Вождь негодовал, Пьер своей наглостью выводил его из себя.

— Ты ещё смеешь вот так непринуждённо просить меня о помощи, мальчишка? Ты и твой дружок нарушили законы тинуваку. Вступили в союз с врагом!

— Вы поможете мне или нет?

— Иди в свой дом. Я запрещаю тебе высовывать наружу нос, пока не разобрался со всеми вами. Без тебя примем решение! — закричал Азубуик.

Эта была последняя капля, переполнившая чашу терпения Пьера. Он больше не мог оставаться спокойным.

— Ты просто сволочь, ни чем не отличающаяся от гаапи! — Азубуик от злости и неожиданности выпучил глаза. — Как ты смеешь, вождь, оставлять своих соплеменников в беде? Теперь я точно знаю — это ты убил отца Абени!

Пьер не управлял собой. Он был в себя от горя и не замечал, что говорит и кому. Его переполнял гнев к гаапи, вождю, Акишу и отчаяние за близких.

— Можете вы все хоть на время забыть про вражду к гаапи ради своих же соплеменников? Забыть про обиды и войню с гаапи и заключить с настоящий мир? Все, и тинуваку, и гаапи причинили немало боли друг другу. Война началась из-за бывшего вождя Тинуваку! Или ты, дядя Азубуик, такой же мстительный как гаапи?

Вождь был вскипечён не меньше Пьера. Он еле держался, чтобы не врезать мальчишке. Но, на счастье, между Азубуиком и Пьером вовремя оказался Бохлейн.

— Азубуик, оставь в покое мальчика, — сказал старейшина. — Между прочим, он говорит истину. Твоя ненависть к гаапи ужасающа, из-за неё ты отказываешься замечать очевидные факты. Когда мы заключали перемирие с гаапи, то ни не устанавливали никаких запретов на дружбу между нашими детьми, так что Мадива с ребятами не нарушали никаких законов. Сейчас нам нельзя терять время на ругань, а нужно немедленно отправиться за семьёй Тейю, пока они не перешли границу Гаапи, иначе выкупать придётся уже пятерых, — Бохлейн вздохнул. — Если только гаапи согласятся на выкуп…

Азубуик отвернулся от Пьера и зло пробурчал:

— Я уже согласился однажды заплатить выкуп за Экене. Теперь он и семью свою завёл к тем чудовищам. Сколько раз нам придётся жертвовать своими припасами ради него? Тинуваку, — громко обратился он голос к соплеменникам, — кто за то, чтобы во второй раз помочь Экене? Кто хочет спасти предателя Мадиву?

Тинуваку разом закричали свои решения. Все единогласно голосовали за спасение Экене и его семьи. Этот несносный мальчикашка многим давал лишние хлопоты раньше, но он всё же был их соплеменником, а Тейю, Ноузу и Мейкну уважали все тинуваку.

— Подумайте хорошо, — произнёс Азубуик. — Не пожалеете ли вы?

На удивление всех Ненмарди сказал:

— Экене, хоть и причина всех наших бед, но он член нашего племени. Этим всё сказано. Мы обязаны спасти его и его семью. И даже Мадиву. Если вы не согласитесь отправиться за семьёй этого балбеса, то мы с Уэйтом найдём неравнодушных тинуваку.

Слово Ненмарди стало последним, которое заставило Азубуика принять решение в пользу Экене. Но в вопросе о Мадиве тинуваку разделились на два лагеря. Для большинства Мадива, как и для вождя, превратился в предателя. Решающим стало слово Токи:

— Дядя, я голосую, чтобы мы спасли Мадиву.

— Нам нельзя терять времени, — выступил Ненмарди. — Экене отправился к гаапи на лошади, его родители с сестрой тоже на лошадях, уже завтра они будут возле границы гаапи. Надеется, что родители и сестра остановят Экене и вернут домой нельзя. Экене не успокоиться, пока его не остановят гаапи. Нам нужно отправляться прямо сейчас.

За соплеменниками вместе с вождём и всеми старейшины, кроме Шониириды, оправилось и несколько мужчин. С ними просились Пьер и Ненмарди, но только Ненмарди разрешили пойти в поход.

— Ты нужен детям, — сказала Шониирида.

