Его пробирала лёгкая дрожь, от чего он невольно хотел зажмуриться.

Её касания чувствовались каждой его клеточкой, гипертрофировано влияя на всё тело. Казалось, что пальцев было не десять, а сто, что в комнате дышали не двое, а толпа. Темнота давала волю фантазии. Его воображение было опасным. Отряд крошечных пальцев с головы перебрался к плечам, продолжая массировать его нервно-зажатые точки, щепетильно и филигранно угадывая, где ему это необходимо. Нервная дрожь пробегала по телу наверняка от холода из открытого в кабинете окна, но, чувствуя её горячие выдохи на собственной шее, он согревался. Она дарила расслабление и возникающее следом спокойствие.

Обострённый слух из-за исключения зрительных способностей на этот вечер улавливал абсолютно всё: от освежающего ветра на улице до стука двух сердец, — его вырывалось быстрее, мечтая слиться со вторым воедино. Как одно целое.

Она отпустила его.

Красочный смешок возле уха позволил ему выдохнуть.

Не дожидаясь от него ни единой реакции, мисс Грейнджер обхватила его ладонь, чтобы скорее покинуть кабинет.

Молча они шли по петляющим коридорам: она вела его к спускам по нескончаемым лестницам, уводила в крутые повороты и заводила к неизвестному месту.

Гремучей связкой ключей она отворила тяжеленную металлическую дверь, которая открылась с отвратительно режущим уши завыванием, кричащим в объём пространства о том, что Драко ведут в неиспользованное, может, даже заброшенное место. Запах здесь был сырым, а помещение, будто промёрзлое, давно утратило жизнь… и теперь томилось в окружении тисков равнодушной к нему земли. Это точно был подвал.

Чуть резче дёрнув за руку, она провела его в открывшуюся для них комнату и усадила на обжигающую холодом конструкцию.

Он не представлял, где они находились, зачем они здесь и на чём именно ему предстояло сидеть.

— Руки укладываем с вами на ручки стула.

Он приподнял локти и нашёл для них опору, укладывая их на плоскую поверхность ладонями вниз.

— Ноги придвигаем вплотную к ножкам.

Ему нравились её точные указания.

Ни одного лишнего слова.

Раздался негромкий грохот, напоминающий врачебные инструменты, которые неаккуратно кинули на стол.

Он мог только догадываться о происходящем, складывать в голове картинку, исходя лишь из окружающих звуков, но как бы Драко не старался, он никак не мог понять, что именно происходило вокруг него.

— Начнём с игл.

Она положила руку ему на ногу, ободряюще сжимая бедро.

Обрывочный вдох выдал его с потрохами. Хотел ли он большего в этот момент? Безусловно. Причём хотел он именно здесь и сейчас, — в этом ледяном подвале и на этом крепком стуле.

Её ладонь проскользнула чуть выше. И ещё. Ещё. И…

Чёрт.

— Мистер Малфой, — шепнула она где-то под ухом. — Только не шевелитесь…

А без движения было некомфортно. Хотелось ёрзать, вырываться или наконец забрать всю инициативу в свои руки. Он не привык к такому.

Он ясно почувствовал момент, когда её пальцы подобрались к пуговице на брюках. Слишком близко.

Может, это была ловушка… но он попался добровольно.

Драко уже сходил с ума. Он готов был взорваться от нетерпения. Взбудораженные нервы от одной только мысли о её пальцах заставляли выдавать себя тяжёлыми вдохами. Хотя, вероятно, выпирающий член в брюках выдал его гораздо раньше.

Отодвинув резинку боксеров она неспеша обхватила его ладонью, второй рукой поглаживая внутреннюю сторону бедра. Ему хотелось, чтобы прямо сейчас она стояла перед ним на коленях… чтобы смотрела… смотрела своими чарующими глазами, полными слёз и… целовала… по-человечески, словно они не они и всё неправда.

Он почувствовал её тёплый выдох прямо над головкой.

Хорошо. Да, именно так.

Её нежная ладонь, еле касаясь, сделала несколько движений. Вверх — вниз. Медленно и размеренно.

Она его дразнила.

Он был уверен, что в этот момент на её губах красовалась ухмылка — довольная и соблазнительная. Ей точно должна была нравиться его реакция.

