Нет. У меня действительно была нарушена работа щитовидной железы, которую мой врач сначала отказалась проверить. И даже после того, как я настояла на полном обследовании и узнала свой диагноз, лечение, предложенное мне традиционной медициной, оказалось хуже болезни. Печально говорить о том, что большинство обычных врачей – не все, но большинство – делают очень, очень недостаточную работу по лечению патологии щитовидной железы. Они просто упускают время.

Поэтому позвольте мне поделиться с вами моим личным взаимодействием со щитовидной железой, ведь именно это вдохновляло меня на протяжении всей моей медицинской карьеры слушать своих пациентов, понимать, что происходит на самом деле, и искать наилучшие возможные методы лечения – те, которые опираются на естественную способность вашего организма к достижению оптимального здоровья. Традиционная медицина меня подвела – по-другому и не скажешь. Моя задача – не допустить, чтобы она подвела и вас.

«У вас нет проблем со щитовидной железой».

Как и миллионы других пациентов до и после меня, я услышала эти пренебрежительные слова, и мое сердце упало. Я только что перешла на второй курс медицинского колледжа. Я всегда была сильной и здоровой. Я умела много работать, и мне больше всего нравилось преодолевать трудности, будь то двухлетняя работа в Корпусе мира или первый год обучения в медицинской школе. Даже в те долгие, изнурительные месяцы борьбы моей матери с раком и ее ранней смерти я нашла способ справиться с этой проблемой. А после ее смерти я начала работать в исследовательской лаборатории, где изучала природные соединения, которые могли бы предотвратить смерть других людей.

Но теперь, казалось бы, из ниоткуда мое тело полностью вышло из-под контроля. Каждый день я боролась с тревогой, которая временами перерастала в полноценные приступы паники, сопровождающиеся учащенным пульсом, одышкой и нарастающим чувством обреченности. По ночам я лежала без сна, слыша, как мое сердце бьется дважды в такт тикающим часам, и не могла успокоить себя, чтобы уснуть.

Кроме того, я теряла вес с угрожающей скоростью. Если я не съедала перед сном два кусочка тоста Ezekiel, густо намазанных сливочным маслом, то на следующее утро я худела на два килограмма. И если для кого-то это звучит как идеальный план похудения, позвольте мне сказать вам, что это было совсем не так. Я была исхудавшей, изможденной и хрупкой, мои мышцы были такими слабыми, когда я спускалась по лестнице, что мне приходилось цепляться за перила. Я всегда была голодной, даже после еды. Дошло до того, что, сидя в огромном лекционном зале нашей медицинской школы, я даже не могла нормально вести записи – мои руки так сильно дрожали, что пальцы не могли контролировать ручку.

Друзья любого человека забеспокоились бы в такой ситуации. Мои друзья были студентами-медиками, которые знали про мои симптомы не понаслышке. «Эми, – настаивали они, – сходи к врачу». И я пошла – только для того, чтобы она сказала мне, что у меня «синдром студента-медика», то есть я считаю, что у меня имеются все симптомы, которые мы изучали в медицинской школе.

«Нет!» – настаивала я. Я знала свое тело. Происходило что-то ужасное.

«Может быть, это просто стресс, – предположила врач, уже готовясь перейти к следующему пациенту. – В конце концов, второй год обучения в медицинской школе – один из самых трудных».

Стресс? Я помогала ухаживать за умирающей матерью и пережила ее похороны. Я провела более двух лет в Корпусе мира в парагвайской деревне, такой маленькой, что ее даже нет на карте, без водопровода и в восьми часах езды до ближайшего телефона. Я успешно закончила первый курс медицинского колледжа. Все вышеперечисленное – стресс, но мое тело никогда не реагировало на него потерей веса, бессонницей, паникой и тремором; даже близко такого не было.

Было нелегко прислушиваться к собственному самопознанию, а не к авторитетным заявлениям врача, особенно когда я была настолько больна, что едва могла функционировать. Но я всегда была вздорной луизианкой – так воспитала меня моя мать, – и я просто не могла согласиться с диагнозом, который, как я знала, был настолько необоснованным.

