— Нет, Марион. Деньги, которые принадлежали тебе, ты истратила. Всё. Я не собираюсь скупать тебе магазин, лошадок и шляпок у тебя хватает.

— Мама… — протянула жалобно девочка.

Мама строго покачала головой.

— Я сказала нет. Марион, научись довольствоваться тем, что у тебя есть.

— Ты жадина! — закричала Марион и побежала к Терезе.

Семейная идиллия стала принимать масштабы. Вовремя Пьер и Катрин вспомнили, что дома их ждёт обед и быстро попрощались с друзьями.

— Давайте я вас провожу! — побежал к ним Жозеф, когда отец и дочь покинули дом Лаванье.

Жозеф не ругался ни с кем, пробежал он метр, не более. Но лицо его горело, руки слегка задрожали, когда он случайно задел Катрин.

— Сами видите, что дома творится. И к тому же… — голос слегка задрожал. Жозеф поднял глаза на Катрин. — Ты же… гостя надо бы до дома проводить, Катрин, как положено хорошему хозяину.

Она еле заметно улыбнулась:

— Спасибо. Но меня всё же проводить до дома отец. Увидимся в театре, не опаздывайте!

Катрин поклонилась к Жозефу и взяла за руку Пьера. Жозефу оставалось только смотреть вслед и кусать щёки.

Дома с порога кинулись на него сёстры. За те минуты, пока он прощался с Лоре, скандал не затих. Марион ворчала на Анну, Тереза ругалась с Денисом.

— Жозеф, разберись с мамой! — захныкала младшая сестрёнка.

“Меня сделали прокурором”, — подметил он и сказал. — Обвинять в скупости нашу маму я не намерен.

— Жозеф, защити меня от папы!

“Теперь и адвокат”, — усмехнулся он. — Нет, Тереза, ты сильная девушка, умей постоять за себя сама. Как же ты в лесу подруг от разбойников спасёшь, если с папой справиться не можешь?

Девочки не затихали. “И судья. Всё в одном лице”, — вздохнул Жозеф, взял сестёр за руки и потащил к себе в комнату.

Марион и Тереза расселись по углам и обиженно уставились на брата, как-никак он встал за сторону вредных мамы и папы. Сёстры молчали. По горькому опыту Жозеф знал, что это молчание недолгое и опасное.

— Дево… — быстро он решил взять ситуацию в свою руки, но не успел.

— Папа с меня глаз не спускает! — воскликнула Тереза. — Он опекает меня как не знаю кого!

— Он опекает тебя как свою дочь, — спокойно вставил Жозеф.

— Почему тогда одну меня, а не Марион? В детские годы у меня было больше свободы, чем сейчас! Я что, особенная такая, что на меня смотрят все бандиты мира?! Да что там бандиты! — Тереза пнула ногой стену. — Папа мне с друзьями-мальчиками запрещает видеться! Развращают меня по его словам!

Марион сердито посмотрела на сестру.

— Папа хороший, перестань ругать его! А мама плохая — она мне ничего не хочет покупать, как бы я не просила её. Она надоела своей строгостью и правилами: это можно, это нельзя!

Жозеф ласково положил руки на плечи сёстрам и с укором покачал головой.

— Ничего вы не понимаете, мои глупышки!

Он быстро отскочил назад, чтобы какая-нибудь из сестёр не заехала ему по носу. Он уселся на стул, положив ногу на ногу, и сказал:

— А теперь послушайте меня. Начну с тебя, Тереза, раз ты старшая. Наш отец человек не вчера рождённый. Он рассказывал мне, какие выкрутасы исполнял в молодости и поэтому не хочет, чтобы его дочь пошла по такой тропе. Ты, Тереза, у нас далеко не белая и пушистая, чего уж твоё согласие на пикник в лесу стоит! Напомнить, как месяц назад ты прошлась по краешку длинной крыши на спор с Катрин?

Тереза со стыдом опустила глаза, Жозеф продолжал:

— А по поводу друзей-мальчишек, то папа здесь может и перегибает палку. Я с вами состою в одной компании и вижу, что кроме дружбы у тебя ничего с ними нет, но ведь папа с нами не гуляет. Он боится за тебя! Вдруг, даст лишнюю свободу и ты станешь как Изабелль де Виттер?

— А что с тётей Изабелль? — подскочила любопытная Марион.

Жозеф понял, что сболтнул лишнее.

