– Это же не навсегда. Зато наш брак пойдет на благо ребенку и – прошу прощения за то, что это звучит столь цинично, – поможет сгладить ситуацию в прессе.
– Просто ужас какой-то! – Ханна попыталась отстраниться от него.
– Ханна, это реальность.
Акин еще несколько мгновений удерживал ее – Ханна не сомневалась, что тем самым он хочет показать, кто тут главный, – затем убрал ее руку с дверной ручки, выпрямился и устремил на нее испытующий взгляд.
– Наш современный мир может принять то, что у незамужней женщины есть ребенок. Мой народ может принять даже то, что от монарха забеременела иностранка. А если оба варианта? Это уже посерьезнее… Полагаю, у меня есть основания верить, что вы сохраните конфиденциальность?
Ханна хмыкнула:
– Вы думаете, мне кто-нибудь поверил бы, если бы я рассказала?
– Справедливо.
Внедорожник остановился у трапа к частному самолету. Ханна вжалась в сиденье и стиснула ремень безопасности, готовая драться, если ее попытаются вытащить из машины и запихнуть в самолет.
– Оставьте нас наедине.
Его люди пулей выскочили из машины и замерли под падающим снегом.
– Мой отец по состоянию здоровья собирался отречься от престола в пользу Эйджаза. Но диагноз, поставленный брату, сделал это невозможным. После его смерти здоровье отца довольно быстро ухудшается. Здоровье матери тоже пошатнулось. Мы планировали, что я вступлю на престол после первой годовщины его смерти. И вот сейчас…
Акин взмахом руки обозначил то самое землетрясение, которое всего час назад перевернуло их жизни.
– Что сейчас? – Ханна еще крепче сжала ремень.
– Сейчас я буду править как регент, – без всяких эмоций продолжил он. – Пока мой племянник не достигнет того возраста, когда его можно будет короновать. Естественно, на мои плечи ляжет огромная ответственность, и я обрету большое влияние на вашего ребенка. В связи с этим вам следовало бы стать моим партнером. В противном случае вас воспримут как суррогатную мать, которой просто выплатят гонорар и отправят куда подальше.
Ханна охнула.
– Вы так говорите, будто я племенная кобыла! Но я забеременела исключительно потому, что у меня было настоятельное желание иметь своего ребенка. У вас на него нет никаких прав. Вы хоть это понимаете? – Она почти кричала.
Акин остался бесстрастен и лишь покачал головой.
– Ханна, что вы собираетесь делать? Вы не можете отречься от его имени. Это может сделать только он сам через восемнадцать лет. Как вы собираетесь воспитывать его при сложившихся обстоятельствах? Ведь много из того, что вы планировали, уже невозможно. Вы отказываетесь готовить его к такому тяжелому испытанию, как управление страной? Расскажите мне, какие, по-вашему, у нас есть варианты.
Вот мерзавец, подумала Ханна, сидит тут и снисходительно таращится на нее, потому что знает: она у него в руках. У нее нет выбора. Никакого. Пусть она и получит возмещение от клиники за эту ошибку, однако эта сумма не пойдет ни в какое сравнение с теми финансовыми ресурсами, которыми обладает он. Ей еще повезет, если он ограничится тем, что потащит ее в суд. Она никогда не имела удовольствия быть ответчиком, но знала, что время в судах измеряется веками, а услуги адвоката чрезвычайно дороги.
Ханне некуда было деваться, поэтому она сбежала единственным возможным для нее способом: спрятала лицо в ладонях. Она была умной женщиной, но ей так и не удалось придумать неоспоримый довод. И сейчас ей оставалось только держать в узде свой гнев.
– Я не хочу выходить за вас.
– Это просто формальность. Наш брак будет фиктивным.
Вот это сюрприз! Ханна разразилась истерическим смехом и вздрогнула, когда ощутила прикосновение теплой руки Акина. Подняв голову, она увидела, что он протягивает ей шелковый носовой платок.
– Я не плачу, – пробормотала она, высмаркиваясь. – Я просто пытаюсь спасти свою голову, чтобы она не взорвалась. Вы ведь тоже не хотите жениться на мне. Ведь так? – Она помолчала. – Ведь я совсем не такая, какую вы выбрали бы себе в жены, правда?
