Мужу и сыну.

Горы были так высоки, что даже короли-драконы, когда приходил их срок, летели не к этому древнему хребту, взбороздившему скупые южные степи, а к далёкому северному морю. Туда, во влажный, седой простор, где под крылом сверкают льды, и черные точки тюленей скользят к полынье, почуяв гибельный жар…

Как давно драконы не кружили над королевством!.. Ни молодой король Грэхем, ни его отец, ни дед не смогли расправить крылья, угасла, умолкла драконья кровь… До этой зимы земли наши и не вспоминали, как темна тень от могучих крыльев, как гаснет солнце на миг, когда дракон летит над тобой!..

Старик магистр отошел от окна, глаза его слезились, грозные пики резали небо вершинами и застилали мир. Чёрный Дом, его последнее прибежище, стоял в долине у их подножия. Дом, построенный на заре королевства, когда первый король-дракон был юн и бесстрашен и глубоким огнём мерцал камень в его ладони. Камень, в который заключил дракон всю свою силу и суть, а сам стал человеком…

Почему он стал им? Отчего шагнул на землю, сложив крылья? Летописи молчали. А вот сказки… Старые сказки струнными голосами заплечных арф пели о том, что когда-то крылатые и бескрылые жили вместе, на одном берегу, под ласковым южным солнцем. Под треск поленьев в очаге барды-бродяги рассказывали, как прежде драконы бороздили морские просторы, а люди возделывали щедрое побережье. И были среди них такие умельцы и мудрецы, которым ветер, вода, огонь и сама земля повиновались. И однажды та, кому все четыре стихии были подвластны, вышла в лунную ночь на берег и спела песню о том, как звенит песок под её босыми ногами, как полнится воздух первым теплом и ароматами цветущих глициний, как море шепчет, внимая, как сам жар земной, утихает под её рукой. Но услышал ту дерзкую песнь дракон и упал камнем в тихо рокочущие волны, и вода взыграла от его огня и гнева. Девушка-ведьма закричала от боли – кипящее море обожгло её – но не отступила, лишь продолжила петь, превозмогая боль, и идти – шаг за шагом – в набегающие волны. Они становились всё тише, остывали, возвращая огонь небесам… Она шла и пела. Вода исцелила её ожоги, и, послушная её слову, усмирила драконий гнев. Из моря к ней вышел не дракон, а человек, с тёмным агатовым взглядом, и чёрным камнем в руке… Но его, сложившего крылья ради прекрасной ведуньи, отвергли крылатые родичи. Драконы прогнали людское племя с южных берегов – гордые безжалостные небесные твари не стерпели, что кто-то превзошёл их силой. Люди перешли неприступные горы и стали жить в долинах, скрытыми за их вершинами.

Так раньше пели в тавернах. Старик улыбнулся, вспоминая. А теперь и эти песни-сказки забыты. Всё забыли, да. Долгие годы хранили стены этого замка древний кристалл, принесённый в ладони первым королём. А сила, заключенная в нём, хранила королевство. Но когда спустя века нашли драконий камень, не совладали, не сладили с этой силой… Пытались разгадать его тайну, но в своём ненасытном любопытстве лишь расщепили его. Осколки глубоко ранили сердца носивших его орденосцев. Они сделали их зоркими. Они сделали их властными. Жадными. До всего, что дарит силу. Эта жажда сгубила их.

Магистр покачал головой, усаживаясь в кресло, и осторожно подобрал орденскую мантию.

Сгубила, сгубила их… И лишила королей крыльев. Король Эрехард II не смог полететь на север, как все до него в свой последний час. Он не приручил огонь, не сумел вырваться из кольца костров, зажженных на сердце-острове… Казалось, всё изменилось безвозвратно, ушла сила из королевского рода, угас дар и в сердцах других людей – страх орденского суда погасил его, обессилил руки и голоса тех, кого ветер, вода, огонь и земля слышали. Рассказывали, правда, что живёт еще на севере та, кто всеми стихиями повелевает, та-кто-знает… Нынче ищет её магистр Дан, послал он в леса Охотника, что арканом прежде таких, как она, ловил, хотя ордену никогда не служил. Послал потому, что драконьи крылья вновь реют над полями. И несут они нынче смерть и боль. Смерть и боль. Ранен юный Грэхем-король, а чёрное чудище заняло Лёгкий Дом.