— Маленькая ещё знать про похождения маминых друзей! — поспешно выплеснул он. — По молодости тётя Изабелль выставила себя в неприятном свете с неким Дэвидом Бассом. Сейчас у неё в жизни всё замечательно: муж-аристократ, дети, добрая слава. Но кроме балов и светских вечеров Изабелль нигде не бывает, разве что к нам и к Лоре в гости выбирается. Наши родители не хотят вам, девчонки, такой жизни!

Тереза задумчиво смотрела вниз. Слова брата начинали доходить до её сознания. Но Марион ничего не поняла, да и не хотела. У неё своя важная проблема!

— Тереза сама напрашивается на папину опеку, но в чём я провинилась? За что мама так со мной несправедлива? А Терезу мама не трогает! Это… девочка замолкла. — Из-за того, что я не родная?

Жозеф присел к младшей сестрёнке и обнял её.

— Марион, мама и папа любят тебя больше жизни! Всё, что возможно в этот мире, они выполняют для нас троих. Но даже у любви должны быть рамки. Мама не хочет тебя баловать, она не хочет, чтобы ты встала на её путь.

Обе сестры уставились на брата. Опять сказанул лишнего — Жозеф ударил пребольно себя по лбу, чтобы впредь неповадно было самому себе.

— Не обижайтесь на мои слова, но повторюсь, вы маленькие. Мама ещё не сочла вас взрослыми, чтобы посвятить вас в кое-что из её жизни, — Жозеф печально вздохнул. — Я сам-то год назад узнал об этом. Не всегда наша мама была такой, как сейчас. Встретили бы её в вашем возрасте, то бишь одиннадцатилетней или пятнадцатилетней девочкой, то много бы плохого высказали ей. Марион, Тереза, — Жозеф взял на руку младшую сестрёнку и присел поближе к старшей, чтобы всем троим быть рядом. — Когда-то я мыслил как вы. Но сейчас понимаю, что наши отец и мама правы. Папина опека, мамина воздержанность в растратах на вещи, которые у вас уже есть, — они не в целях вам навредить, а помочь. Марион, в одиннадцать лет Тереза злилась на маму точно так же, как и ты. Однако выросла девушкой благородной, нерасточительной, ценящей то, что у неё есть, и Тереза не умеет возвышаться над другими.

Тереза улыбнулась, согласившись с братом. Тут в дверь постучались, и, не дожидаясь слов “войдите”, зашли Денис и Анна.

— Ну как поговорил? — спросил отец сына.

Жозефу не надо было и отвечать. Спокойные умные слова старшего взрослого брата действовали на сестёр куда лучше, чем совместная перебранка с родителями. Марион уткнулась в юбку матери. Анна прижала к себе дочь.

— Никогда я тебя не обделю, но, Марион, ты должна знать, что много не значит хорошо.

— А свобода имеет тонкую грань с вседозволенностью, — подошёл к детям и жене Денис. — Я хочу, чтобы ты видела её, Тереза. И ты, Марион, тоже, — и отец погладил малышку по кучерявой головке.

Помирившие члены семьи обнялись все вчетвером. Вдруг Марион залилась весёлым детским смехом: она смеялась над собственной обидой, которая вышла из-за какой-то ерунды вроде медвежонка, так казалось ей сейчас. Радость девочки поддержала старшая сестра, Анна и Денис; и вскоре весь дом наполнился лучистым смехом. Жозеф стоял в углу и искренне улыбался. Но медленно и незаметно на его лице появлялась тяжёлая задумчивость: вот бы так просто и беспечально решить думу, терзающую его сердце.

***

Представление начиналось ровно в шесть часов вечера. Примерно за полчаса к театру стали подходить и подъезжать зрители, юные актёры между тем с двух часов дня проводили последние репетиции. Первыми к театру приехали Лоре вместе с семьёй Экене и старым Шарлем, которого Пьер увёз в Париж, чтобы и он посмотрел на первое выступление Нады.

— Здравствуйте, здравствуйте! — вышел встретить их режиссёр трупы Фернан Синдье, полноватый низенький мужичок. Талантливый актёр театра в своё время. С ним рядом стоял молодой, но седой юноша, одетый в дряхлые лохмотья. — Вы вовремя! — воскликнул Фернан.

— Как Нада? — с тревогой спросила Токи.

— Талантливая актриса! — возвышенно поднял Фернан руки. — Можете навестить дочку и пожелать ей удачи! Только учтите, что она тоже волнуется, всё же первый раз на большой сцене.

Пока Токи, её муж, сын и Пьер не отпускали Синдье с вопросами о Наде. К седому юноше, спутнику режиссёра, подошли Софи и Катрин. Девушка робко и тайно поглядывала на парня, но её мама была смелее.