- Скажи мне, Этери, тебе и в постели Сереженька решателем? Кто решает, когда, как и где?

Звонкая оплеуха через журнальный столик обожгла мужскую щеку:

- Пошел нахер из моего дома!- процедила Тутберидзе. И вещи мои оставь! Без тебя разберусь. Как обычно!

Сжимал дрожащие губы, щека горела от удара. Нервно складывал ноут. А она продолжала сидеть и смотреть за ним. Собаки трусили кругами, ластились к ногам, пока грозный голос хозяйки не окликнул:

- Теона! Мишель!

Обе отбежали к Этери. Та забрала лохматые комочки на колени и продолжила наблюдать за сборами Глейхенгауза. Входная дверь на прощание шарахнулась об косяк. Мужчина сбежал по ступенькам вниз, сел в машину, и там, в салоне, из глаз покатились слезы.

- Сука! Сука!- твердил, как заведенный.

Где-то совсем глубоко маленький сверчок совести задал вопрос: “А ты кто был, когда изменял с Олей?” Но загнал поглубже, сжал зубы и рванул домой на бешеной скорости, надеясь влететь в столб или на встречку. Его все бросили, предали, никому он больше не нужен. И зачем здесь оставаться?! Все близкие люди ушли: мама, папа… Этери оказалась чужой.

Промчался на красный, едва увернувшись от идущей поперек “Газели”. Нервные гудки клаксонов пробились через сознание, вывернул на обочину и уткнулся в руль. Все. Даниил Глейхенгауз кончился. Умер. Восстановлению не подлежит.

========== Часть 27 ==========

Утро было тихим и спокойным, аж до начала десятого. В тот момент, когда Этери докрашивала правый глаз завибрировал мобильный. Звонил Дудаков.

- Привет,- раздалось в трубке чуть напряженно и озабоченно.- Глейхенгауз у тебя?

- Нет,- ничего не поняв, ответила Этери.

- А он давно ушел?- еще один странный вопрос от Дуда.

- Не смотрела я на часы, когда он ушел вчера! До полуночи точно.- теперь уже напряглась и женщина.- А что вообще случилось?

- Трубку не берет и на работе его нет,- отрапортовал Сергей.

С учетом вечернего поезда в Саранск, стоящего буквально под парами, вся эта история выглядела крайне неуместной и несвоевременной. Нашел Данечка время, когда пропасть!

- Ну, ты подожди паниковать,- Этери и сама запаниковала, в отличие от Сережи она прекрасно видела состояние, в котором вчера не уходил,а убегал их хореограф.- Может, какой-то форс-мажор. Телефон дома забыл. До тренировки еще час с лишним. Приедет.

- Вообще-то у нас были еще дела до тренировки. И он знал, что надо прийти к началу дня,- недовольно проворчал Дудаков.- Ладно, подожду. Извини, что побеспокоил вот так.

- Да правильно все,- не согласилась с его вежливостью Этери.- Мне надо тоже знать, что происходит.

- Ты вообще как там? Как вчера поработали?- Сережа перешел в режим заботливого мужчины.

Разбираться, чего в этом вопросе было больше - потребности узнать и понять, все ли осталось по-прежнему в отношениях или вежливого интереса к ее работе, Этери не захотела. У нее давненько не спрашивали вот так, по-свойски, о работе. Это было приятно.

- Да, вроде подвинули немножко с мертвой точки,- улыбнулась блондинка в трубку.

Рассказывать о произошедшем после “подвижек”, конечно, не стала. Эти сцены ревности никому ни к чему. У нее точно не было желания таким способом вызывать в Дуде какие-то эмоции. Да и Даню в чем-то она понимала. Сколько ее мотало саму, когда тот упорно открещивается от параллельной жизни с Олей. Конечно, она больше подшучивала, но и серьезно пыталась разговаривать. А Даня стекал и разубеждал. Сама она ни в чем его не разубеждала, хотя бы потому что он не только видел, но и участвовал в ее близости с Сергеем. И крутить его от этого, пожалуй, могло и даже должно было. Но когда-нибудь пройдет. Оба они примут сложившуюся ситуацию. Пойдут каждый своей дорогой.