Откинув покрывало с кровати, я ахнула.

Прямо на белых простынях лежала записка, нацарапанная большими неровными буквами, которые гласили:

«Я знаю о твоем зеленом парне».

– Какой жуткий холод, Мэйв! – воскликнул голос позади меня. – Зачем ты открыла окно?

Я слишком увлеклась запиской и совсем забыла об Алисе Бромли, с которой мы делили спальню в пансионе мисс Саламанки. Узнав Алису получше, я поняла, что она – славная девчушка. Когда мы только познакомились, Алиса показалась мне хорошенькой дурочкой, которая никогда бы не посмела запачкать руки или поцарапать обувь.

Я ошибалась.

Алиса здравомыслящая, хоть и немного робкая. Правда, чересчур трепетно относится к правилам. Но добра, как само Рождество, и преданна как никто. Не заглядывает в рот Терезе Трезелтон день напролет, подобно остальным. Алисе нет дела ни до Терезы, ни до школы. Она тоскует по дому и любимым бабушке с дедушкой. Можно ли ее за это винить?

До сегодняшней находки я бы сказала, что соседство с Алисой – единственное хорошее событие, которое случилось со мной в пансионе мисс Саламанки.

– Что это ты читаешь? – спросила Алиса, заглядывая мне через плечо. – Какой ужасный почерк. «Зеленый парень»? Кто это? – Она захихикала. – У тебя есть зеленый парень, Мэйв?

Я уронила записку на кровать.

Алиса меня не предаст, вот только поверит ли она мне?

Ледяной ветер обдувал мои влажные волосы. Задрожав от холода, я подошла к окну и задвинула створку.

– Я его не открывала. Должно быть, горничная… О!

Внизу, на задах приютского сада, в свете, что падал из кухни сиротского дома, я заметила рыжего мальчишку. Он наблюдал за окном спальни, прячась за дровяным сараем. Даже в сумерках нельзя было ни с чем спутать рыжие волосы, выбивающиеся из-под кепки.

Я ждала.

– Что там? – Алиса выглянула в окно вместе со мной. – Ничего не вижу.

Мальчишка высунул голову и, заметив, что мы наблюдаем, тут же нырнул обратно.

Так, значит, вот кто шпион, который грозит отнять мою тайную добычу! Что ж, еще посмотрим…

– Там мальчик. – Алиса легонько толкнула меня локтем в бок. – А ты стоишь у окна в сорочке, глупая гусыня! – Она плюхнулась на кровать и начала расшнуровывать ботинки. – Ты сегодня такая загадочная, Мэйв. Решила, что это грабитель?

– Это не грабитель. Тот мальчишка залез к нам в окно и оставил записку. – Я плотно задернула занавески, свернула разоблачающую улику и спрятала в саквояж. Пусть юный мистер Морковка увидел моего великана, больше я этого не допущу.

– Наверное, он умом тронулся… – Алиса стянула ботинок. – Бедные сиротки! От отчаяния и горя лишились рассудка…

– Ну и вздор, – возразила я. – Ты добрая душа, Алиса, но эти «бедные сиротки» такие же пройдохи, как остальные мальчишки. Дома, в деревне, мы с ними…

– Похоже, дома у тебя была на диво безрассудная жизнь, – вздохнула Алиса и принялась за пуговицы на высоком воротнике своего платья. – Я бы и на половину подобных приключений не решилась. Что сказала бы бабушка?

– О том, чего она не знает, твоя бабушка ничего бы не сказала. – Я затолкала саквояж под кровать, а драгоценную банку сардин убрала в карман халата, который повесила на крючок у постели.

Надо бы придумать тайник получше, но пока хотелось держать сокровище под рукой.

– Я скучаю по бабушке, – задумчиво протянула Алиса, а потом вдруг просияла. – Кстати, о записках! Тебе пришло письмо из дома.

Из кармана передника она вытащила конверт и протянула мне.

Письмо написала старшая и моя самая любимая сестра Полидора. Единственная из трех моих сестер, чья голова не была напрочь забита модными журналами. Высокая, худая, в очках и без брачных перспектив. Только Полли из всех домашних писала мне регулярно. Мама – ха! – вообще этим почти не утруждалась.