Солнце догорало на закате, когда пришла весть – упала соколиным криком и в шепоте ветвей отозвалась: «Он идёт. Он идёт за тобой. Охотник идёт».

Ведьма набросила капюшон, обрывая разом и птичьи крики, и сосновый гул в вышине. Озноб пробежал ленточкой по спине, она поглубже засунула руки в рукава и шагнула с крыльца.

Только на дорожке, ведущей между сосен к дюнам, позволила себе выдохнуть и вдохнуть – глубоко, так чтобы воздух обжёг холодом гортань. «Охотник идёт. Охотник, – она с усилием провела ладонью по онемевшим губам и торопливо спрятала руку обратно. – Тот, кто ловил людей, владеющих даром. Неужели он еще продолжает свою охоту? Но ни он сам, ни орденосцы сюда никогда не приходили! Здесь и в посёлке мы были свободны. Свободны от страха. И от суда. И от петли… Кто-то послал его ко мне. Но для чего?!»

Ноги сами несли ее к морю – быстрей, быстрей – и, хотя помнила каждый корень, тянущийся через дорожку, но всё равно ни раз споткнулась. В дюны вышла с стучащим сердцем и колкой влагой в уголках глаз – слёзы набежали из-за ветра, пробравшегося даже под меховую оторочку капюшона. Светлый песок, присыпанный снежной крошкой, темные в подступивших сумерках пучки трав и море – жадно лижущее кромку берега. Тающее пеной. Рокочущее внутри ракушки и внутри сердца. Хранящее все ответы. Но сейчас оно промолчало!.. Весть ей принесли птицы. Внезапную. Оглушающую страхом. «Он идёт через лес ко мне, – ведьма прикрыла глаза. – Он, наверно, уже перешёл границу – там незримые колокольчики висят, вот лес и вторит птичьим крикам. Значит, он скоро будет здесь».

Ведьма зло стёрла слезы с щеки, бросила взгляд на море.

«Подойти?.. Спросить? Узнать, где он сейчас вязнет в снегу? Но цена у воды высока… И ведь надо еще суметь услышать свой ответ в сотне голосов, звучащих в волнах. Память воды – что бездна. Устоишь ли ты, не ускользнёшь глубину?..»

Она постояла на берегу, слушая мерный рокот волн, не пытаясь ничего услышать в нём. Сердце билось не так мерно. Там внутри теперь поселился страх и… нетерпение. Жажда узнать, поскорей узнать, зачем Охотник идет сюда. Ведьма резко повернулась и пошла по дорожке обратно в дом. Вода даст ответ – придёт срок. Но сейчас она спросит у пламени.

Дома с порога она сразу шагнула к столу. Сбросила капюшон, отвела влажные волосы от лица. Подула на застывшие пальцы. Подвинула к себе оплывшую, но еще крепкую свечу в плошке. Глаза ее сузились, раскрасневшиеся после мороза губы улыбались. От уголька в печи засветила лучину, от лучины – свечу. Тихонько опустилась на табурет, ладони плотно прижала к столу. Дыхание ее тронуло пламя, ресницы дрогнули, гася искорки в глазах.

…Огонь обуглил каменную кладку ступеней. Сожрал деревянные перекрытия, расплавил литые решетки дверей. Летняя резиденция короля. Лёгкий Дом. Светлый, стрельчатый, построенный для балов и свиданий. Драконий огонь станцевал в его залах, спалив всё дотла. Чёрное чудище распласталось в долине у подножия замка, а чёрный конь унёс поникшего седока.

Пламя погасло. Дракон! Ох…Она прижала ладони к щекам. Спросила об Охотнике, а ответ!.. Откуда в королевстве появился дракон? Последний из королей взлетел в небо сотню лет назад и улетел на север, как и все до него. И ни один из них не вернулся… Нет, чёрный дракон, увиденный в пламени, не прежний король. Нет, он… Что если… Если он прилетел из-за гор. Из той страны, в которую мама никогда не верила: «Это же только сказки, дочка. За горами ничего нет. И нет других драконов, кроме наших королей».

Но разве пламя солжёт? Дракон прилетел и спалил старый королевский замок. А кто-то, безумный и смелый, проиграл ему бой и спасся бегством на верном коне. И кто-то послал Охотника ко мне.