Но как бы он не хотел чего-то большего, она лишь уронила голову на внутреннюю сторону его бедра, после чего шепнула:

— Придётся чуть подождать.

Он захлебнулся воздухом от возмущения… но промолчал.

Ей было лучше знать.

Всецелое доверие — вот их единственное условие.

Так, и никак иначе.

Мисс Грейнджер была его личным учёным, — она изучила Малфоя досконально и, зная его возможности, прихоти и предыдущий опыт, составила программу, что отвечала каждому его желанию. Ей не было равных в соответствии тому, чего он сам не понимал.

Она отстранилась и встала. По шуршащему звуку Драко разобрал в её движениях спешку, движения были слишком громкими и резкими. Ему хотелось думать о том, что прямо сейчас у них на уме крутилось одно и то же — освобождения от реальности.

Его мысли прервало касание. К его губам прислонился стакан. Вероятно, это его лекарства.

— Сейчас неспешно выпиваем содержимое. Здесь все препараты и жаропонижающее, — её голос был чуть громче.

Он нервно сглотнул.

Ему до безумия нравились её неуверенность и осторожность. Это возбуждало ярче любой умелой ласки.

Ему нужна была лишь она.

Драко крепко сжал губы и мотнул головой. Отказался.

— В чём дело?

Вот и недовольство…

Она чуть сильнее надавила на его губы, стараясь их разжать, но он был беспрекословен. Играл.

— Сейчас же выпейте это, — нравоучительный тон. — Вы горите.

Он не сдавался.

— Пейте или… — красноречивая пауза.

Что или?

— Пейте, Малфой.

Как же строго. На что ещё она способна?

Он согласно кивнул и проглотил предложенную ею жидкость. Горькая.

Её усмешка эхом разлетелась по помещению, после чего она убрала стакан и руками обхватила его шею. Пуговицы на рубашке растёгивались одна за одной, — как же хорошо, — но примерно на середине она остановилась и по оголённой груди вернулась к шее. Нежные подушечки пальцев исследовали каждый сантиметр.

— Мистер Малфой, подумайте о хорошем, — тихо отвлекала она.

Это отвлечение на отстранённые мысли отлично работало, когда она смазывала его шею спиртом, не позволяя сопоставлять вдыхаемые пары с детскими воспоминаниями. Навещая отца, он постоянно чувствовал этот запах. Ещё тогда он въелся до корки, сопровождаясь картинками кровавых криков.

Думать хотелось лишь о девушке, стоящей пред ним, — лишь из этого состояли его грёзы: он слишком красочно и чуть приукрашено представлял всё происходящее, неотрывно наблюдая за ней — хрупкой, лёгкой и манящей. Он не выпускал из виду её острые ключицы и идеальную линию челюсти, на которой как никогда хотелось оставить собственные следы. Россыпь самых страстных поцелуев, которые клеймили бы её его собственной меткой.

— Итак, глубокий вдох, — врачебным тоном скомандовала, чему он тут же подчинился, — и выдох.

Выпустив воздух, он очистил сознание.

Всё внимание обратилось к ощущениям, которые обострились до предела. Эта острота была не фигуральной, а в полной мере реальной, потому что, как только последняя капля воздуха покинула его лёгкие, шею проткнула игла, входя неглубоко в кожу. Тонкая, почти неощутимая, но прибавляющая неизмеримой чувствительности к собственным движениям.

Ни глотать, ни глубоко дышать теперь было нельзя.

Количество игл продолжало увеличиваться и поочерёдно втыкаться по обработанному диаметру шеи.

Он делал крошечные глотки кислорода, и от нехватки воздуха становилось всё необыкновенней и лучше — так, что воздух опьянял. В этой боли он был волен измерять удовольствие.

Чем больше, тем лучше.

Ещё. Ещё.

— Осталось немного… вы великолепно справляетесь.

Её голос успокаивал и в то же время опалял все внутренности, словно её слова пробегались по всему телу, концентрируясь в одном месте жгучими искрами.

Игл становилось всё больше, так же как и боли, разрезающей его через край, но он терпел и расслаблялся через силу, зная, что находится под её цепким взглядом.