Бургграф повернулся на голос супруги и замер. Девушка призывно протянула к нему руки и еще раз позвала нежным голосом: — Бернард, иди ко мне…
Тут я, наконец, собралась с силами и замолчала, сумев прекратить песнь. Тогда бургграф отмер, поднялся с колен и несмело начал идти навстречу супруге, не отрывая от нее взгляда. Наблюдая, как она тянется ему на встречу, я затаила дыхание. А Фиона мягко обхватила мужчину за шею и притянула его лицо для поцелуя. И в этот момент они будто забыли о том, что я все еще здесь. Руки бургграфа смяли пышные бедра, приминая ткань ночной рубашки. Он подхватил девушку, а та обняла его коленями. И так, единым целым, они двинулись к брачному ложу.
Мне хотелось отвернуться, а еще лучше выйти, но я не могла, завороженная открывшейся картиной. Как тогда, стоя в маленькой комнатке и подглядывая через решетку за вечером в доме утех.
Вот бургграф опрокинул Фиону на кровать и начал путешествовать губами по ее телу, разрывая руками рубашку на части. Девушка низко застонала и выгнулась, подставляя грудь под поцелуи. Его голова опускалась все ниже, скользя по животу. Руки властно развели бедра в сторону, и он нырнул прямо между ними. Мне стало тяжело дышать, словно в комнате кончился воздух, в голове все перемешалось. Я смотрела на них, слушала всхлипы Фионы и вспоминала нежные, но твердые губы Анкера и его гибкий язык. Девушка тем времен стонала все чаще и громче, ее голос становился все выше и почти срывался на крик. Наконец, он достиг своего пика. Услышав длинный протяжный возглас, бургграф, шатаясь, будто пьяный, отстранился и сбросил с себя халат. А затем навалился на девушку сверху, резко вбиваясь в нее ягодицами.
Я почувствовала, как мои щеки заливает краска стыда. И замотала головой из стороны в сторону, пытаясь сбросить наваждение. Это помогло. В тот же миг я ощутила, что больше ни секунды не хочу находиться в этой спальне. Ее хозяева, увлеченные друг другом, не обращали на меня внимания. Поэтому я вскочила и бросилась к дверям. К счастью, они оказались незаперты.
В тусклом свете свечей я бродила в коридорах, пытаясь найти лестницу наружу, пока не наткнулась на одного из слуг. Он молча проводил меня до моей комнаты. Там, не раздеваясь, я бросилась на кровать и до утра ворочалась, не в силах уснуть. Перед глазами все еще стоял голый зад бургграфа, а в ушах слышались стоны Фионы.
Кое-как подремав несколько часов, к полудню я встала разбитая и расстроенная. Пока Кэти шнуровала платья, я погрузилась в размышления.
То, что мой голос подействовал на Бернарда — отличная новость. Для самого бургграфа и его супруги. Но я снова висела на волоске, чудом избежав роли девицы для утех. Фиона появилась очень вовремя. Только благодаря ей мне удалось отделаться ролью наблюдательницы. Неизвестно, обойдется ли все так же в следующий раз? И когда он произойдет? Захочет ли бургграф повторить все сегодня ночью? Удастся ли мне снова остаться в стороне от их утех? И захотят ли они отпустить меня когда-нибудь?
— Ох, госпожа, что же это?! — резко вскрикнула Кэти. Она с ужасом смотрела на свои пальцы.
— Что там? Покажи, — протянула я руку, пытаясь взять то, что она держала на ладони.
— Это… это ваша кожа, госпожа. Такое бывает, если сгореть на жарком солнце. Но вы же никуда не выходили из поместья…
Я смотрела на тонкий полупрозрачный кусочек кожи, понимая, что у меня не осталось времени на размышления. Необходимо действовать. И как можно быстрее добраться до моря — или хотя бы бассейна с морской водой. Мне нужно поговорить с Бернардом. Возможно, угроза здоровью и жизни сможет его убедить расстаться со мной.
— Кэти, все хорошо, не переживай. Ты ни в чем не виновата. Со мной все в порядке, — я постаралась успокоить расстроенную девушку, — Подай мне зеркальце, дай рассмотреть самой подробнее, что там.
