― Ты ещё кто такой? ― грозно спросил он.
― Меня зовут Зоуррем, я камердинер графа, ― спокойно ответил покойник, с интересом разглядывая направленное на него дуло. ― Думаете, порох не отсырел?
Послышался щелчок курка, но выстрела не последовало, вместо него раздалась лишь ругань.
― Сейчас подадут транспорт, и можем отправляться, ― продолжил мертвец. ― Граф живёт за городом, в небольшом замке. Тут недалеко. Вас, кстати, насколько я помню, должно быть двое или что-то поменялось?
Агни, чуть порывшись в сырой одежде, извлекла насквозь промокшее письмо и вручила его Зоуррему.
― Я ведьма. Граф искал целителя…
Мертвец не без интереса посмотрел на письмо, пожал плечами и сказал:
― Да, было такое.
— Господина первосвященника с его, — Зоуррем бросил внимательный взгляд на Везави, — кхм, охраной примут незамедлительно. Затем остальных.
Это было первой же его фразой, когда они въехали в высокий готический замок за городом. К тому времени темень стояла хоть глаз выколи. Дождь же и не думал заканчиваться, явно намереваясь затопить всю округу.
Мертвец подал руку Агнессе, помогая вылезти из небольшой кареты, в которую загнали гостей после переправы, а затем вежливо, но настойчиво повёл внутрь. Очутившись в тепле и сухости, ведьма первым делом принялась растирать замёрзшие руки и вообще приводить себя в порядок. Зеркал нигде видно не было, но Агни и без них подозревала, что видок у неё после трёх дней пути и недавнего «купания» весьма так себе.
Хуже неё из всех визитёров выглядел только Ликон, но тот имел возможность благоразумно отказаться от представления графу под предлогом разгрузки вещей, чем и воспользовался.
Её провожатый терпеливо ждал чуть впереди. Здесь, при свете ведьме удалось рассмотреть Зоуррема чуть получше. Она немного ошиблась, приняв его за полноценный скелет. Кожа оставалась, в том числе и на голове, сухая, белесого цвета и местами сильно потрескавшаяся. Правда, чтобы это разглядеть, нужно было постараться. Что странно, учитывая его жизненное состояние, одет мертвец был по последнему писку моды.
— Полагаю, о таких особенностях вас не проинформировали? — ничуть не смущаясь того, что его так разглядывают, спросил Зоуррем.
Агни хотела было ответить, но замерла, вспоминая, что есть целая куча различной нежити, с которой разговаривать себе дороже. Мертвец понимающе закивал:
— Разумная предосторожность, но меня бояться нет смысла — я в этом мире добровольно и никакой угрозы ни вам, ни другим живым не несу. До тех пор, пока вы не портите мои деревья.
Он изобразил нечто вроде улыбки, что, с учётом весьма плачевного состояния зубов и потрескавшихся щёк, выглядело жутковато.
Ещё чуть отряхнувшись, ведьма двинулась в путь. Замок был не так мрачен, как она ожидала, увидев одного из его обитателей. Перед глазами пронеслись несколько коридоров, уставленные старинными доспехами, картинами, тумбочками и иными вещами, которые непременно ставят там не то для того, чтобы постоянно спотыкаться, не то для того, чтобы постепенно приближать всю эту рухлядь к выходу и, соответственно, к выкидыванию на помойку. Пару раз в коридорах виднелась и другая обслуга, не более живая, чем Зоуррем.
Камердинер привёл Агни в достаточно просторный зал, единственным предметом в котором, если не считать светильников, было небольшое кресло-трон. На нём восседал мужчина. Был он не молод, но и не стар, лет под пятьдесят. Время коснулось его как-то очень странно, оставив в глазах и на лице какую-то бесконечную тоску, но не затронув ни идеальные чёрные волосы, ни кожу. Хозяин замка был мрачен, чем всячески старался подчеркнуть своей одеждой тёмных тонов. С каменным лицом он осмотрел прибывших, особенное внимание уделив Гевенту, и лишь затем жестом позволил Зоуррему себя представить.
― Граф Танет Лопильский, правитель Юргенграда и окрестных земель.
Наступила заминка, прервавшаяся лишь тогда, когда Везави пихнул в бок Гевента.
― Здравствуй, братец! ― натянуто и абсолютно не к месту сказал первосвященник.