Она осталась с Пьером, чтобы хоть как-то морально помочь ему и ребятам. Но даже с заботой старейшины Пьеру было невыносимо тяжело. Необъятный страх за близких окутывал его. Пьер ничего не мог с этим поделать, ему оставалось только молиться и надеяться на чудо. Ужасно было и то, что он не мог никому высказать, что творится у него на душе. Он должен был думать о детях, а не о себе. Дети не переставали плакать, спрашивать у Пьера про папу с мамой, про брата с сестрой. Коу, Мики и Марани поначалу пытались утешать младших сестёр, но вскоре и их пронзила всеобщая в доме печаль.

Время от времени Пьера охватывало жгучее желание прибить Экене за то, что тот потащился к гаапи и повлёк в беду родителей и Мейкну. Если бы Экене явился сейчас домой, то гнев Пьер был бы пострашнее гаапи. У него оставалась только надежда, что его друзей и любимую, можно ещё спасти. Пьер мог только гадать, что ждёт его близких: попадут они в плен к гаапи или вернутся домой невредимыми. Пьер понимал, что родители и сестра остановить Экене сами не смогут, и отправятся за сыном и братом хоть на край света. Только соплеменники могут силой остановить его друга при условии, что спасут и Мадиву. «Шарль, почему ты уехал так не вовремя?» — спрашивал про себя Пьер отца. Шониирида, как могла, утешала его, она говорила, что его близких обязательно спасут, но Пьеру от её слов не становилось легче.

— Почему за двадцать лет вы не смогли заключить с гаапи настоящий мир? — спрашивал он Шониириду.

— Не так-то просто заключить настоящий мир, — грустно отвечала она. — Сколько сил ушло на то, чтобы вообще мир заключить. Ведь почти у каждого тинуваку или гаапи есть друг к другу личные счеты, из-за которых невозможен мир.

— Да что вообще было на той войне? По рассказам вождя и многих мужчин выходит, что бездушные и свирепые гаапи напали на наше племя, и нам оставалось только защищаться, но ведь твой муж Бохлейн сам говорит, что гаапи не хищные звери и они пострадали не меньше нас. Да и я сам знаю, что войну начал бывший вождь Тинуваку. Шониирида, что произошло на самом деле. Я шесть лет уже живу с вами, я такой же член Тинуваку как и вы!

Пьер пытался разобраться, найти истину в череде легенд и правд, но Шониирида только вздыхала:

— Ты ещё слишком юн, чтобы знать правду.

— Тогда ответь мне только на один вопрос: были ли случаи, когда гаапи заходили на землю Тинуваку?

— Да, — грустно ответила Шониирида.

— Что с ними вы сделали? — задал второй вопрос Пьер.

— Ты сам знаешь ответ.

Прошёл день, затем второй, третий. Никто не возвращался. Жгучее желание прибить друга постепенно охладевало. Он готов был всё простить Экене, лишь бы увидеть его живым и невредимым. Надежды медленно угасали.

Каждый день к Пьеру приходил Акиш и глубоко извинялся перед ним. Но Пьер не хотел и слушать его, он пинком выставлял Акиша за дверь.

Друзья и соседи не оставили его в беде. Они всячески помогали ему с уход за детьми, утешали добрыми словами, подбадривали. Но Пьер чувствовал, что взрослые мало верят в спасение его близких. Он замечал, что они смотрят на Коу и девочек как на сирот. Проходя мимо двух женщин-соседок, он услышал ненароком, как одна говорила другой:

— Бедные сиротки, как же дальше они жить будут?

— Они не сироты! — закричал на всю деревню Пьер. — Мейкна, Экене, Тейю и Ноуза живы! Вы поняли меня? Их спасут! Они живы!

— Может и живы, но проданы в рабство, — прошептала соплеменница.

Пьер весь содрогнулся от услышанного. Ведь мог быть и такой исход событий. И он ничего не мог изменить.

***

На четвёртый день послышался цокот лошадиный копыт. Пьер вместе с детьми выбежал на улицу. Вдали он разглядел вождя на коне.

— Их спасли! — закричали девочки и побежали к Азубуику.

Но среди вернувшихся не было Экене или Мейкны, Тейю или Ноузы. На носилках отец Мадивы нёс полуобморочного сына, похожего на мертвеца.

— Где мои родные? — спросил, задыхаясь от бега и вновь появившегося ужаса, Пьер.

Азубуик слез с лошади и печально сказал:

— Их продали в рабство. Мы опоздали на чуть-чуть.

Пьер прижал к себе детей. Он еле держался на ногах.

— Как продали?

— Мне очень жаль, — ответил Азубуик с ненаигранной грустью. — Мы не успели. Те твари ожидали, что за предателем кто-нибудь придет, и поймали твоих близких. Предателю же повезло, его жалкую жизнь удалось спасти.