– Все во дворе – голос Шика был хриплым, словно радиопомехи – вчера нам в голову пришла идея, пришла всем одновременно, что было бы неплохо провести день на свежем воздухе, наслаждаясь пищей приготовленной на костре.

Шик поднялся со ступеней и направился в сторону кухни.

– Ты идёшь? – спросил он, не оборачиваясь.

–Конечно – ответил Н. и направился за Шиком.

Н. подумал, что сейчас он вновь станет свидетелем приёма органической химии, но оказалось, что через кухню можно было попасть во двор дома через дверь, которая практически сливалась со стеной, даже ручка была выкрашена в белый цвет и Шик не сразу её нашёл. Одним из плюсов жизни в доме на отшибе города заключается в том, что твоя территория ограничивается только воображением или количеством штакетника. В данном случае, естественно, имел место второй вариант. Перед Н. предстал просторный двор, лишённый построек и сада, не считая несколько клумб цветов в дальнем углу двора. В середине этого пустыря было несколько небольших костров. Рядом с кострами было где-то человек двадцать. Все были одеты одинаково неразборчиво, поэтому с пересчётом у Н. возникли проблемы. Некоторые бродили по периметру двора, некоторые сидели на земле рядом с огнём. Шик почти сразу растворился в этой массе, взяв с одного из столов, стоящих рядом с входом в дом, на которых был большой выбор продуктов, пастилу. Н. удивило то что всё это сборище было тихим : ни пьяных вскриков, ни глупого смеха. Все улыбались и мило беседовали, жаря на костре пастилу, мясо, овощи и пили из разной посуды чай, или что-то на него похожее. Несколько человек сорвали с клумб парочку оранжевых лепестков и добавили в свой напиток.

Из- за своей врождённой, и годами подпитываемой стеснительности, Н. не стал рисковать заводить новых знакомых и решил вернуться в дом. Н. очень помогла бы сейчас помощь его вчерашнего попутчика, но тот куда-то пропал. Н. вернулся к Лестнице Иакова.

– Что ж. – подумал Н – тут нет ничего запрещённого, так ведь? К тому же эта лестница не даст мне покоя.

Н. ступил на первую ступень и остановился. Чёртова стеснительность боролась с любопытством и, пока что, не собиралась сдаваться, но тут же проиграла, когда сверху донёсся глухой звук.

– Там кто-то есть. – сказал Н. сам себе шёпотом – значит нет ничего плохого в том, чтобы подняться, верно?

Он не стал отвечать на свой вопрос и начал подниматься. Ступени были липкими, наверняка облиты пивом. В углу каждой ступени были несколько окурков, а ветхие перила были усеяны чёрными точками, скорее всего об них тушили эти окурки. Н. стал вглядываться в надписи на ступенях. Те были сделаны чем попало : краской, карандашами, лаками для ногтей, некоторые были вырезаны. Так же присутствовало несколько рисунков. Особенно в глаза бросался небольшой портрет девушки на предпоследней ступени. Н. даже остановился, чтобы разглядеть его по лучше. Он был выжжен на ступени. Длинные волосы, пухлые губы, веснушки мило опоясывали переносицу. И эта улыбка! Способная ослепить даже через выжженный на грязной ступени портрет. Под портретом была надпись, по предположению сделанная художником : первые четыре буквы были выжжены, остальные вырезаны.

– Она здесь никогда не была. Ожившая мечта. – почёл Н. вслух и пошёл дальше.

Чердак был переделан под второй этаж очень умело : укреплённый пол, покрытый коврами мог выдержать двадцать человек. И можно было не переживать о том что заденешь головой потолок : до него было метра два. Так же здесь были вездесущие в этом месте диваны.

– И где они их набрали? – Подумал Н.

Помимо диванов тут имелось пара кресел, а так же Н. разглядел маленький стол. Освещением здесь служило солнце, проникающее через большое чердачное окно, напротив которого сейчас в кресле сидел человек перед маленьким телевизором. Светило уже начало заходить, поэтому освещение начало походить на тамбур поезда. Видимость уже не превышала двух метров вглубь чердака, до ближайшего скопления диванов. Н. направился к человеку в кресле, но, не дойдя до него пару шагов, споткнулся об бутылку и распластался на полу. Падая Н. зацепил пепельницу, которая стояла на оказавшимся рядом низком столике. Бычки и пепел разлетелись по его голове, а жидкость из бутылки успела пропитать правую штанину джинсов, перед тем как Н. поднялся. Не смотря на эту комическую сцену и теперешний внешний вид Н., человек в кресле не разразился смехом. Голый по пояс, в халате, пляжных шортах и домашних тапочка он смотрел на Н. с дружеской улыбкой на гладковыбритом лице. Тощую грудь человека в кресле украшал портрет девушки. Странность этой татуировки заключалась в том, что невозможно было чётко разглядеть хоть одну черту лица девушки. Кроме длинных чёрных волос всё было размыто. Можно было подумать что тату-мастер был пьян, когда делал её.

