– О, спасибо.
– Каков был бюджет? – спрашивает Мэтт.
– Никакого по сути. У меня не было бюджета. Пара друзей помогли, но…
– Кто-то из крупных компаний сделал для вас спецэффекты бесплатно? – спрашивает Джамал.
– Какие спецэффекты?
Мэтт смеется. Джамал хихикает.
Мэтт добавляет:
– «Близкие контакты» в моей пятерке фаворитов. С тех пор еще ни один фильм про НЛО не производил на меня такого впечатления, как ваш. Да, пусть это и короткометражка, но вы молодец.
– О… ну, спасибо.
Пен знает, что он имеет в виду фильм Спилберга «Близкие контакты третьей степени», но она его никогда не смотрела.
– А решение сделать псевдодокументалку? Умно. Особенно при сегодняшнем кинорынке. Я всегда любил «Это Spinal Tap»![18]. Люблю прием, когда история рассказывается в стиле документального фильма.
– Я должен спросить. Как вам все-таки удалось это инсценировать? – спрашивает Мэтт.
– Инсценировать?
Мэтт смеется.
– Понимаю. Фокусники и их фокусы. Мы позволим вам сохранить тайну. Просто знайте, что мы – ваши фанаты и хотим найти проект, который будем делать с вами вместе.
– Расскажете нам о своей новой идее? – спрашивает Джамал.
Пен не знала, что от нее ожидали предложения нового проекта. Она думала, это просто встреча. И все же была рада поделиться темой, над которой работала.
– Конечно. Не возражаете, если я встану?
– Как вам удобнее, – говорит Мэтт.
Она прокручивает в голове идею и, поразмыслив тридцать секунд, прерывает молчание:
– Вы когда-нибудь слышали о Доме Пандоры?
Оба мужчины мотают головами.
– Его иногда называют Фрактальным[19] домом. Бункером. Домом тоннелей. Подземкой. Но чаще всего – Домом Пандоры.
– Так. – Мэтт подается вперед.
– Он устроен как дом-айсберг.
– Что такое дом-айсберг? – спрашивает Джамал.
– Это такие дома, в которых можно увидеть только десять процентов, а девяносто процентов здания находятся под землей.
Они заинтригованно кивают, а Пен продолжает:
– О Доме Пандоры ходят разные слухи. Некоторые говорят, что архитектор Заха Хадид получила восьмизначную сумму за разработку суперсекретного подземного дома в Южной Калифорнии, но ей пришлось подписать соглашение о неразглашении, поэтому никто не знает, где он находится. По другим слухам, сайентологи начали строительство бункера за двести миллионов долларов, но на полдороге забросили проект и продали его паре миллениалов, чьи родители заработали миллиарды в эпоху дот-комов, и те используют дом для роскошных вечеринок длиною в неделю. Некоторые утверждают, что именно здесь живут те самые люди-ящеры. Другие говорят, что дом был построен правительством США в качестве убежища для одного процента элиты на случай апокалипсиса.
– А кто-нибудь видел этот дом? – спрашивает Мэтт.
– Многие утверждают, что видели. Трудно знать наверняка. Некий Чарли Деннис, бухгалтер из Пасадены, однажды исчез. В один прекрасный день не пришел на работу. Это попало в прессу, устроили большое расследование по делу о пропавшем без вести. Полгода спустя он вдруг появился и заявил, что заплутал в одном доме и все это время искал выход. Я пыталась взять у него интервью, но он уже два года находится в закрытой психиатрической лечебнице в Санта-Барбаре.
– У меня мурашки по коже, – говорит Мэтт.
– Некоторые люди говорят, что дом находится в Бичвуд-Каньон, прямо здесь, в Лос-Анджелесе. Я слышала, как называли Сайпресс-Парк, Глассел-Парк. Другие говорят, что в Анза-Боррего. Палм-Спрингс. В интернете есть свидетельства о том, что одна компания проводила экскурсии по дому за полторы тысячи долларов, но власти Калифорнии закрыли эту компанию еще в 2016 году. Какие бы из этих слухов ни оказались верны, общее в них то, что дом, похоже, нарушает законы физики. Целые комнаты залиты светом без каких-либо окон или ламп. Там бесконечное эхо, и, если проиграть музыку, она будет звучать вечно.