Я вскрыла конверт и просмотрела первые строки, выведенные аккуратным ровным почерком.

«Дорогая Мэйв! Как же меня повеселило твое последнее письмо! Однако не стоит так легкомысленно отзываться о своих учителях – это граничит с неуважением и помешает тебе обогащаться знаниями. Мама и папа шлют тебе привет (Интересно, правда шлют или Полли просто, как обычно, проявляет вежливость?), Дебора и Эвангелина – тоже (Понятно – точно вранье). Все мы ждем не дождемся, когда ты приедешь на Рождество… (Пф-ф… держу пари, не все! Мамочка, должно быть, при одной мысли о моем возвращении домой покрылась крапивницей.) С тех пор как объявили о помолвке Эвангелины, в доме царит переполох. Дверной колокольчик то и дело звонит, провозглашая о нескончаемом потоке торговцев, что несут показать шелка, кружево, бумагу для приглашений и засахаренный миндаль для званого вечера. Мать купается в своей стихии, а отец тревожится о счетах…»

Я убрала письмо в карман халата: почитаю потом. Я всегда любила получать весточки от моей милой Полли, но сейчас она писала какую-то ерунду, а у меня забот выше крыши – недосуг ужасаться стоимостью фаты Эвангелины. Вот завтра, на уроке французского, я с радостью отвлекусь, потому и решила прочитать позже.

Забравшись под одеяло, я лежала и представляла, какие желания загадаю своему джинну.

Алмазные копи Борнео! Серебряные рудники Перу! Не то чтобы больше всего на свете я желала богатства, но к деньгам относилась всерьез. Обзаведись я мешками серебра, золота и бриллиантов, никто больше не смог бы запихнуть меня в колючее серое платье из саржи или заставить спрягать французские глаголы, чтобы однажды я нашла себе идеального супруга – можно подумать, я собираюсь выйти за француза.

Мама отправила меня в школу мисс Саламанки, чтобы я превратилась в благовоспитанную юную леди, а потом, через несколько лет – судя по Эвангелине, очень скоро, – вышла замуж. Это единственный пристойный способ избавиться от дочери. Не то что в старые добрые времена Генриха VIII, когда родители сплавляли дочерей в аббатство, где те становились монахинями.

Я хотела иной жизни. Независимости. Путешествий. Спортивных игр! На все это требовались деньги.

Но с джинном в руках – буквально – кто мне помешает? Я могу объездить весь мир, как мисс Изабелла Берд[1]. Купить огромное поместье, а на месте сада разбить лужайку для крикета и пригласить лучших игроков страны!

Только они обязательно должны позволить мне ударить по мячу. И надеть форму и кепку. О! Лучше создам команду девочек и научу их играть. Мы организуем целую лигу! И женский крикет с моей помощью распространится на Британских островах.

Мэйв Меррит – юная путешественница и чемпионка мира среди женщин по игре в крикет!

От разыгравшегося воображения сердце так и колотилось. Наконец я решила открыть секрет Алисе. Эту тайну, фантастически огромную, потрясающе удивительную, не в силах вынести один человек. Он просто взорвется. Кроме того, на месте Алисы я бы хотела знать. И потом держала бы рот на замке. Друзья есть друзья.

Я села в кровати.

Алиса распустила волосы цвета сливочного масла и принялась расчесывать их перед сном.

– Алиса… – позвала я, – ты умеешь хранить секреты?

Подруга заинтересованно приподняла брови и пересела на мою кровать, устроившись в ногах.

– Конечно, – прошептала она. – Это про того мальчишку из приюта?

Я с отвращением сморщилась.

– Нет! Это фантастический и необычный секрет. Ты не поверишь! Только помни – не говори ни единой живой душе…

Алиса придвинулась ближе.

– Клянусь могилой матушки! Пусть меня терзают раскаленными щипцами, я никогда…

– Ну будет, будет тебе… – Раскаленные щипцы, выдумала тоже. Я достала из кармана халата банку сардин.

– Это твой секрет? – разочарованно протянула Алиса. – Банка сардин? Не люблю сардины, предпочитаю копченую селедку.

– Нет, глупышка, – ухмыльнулась я. – Это необычные сардины. – Я понизила голос еще больше и сказала: – Там, внутри, джинн.