– Стоила мне больших денег в своё время. – сказал человек в кресле.

–Эта мазня? – у Н. возникло чувство уверенности в том, что с этим человеком можно говорить в таком тоне. От него веяло дружелюбностью. Прямо один из тех гуру, которые проповедуют любовь во всём мире, а потом его последователи убивают пару десятков девственниц и история заканчивается массовым суицидом. Но разница была в том, что за этим парнем никто не последует : слишком уж юн для проповедника. – на одной из ступеней лестницы нарисовано лучше.

– А что ты видишь? – в глазах человека в кресле блеснули огоньки.

– Портрет девушки. Но он очень размыт. Словно смотрю на рисунок, на который пролили стакан воды и попытались всё вытереть.

– Хочешь открою тебе тайну, о которой будем знать только мы с тобой?

–Хочу.

– Этот портрет видишь только ты. Каждый видит в этом тату что-то своё. Правда изображение всегда чёткое. Ты первый человек, для которого оно размыто. Впечатляет?

–Очень. – Н. это не впечатлило. Где уверенность в том, что это не обкислоченное тело, изливающее бред? – А Что видишь ты?

Человек в кресле изобразил на худом лице подобие улыбки : его губы были очень тонкими и в таком освещении разглядеть её было проблематично. Проигнорировав вопрос Н., он продолжил.

– Я делал её четыре года, периодически меняя мастеров. Никто из них не мог толком понять чего я хочу. А хотел я нечто вроде этого. Хотя конечный продукт немного меня расстроил, я смирился с тем, что это лучшее что может дать мне мир. – он улыбнулся на это раз более отчётливо. – Зачем ты здесь?

–Это риторический вопрос?

– Думаешь, я похож на философа?

– Я думаю, что тебя накрыло.

Теперь человек в кресле засмеялся громким, весёлым смехом.

– А ты действительно неплохой парень. Не зря твой вчерашний попутчик восхвалял своего спасителя от крокодила, до которого ему ещё очень далеко. Кстати, он тут. Наверное, где-то во дворе.

–А почему ты не там?

–Я иногда позволяю себе посидеть в одиночестве. Собственно для этого я решил выпроводить сегодня всех на улицу. Плюс дом проветрится и уровень духоты снизится до терпимого.

–Но Шик сказал, что они сами решили выйти.

– Шик? Ах да, точно. Это не совсем так. Чтобы подвести их к определённому решению или идее достаточно высказать её нескольким из них, при определённых обстоятельствах. Сами они никогда бы не вышли.

– Тогда получается, что ты ими манипулируешь.

– Бесконечным движением молекул манипулирует клетка : они могут двигаться как угодно, но только в её приделах. Видимость свободы лучше самой свободы, поскольку она неосуществима. И к тому же, я не устраиваю диктатуру. – человек в кресле протянул Н. белый платок. – я просто проветриваю помещение.

Н. принял платок и начал оттирать пепел с рук – джинсы было уже не спасти. Он обошёл человека в кресле и подошёл ближе к окну. Отчасти Н. сделал этот манёвр, чтобы осмотреть свой внешний вид, но истиной его причиной было желание узнать, что смотрит, или собирается смотреть человек в кресле.

Он был выключен. Этот мини «Горизонт» показал свою последнюю передачу десятилетия назад. Сейчас в его пузатом экране Н. видел лишь отражение себя и человека в кресле. Разочарование захватило Н. в свои мерзкие объятия. Он думал найти наверху этой лестницы нечто неординарное, сносящее голову. Не зря же на этот чердак была построена эта лестница. Да ещё какая была сама лестница! А выходит, что наверху он обнаружил лишь наркомана, который несёт бред и смотрит выключенный телевизор. Ну что за стереотипные люди в этом оригинальном доме?! И всё-так он спросил, чтобы разочароваться окончательно :