― Ты стоишь в метре от меня, и я даже отсюда слышу, как от тебя разит спиртным, ― недовольно ответил граф. ― Один прислал крылатую мерзость, видимо, рассчитывая меня запугать. У правителя же Марки, наверное, не нашлось трезвого посла, и поэтому он отправил это посмешище, и, к сожалению, моего брата, ручного убийцу и… ― он бросил мимолётный взгляд на Агни, ― ты вообще кто? Мальчик, девочка?
― Я ведьма, ― коротко ответила та и, весьма недовольная таким приёмом, язвительно добавила, ― и это вы меня пригласили. Если не нравлюсь, могу… хм, отплыть обратно.
― Если позволите, господин, она от Изельды… ― полушёпотом вставил замечание Зоуррем.
Теперь Агнессе уделили куда больше внимания, пристально её осмотрев.
― Этих двоих, ― Танет кивнул на Гевента и Везави, ― в компанию к дракону ― в конюшню, нечего тратить на всякую шваль хорошие комнаты. Может, там они поубивают друг друга, и мне не придётся тратить на них время. Зоуррем, займись, затем жду тебя в башне. А вы, госпожа ведьма, пройдёмте со мной.
Агни аж поперхнулась от такого перепада. Не каждый день меньше чем за минуту проходишь путь от «эй, как там тебя» до «госпожи». Граф же, даже не смотря в сторону брата и Везави, встал и, жестом пригласив ведьму за собой, куда-то пошёл.
Снова потянулись коридоры, для разнообразия чуть разбавленные лестницами ― судя по всему они поднимались на башню. У двери, зачем-то выкрашенной в синий цвет, Танет остановился и холодным голосом сообщил:
― Здесь было много разных врачей, целителей, знахарей, астрологов и просто наглых шарлатанов. Кости некоторых, самых одиозных, до сих пор видны в светлое время суток во рве.
― В таком случае, вы зря меня пригласили, ― ответила Агни. ― Я — ведьма, и вряд ли сделаю больше, чем врачи из Перекрёстка.
Дверь словно вела в иной мир, настолько комната за ней отличилась от всего остального замка. Буйство красок во всём и везде: от стен, разрисованных какими-то пейзажами, полов и потолков до мебели. Множество свечей и светильников, создававших впечатление, что сейчас полдень, и такое разнообразие плюшевых игрушек, какое не в каждом детском магазине встретишь.
Пока Агни, зачарованная убранством, стояла в дверях, Танет подошёл к большой кровати, находившейся в центре комнаты. Графа словно подменили: его лицо расплылось в очень тёплой и приятной улыбке, а глаза беззвучно пели. Тихо, с огромной любовью в голосе он обратился к кому-то на кровати:
— Дорогая, я привёл девушку, это… ведьма, она может помочь.
Ему что-то ответили, но Агнесса не услышала. Осторожно, так, чтобы не задеть игрушки, она подошла ближе к кровати. Рядом на тумбе ведьма заметила портрет, изображавший девушку необычайной красоты: золотоволосую, голубоглазую, с выражением чего-то ангельски внеземного на лице; как всё в комнате, она светилась каким-то внутренним теплом и добротой. Но чем ближе Агни подходила к кровати, тем сильнее билось сердце, разрываясь от отчаяния.
Золотые волосы стали белыми, как мел, глаза потускнели и помутнели. Кожа же, до этого пышущая жизнью, стала серой, как туман, и почти прозрачной. Девушка приподняла руку, будто принадлежавшую мертвецу, и очень-очень тихо, с искоркой веселья сказала:
— Приветики, я Рей.
— А я Агни, — говоря ей в тон, представилась ведьма.
Рядом стоял розовый пуфик, и Агнесса хотела на него сесть, но стоило попробовать это сделать, как оттуда раздалось какое-то ворчание. Ведьма нервозно подхватилась, ожидая чего угодно. Источником звука оказался всего-навсего розовый лопоухий не то медведь, не то слон.
— Это Ганди, — прошептала Рей.
— Привет, Ганди, — отодвигая медведослона в сторону, сказала Агни.
Нехотя, она вернулась к осмотру девушки. Много разных умирающих видела ведьма и молодых, и старых, и здоровых, и смертельно больных. Очень часто она провожала на «другую» сторону людей, которым бы ещё жить и жить. Но то, что Агни видела перед собой сейчас не вписывалось ни в какие рамки.