Долгое молчание Акина было для нее убийственным, однако в его лице было нечто, что позволило ей думать, будто он за маской бесстрастия борется с собственными демонами.
– Мне никогда не доводилось пользоваться роскошью выбора, когда дело касалось подобных вещей. А вот что до брата, то все рассчитывали, что он выберет одну из списка потенциальных невест, составленного моей матерью, и произведет на свет наследника.
– Уж больно все это бесчувственно, да? А где же любовь и влечение?
– И это говорит женщина, которая выбрала самый бесчувственный способ забеременеть! Успешный брак основывается на интересах, а не на чувствах. У нас с вами есть общий интерес в человеке, который играет очень важную роль в жизни обоих. Так что брак – это для нас лучший выход.
– Но это же не ваш ребенок.
– Он все равно член моей семьи.
– Но… – Ханна заколебалась, но потом все же заставила себя заговорить, чтобы понять, как он представляет будущее: – Вы хотите иметь собственных детей?
– Мы сможем обсудить этот вопрос позже, если вы решите, что хотите еще детей.
– И что? Тогда наш брак перестанет быть платоническим?
– Как мы оба теперь знаем, отец больше не обязан присутствовать при зачатии его ребенка. – Он бросил сардонический взгляд на ее живот.
– Значит, у вас нет желания заниматься со мной сексом, – сказала Ханна, не считая нужным говорить обиняками. – А с другими людьми? Вы гей? – спросила она.
– Почему вы так решили? Нет, я нормальный мужчина, который нередко подолгу обходился без секса. Обойдусь и дальше. А вы?
– Тоже. – Ведь она носит ребенка, которого зачала без секса, не так ли?
– Вы планировали сидеть дома и работать на удаленке. Вы можете все это делать в Бааки.
Не все. Иногда нужно побегать. Но да, многое она может сделать в онлайне и по переписке с различными библиотеками и архивами.
А ведь у него получается! У него получается уговорить ее! И она уже успела устать от их войны, у нее нет сил противостоять его несокрушимой логике.
– Акин, я не могу просто так взять и уехать. У меня осталась работа…
– Все будет улажено. Мои люди закроют вашу квартиру и отправят ваши вещи. Вашему работодателю будет отправлено уведомление.
Его люди, наверное, уже приступили к этому, пока они тут разговаривают, подумала Ханна. Он быстро отсекает ее от прежней жизни и перекрывает ей путь назад.
– Что конкретно произойдет, когда я окажусь там? – Ханна ненавидела себя за то, что спрашивает об этом. Ее вопрос звучал так, будто она почти сдалась.
– Мы тихо поженимся. Сразу же. Потом об этом будет объявлено в прессе. Нам понадобится появиться на публике только после рождения ребенка.
– Прямо-таки мечта каждой девушки, – грустно усмехнулась она. – А я вот этого не хочу… – У нее так сильно сдавило горло, что ей пришлось замолчать.
– Знаю. – И почему у него в голосе столько сочувствия? Если бы он откровенно злобствовал, она могла хотя бы ненавидеть его. А сейчас в его тоне слышится та же мука, что и у бабушки, когда она делилась с ней печальными истинами. «Жизнь несправедлива. Мы не всегда получаем то, что хотим».
Ханна набрала в грудь побольше воздуха, намереваясь протестовать, но через секунду выдохнула. Она сдулась как воздушный шарик. Сдерживая слезы, она вдруг ощутила острую тоску по бабушке.
– Ханна, о вас будут хорошо заботиться. У вашего ребенка будет потрясающая жизнь.
– Но он будет не мой. – И ребенок не ее. И жизнь не ее. – Акин, я никогда вас за это не прощу.
Ханна с ужасом представила, что ее ждет. Она окажется в совершенно незнакомом месте и будет там абсолютно чужой, без знания языка и обычаев. Да, ее кое-чему научат, преподадут ей базовый курс хороших манер, однако она все равно не станет бриллиантом для Акина и его семьи. Люди вроде него не знают, каково это для таких, как она. Да и не хотят знать. Ей придется прятать свои страдания точно так же, как во время учебы в школе, которая превратилась для нее в самый настоящий ад.