– Отличный сеттинг для фильма или сериала о доме с привидениями! – вставляет Мэтт. – О каком формате вы думаете? Художественный фильм? Триллер в стиле «Блумхаус»[20]?
Пен колеблется, чувствуя, что они ее не поняли.
А Мэтт продолжает:
– Мы должны будем поговорить с нашим боссом, но звучит интересно, и, думаю, нам удастся получить деньги на разработку сценария. Вы ведь с этого собираетесь начать? Со сценария?
Или можно взять несколько тысяч и снять концептуальную видеопрезентацию, знаете, типа атмосферный трейлер.
– Деньги нужны мне в основном на расследование, – говорит Пен.
Джамал и Мэтт переглядываются, ждут друг от друга, кто первый ответит.
– Деньги есть деньги, – говорит Мэтт. – Я имею в виду, если мы купим идею, вы сможете использовать деньги на все что захотите.
– Я не планирую писать сценарий. Мне нужны деньги для поиска этого места, а потом мне понадобится команда, чтобы задокументировать, как мы туда входим.
– Значит, предпочитаете жанр документального фильма? – спрашивает Мэтт. – Про поиск мифического дома? То есть вы думаете о псевдодокументалке?
– О документальном фильме. Я сейчас перечислила слухи о доме, но у меня есть собственная теория. Следование этой теории и станет предметом документального фильма.
Мэтт прищуривается, потом кивает.
– Так, а в чем состоит теория?
– Мне придется сначала немного объяснить. Вы знакомы с гипотезой симуляции?
– Идея о том, что мы все живем в симуляции, – говорит Мэтт. – Конечно. Матрица.
– С той скоростью, с какой развиваются компьютерные технологии, как по-вашему, через сколько лет мы научимся разрабатывать достаточно сложные симуляции, чтобы люди внутри них не знали, что живут в симуляции?
– Да, помню, слышал об этом в одном подкасте, – говорит Джамал.
– И все-таки я прошу вас ответить. Сколько лет?
– Может, лет сто, – предполагает Мэтт.
Пен смотрит на Джамала.
– Триста? – высказывает он догадку.
– Значит, вы оба признаете, что существует реальная вероятность того, что рано или поздно мы создадим симуляции, в которых люди не знают, что их мир нереален. На этом этапе компьютеры смогут создавать почти бесконечное количество симуляций.
Скажем, миллионы. Если в будущем возможны миллионы симуляций, где люди не знают, что их мир нереален, то каковы шансы, что мир, в котором мы сейчас живем, является симуляцией, а не реальностью?
– От такой мысли взрывается мозг, – говорит Мэтт.
– Если мы живем в симуляции, то в ней, естественно, возникали бы ошибки. Аномалии. Мелкие недочеты в программе. И на Земле было бы несколько мест, где встречаются ошибки в симуляции. Как, например, зеленый луч[21]. Или платье.
Мэтт и Джамал смотрят на нее непонимающе.
– Видели фотографию платья, которая появилась в интернете в феврале пятнадцатого года? Фотография облетела весь мир, потому что одни люди видели платье черно-синим, а другие видели его бело-золотым. Десять миллионов человек обсуждали это в «Твиттере».
Джамал достает телефон. Гуглит платье. Щелкает по картинке.
– Что вы имеете в виду? Оно черное с синим.
Мэтт заглядывает через плечо Джамала и говорит:
– Шутишь, да? Оно белое с золотом.
Джамал и Мэтт озадачены, но стараются этого не показывать. Словно боятся выглядеть простачками, попавшись на фокус.
– Вот видите. Короче, существуют аномалии. Как Дорога Би-мини[22]. Или пирамиды. Их не так много. В нашей симуляции есть прорехи, и они могут быть выходом из нашей симуляции или переходом в другую симуляцию. Для прыжка.
– Прыжка? – спрашивает Мэтт.
– Прыжка в другую симуляцию. Чтобы путешествовать по бесконечным мирам за пределами нашего. И я думаю, что Дом Пандоры – как раз одна из таких прорех. Я хочу перейти в другую симуляцию и задокументировать переход.