Я встала перед высоким зеркалом, а горничная принесла малое, на длинной ручке, и навела его мне на спину так, чтобы я смогла разглядеть в двойном отражении свою спину. Кожа на ней выглядела сухой и потрескавшейся. Но все было не так страшно, как могло быть. Значит, у меня есть хотя бы несколько дней, чтобы убедить бургграфа отпустить меня или сбежать из поместья самой.
Глава 13. Мужские слабости
Орлан Грум был неравнодушен к двум вещам — янтарному бренди и золотым монетам. Это Ирма хорошо знала, но до сегодняшнего дня была убеждена, что он в целом неплохой дядька. Гораздо лучше, чем владелец таверны, у которого ей когда-то пришлось начать зарабатывать своим телом. Только общение с Селиной заставило ее посмотреть на все под новым углом. Она с ужасом относилась к устоям дома утех, и если сначала Ирме хотелось успокоить и убедить ее, что все хорошо, то потом она поняла, что просто привыкла к происходящему. И, немного поразмыслив, вспомнила, что хорошее отношение Орлана Грума заканчивается там, где ты перестаешь приносить ему деньги. Да, при этом красивые наряды и дамские безделушки покупаются весьма часто… но только для того, чтобы девицы выглядели привлекательно для клиентов побогаче. Все это красивая, яркая… клетка.
До истечения срока долгового договора было так далеко, что раньше ей не приходило в голову представить, как она будет покидать «Перо и лилию». Казалось, что все просто: однажды утром проснется, выйдет за порог и уже никогда не вернется. Даже вещи собирать не будет. Но сцена, которую она видела час назад, все еще стояла перед глазами.
Раскрасневшийся от гнева Орлан кричит на Селину, слюна мелкими брызгами слетает с губ, перемешиваясь с ругательствами. Он тянет руку и срывает медальон с груди девушки. Так резко, что она вскрикивает от неожиданности. А Ирма не может поверить своим глазам.
Конечно, она не раз видела хозяина в гневе. Но этому всегда было какое-то объяснение. А сейчас… сейчас все выглядело так, будто он спятил. Нет, продай Орлан любую другую девицу, Ирма и бровью бы не повела. Но Селина не была обычной девицей! У нее же был голос! Волшебный голос. Который мог принести Орлану много денег в перспективе. Он сам постоянно талдычил про эту «перспективу», требуя, чтобы девицы не только ублажали тела клиентов, но и не забывали об их душах. Молча слушали тех, кому нравится жаловаться, поддакивали разговорчивым, утешали печальных. И вот сейчас владелец дома утех решил изменить своим принципам… отказался от будущих барышей ради сиюминутной прибыли. Может быть, он решил, что возможность водить дружбу с влиятельным аристократом важнее?
Ирма громко застонала, подбадривая мужчину, ускоряющегося на ней до лихого галопа. Пока он двигался в размеренном темпе, это не мешало ее размышлениям, но быстрые толчки вернули девушку к реальности. Она подбодрила клиента, легонько прикусив за плечо и услышала долгожданное рычание. Напоследок еще раз сильно вбившись в ее тело, мужчина замер, мелко дрожа. Ирма не торопила его, зная, что младший судья не любит нежностей. И действительно, обошлось и на этот раз без поцелуя. Он скатился с нее на мокрую мятую простынь и потянулся за штанами.
Мельком бросив взгляд на настенные часы, девушка поняла, что пропустила отъезд Селины.
Вернув взгляд к своему гостю, она слегка прикрыла глаза, сохраняя томное выражение на лице. И сквозь опущенные ресницы следила, как тот натягивает брюки, а затем начинает застегивать рубашку.
— Было хорошо, — как обычно, соврала Ирма.
— Я старался. Впрочем, как всегда, — криво ухмыльнулся мужчина, — Держи.
Он бросил на тумбочку рядом с кроватью мешочек, который жалобно звякнул, ударившись о деревянную поверхность. Младший судья приходил постоянно и, хотя не был охоч до нежностей, на золото никогда не скупился. Мельком взглянув на мешочек, Ирма сладко потянулась на кровати, давая мужчине возможность еще раз оценить ее аппетитную фигуру, во всей ее обнаженной красоте. А затем встала и набросила халат, наглухо его запахнув. — Возвращайся, как сможешь. Я всегда рада тебе, Ольгер, — улыбка едва-едва тронула краешки ее губ, но вполне достаточно, чтобы выглядеть многообещающе. — Всенепременно, — он подмигнул на прощание и вышел из комнаты.