«Пожалуйста! – настаивала я. – Мне нужно пройти полное обследование». Каким-то образом мне удалось отстоять свою позицию, и она неохотно назначила мне полный комплекс анализов крови.

Неделю спустя я проводила выходные в доме моей тети на побережье Мексиканского залива, когда мне позвонила та самая врач. Я не думаю, что она чувствовала свою вину. Но она сказала мне, что у меня серьезное расстройство щитовидной железы.

Как вы увидите далее в этой книге, щитовидная железа может выйти из строя двумя путями. Самый распространенный – это гипотиреоз, когда щитовидная железа не справляется со своей работой. Гипотиреоидное состояние может быть как аутоиммунным, так и нет. Аутоиммунный вариант известен как тиреоидит Хашимото и является наиболее распространенной формой недостаточной активности щитовидной железы.

Либо у вас может быть гипертиреоз, когда щитовидная железа работает слишком активно. Это менее распространенное состояние и именно то, что было у меня; гипертиреоз также может быть аутоиммунным или нет. У меня был аутоиммунный тип, известный как болезнь Грейвса.

Когда у вас имеется аутоиммунное заболевание любого типа, ваше тело, по сути, атакует само себя. Подавляющее большинство заболеваний щитовидной железы имеют аутоиммунную природу – когда ваша иммунная система начинает атаковать вашу щитовидную железу. Чтобы добраться до корня проблемы, необходимо воздействовать как на щитовидную железу, так и на иммунную систему, но, к сожалению, большинство обычных врачей просто игнорируют иммунную систему и лечат только щитовидную железу. Позже я узнала, что это очень неполный способ лечения как болезни Хашимото, так и болезни Грейвса.

Позже я также узнаю, что могла бы лечить свое состояние с помощью комбинации диеты, высококачественных добавок и изменения образа жизни – протокола, который в последующем стал Myers Way Thyroid Connection Plan. Но тогда я не знала того, что знаю сейчас, поэтому, когда меня направили к эндокринологу – врачу, специализирующемуся на гормональных нарушениях, включая дисфункцию щитовидной железы, – я была вынуждена согласиться с тем, что он мне сказал.

«У вас есть три варианта, – сказал он. – Первый – принимать лекарство, известное как пропилтиоурацил (ПТУ), которое отключает щитовидную железу и не дает ей работать слишком много. Второй – использовать радиоактивный йод (I-131), чтобы разрушить щитовидную железу. («Как в Хиросиме», – с содроганием подумала я.) Или третий вариант – когда хирург удаляет всю щитовидную железу или ее часть».

На самом деле, ни один из этих вариантов меня не устраивал. Мои родители увлекались холистическим здоровьем и китайской медициной. Я выросла, питаясь домашней едой, приготовленной из экологически чистых цельных продуктов. Мама выращивала органические помидоры и рассаду, кормила нас домашним цельнозерновым хлебом и домашним йогуртом. Я никогда не знала, что рис бывает другого цвета, кроме коричневого. В 14 лет я стала вегетарианкой. Даже когда я поступила в медицинскую школу, я планировала стать холистическим врачом – кем-то, кто полагается на целебные свойства хорошей пищи и рассматривает организм как единое целое, – хотя в то время я понятия не имела, как достичь этой цели.

Конечно, теперь я знаю, что молочные продукты, глютен, зерновые, бобовые и пасленовые (помидоры, перец, баклажаны, картофель) могут вызывать воспаление – реакцию иммунной системы, которая лежит в основе аутоиммунных заболеваний и нарушений работы щитовидной железы, а также многих других хронических проблем со здоровьем. Я также знаю, что моему организму требуются питательные вещества, в частности, органический животный белок, которые необходимы для поддержания иммунитета и здоровья щитовидной железы, а также других функций организма. Как ни странно, мое вегетарианство и мамина «здоровая пища» были частью того, что делало меня больной.