– Думаешь, я правда могу здесь остаться?
– Ага. – Джоди не может справиться с любопытством: – Надолго?
– Не знаю.
– Ну, твоя комната тебя ждет.
Марти подхватывает сумку, и Джоди идет за ним по коридору и затем вверх по лестнице. Марти включает свет и проходит в комнату. Ее желтые стены так сильно выцвели, что выглядят белыми, пожелтевшими от времени.
– Он оставил бы все в точности, как было при тебе. Но пару лет назад у нас протекла крыша. Твои постеры и прочее – в коробке в стенном шкафу.
Беззаботная улыбка, с которой Марти вошел в дом пару часов назад, исчезает. От вида комнаты, похоже, нахлынули воспоминания. Хорошие, плохие и смешанные.
– Твоя комната все там же? – спрашивает Марти.
Джоди пожимает плечами, не предлагает ее показать. Ему трудно расставаться с вещами, поэтому он просто раскладывает их по коробкам из-под обуви. В какой-то момент он понял, что вещей слишком много. Он составил подробный список: что оставить, что отдать на благотворительность, а что выбросить. Но дальше списка дело не пошло.
– Ты завтра работаешь? – спрашивает Марти.
– Я в отпуске до начала августа. Проведу пару футбольных лагерей летом. И работаю волонтером в парке Уайт-Клей-Крик раз или два в неделю. Помогаю ухаживать за туристской тропой.
– Покажешь мне?
– Конечно. Возьмем Рори.
* * *
Джоди и Марти идут по тропе, любуясь лесными флоксами и дикой геранью. Рори бежит впереди и тоже по-своему любуется полевыми цветами. Джоди подавляет отрыжку и борется с позывами на рвоту.
– Ты в порядке? – спрашивает Марти.
– Угу, – отвечает Джоди.
Год назад отец увидел, как Джоди рвало утром после того, как накануне он выпил всего две банки пива. С возрастом ему становилось труднее пить без того, чтобы его не стошнило на следующий день, но это его не останавливало. Отец, назвав его «малопьющим алкоголиком», посоветовал либо перестать пить, либо сходить к врачу. Джоди пошел к врачу, и тот объяснил, что, когда он пьет перед сном, ночью выделяется лишняя желудочная кислота, от этого и тошнит. Врач велел не пить за три часа до сна, а еще предложил посетить психиатра, потому что избыток желудочной кислоты мог быть связан с тревожностью. Психотерапевт, с которой он общался десять лет назад и которой доверял, давно вышла на пенсию. Джоди познакомился с новым доктором, который хотел сосредоточиться на вопросе о том, почему Джоди продолжает пить по паре пива каждый вечер, если от этого его тошнит. Он считал, что Джоди нравится тошнота, и он всегда либо пьян, либо в похмелье, и оба состояния использует для подавления беспокойства. Джоди в это не поверил и не стал ни возвращаться, ни искать нового доктора.
– У отца в самом деле болит колено или он просто не захотел с нами пойти? – спрашивает Марти.
– У него проблемы с ногами. Не придирайся к нему. Остынь.
– Остыть? Из-за отца? Я давно остыл. В старших классах мечтал прострелить ему голову.
Марти смеется собственной шутке, а Джоди задается вопросом, пошутил ли он.
– У нас с тобой были разные отцы, – добавляет Марти.
– Да, он стал другим после смерти мамы. Согласен.
– Другим – не то слово.
Марти был слишком юн в то время и не понимал, что молчание – лучшее, что отец мог им предложить после смерти жены от рака груди. А Джоди был слишком юн и не понимал, что брат переживает эмоциональное отсутствие их отца совсем не так, как он сам. Джоди тогда исполнилось двадцать, и отец был с ним все детство. Марти же в тринадцать лет потерял мать, и его отец исчез в черной дыре безмолвной печали.
На повороте тропы они теряют Рори из виду.
– Тебя правда подвез друг, который ехал через всю страну?
Марти смеется.
– Нет, я добирался на попутках.
– Через всю страну?
– Дальнобойщики подвозят. За наличные.
– А у тебя там есть машина?
– Нет. Ну, иногда была – общая на несколько человек.
Фраза кажется Джоди странной.
За поворотом тропинка идет вдоль ручья. Рори прыгает в воде. Марти снимает ботинки и носки. Стягивает рубашку через голову, обнажая татуировки, покрывающие семьдесят процентов кожи на его груди, спине и руках. Джоди отводит взгляд. Словно это то, чего ему не следует видеть.
Только когда он слышит плеск, с которым Марти плюхается в воду, он поворачивается обратно.
Минуту спустя Марти снова натягивает одежду поверх своего мокрого, покрытого чернилами тела. Даже после того, как татуировки исчезли из виду, Джоди не может перестать о них думать. Как будто они отражают то, насколько далеко братья разошлись в жизни. Джоди никогда не сделал бы себе татуировку.
Когда они продолжают путь, он спрашивает:
– Когда ты все это сделал?
– В разные времена. О некоторых тату я жалею и пытаюсь превратить их во что-нибудь другое. Тебе не нравится?
– Не знаю. Твое дело. Я совсем не знаю твоих желаний.
– Мы братья. Ты не можешь меня не знать.
– Да, конечно. И отчасти это, кажется, так. Словно прошел месяц, а не десятилетие. И все-таки я совсем тебя не знаю. Не знаю, какой ты и чем занимаешься.
Еще пару минут они идут молча, потом Марти говорит:
– Я сделал одну штуку. Пока не знаю, что это будет. Называется «Моя грязная Калифорния».
– О чем ты?
– Это сайт. Хотя… просто место, где я делал… проект. Я даже не знал сначала, к чему он. Не пытался дать определение. Со временем он стал своего рода видеожурналом о моих приключениях. Там я храню все свои фотографии. И я не переставал его вести.
– То есть это блог.
– Нет, – говорит Марти с ноткой досады, как будто блог – это не круто.
Джоди не поспевает за модными тенденциями – «Инстачат», «Снапграм», «Динь-Дон», «Триппер», «Интерфейсбук». Марти кажется смущенным, и Джоди недоумевает, почему он вообще об этом заговорил.
– Это скорее место, где я могу хранить все мои фото, видео и эссе, пока не решу, что делать с проектом. Может, когда-нибудь составлю из них документальный фильм или создам полноформатный веб-видеоарт.
Джоди спрашивает, что такое полноформатный веб-видеоарт.
– То есть любой может его посмотреть?
– Теоретически да. Любой может зайти. Только я никому не говорил адрес, так что никто не знает, где искать. Никто его пока не смотрел. Но ты, если хочешь узнать меня, посмотри. Можешь даже что-нибудь добавить, если захочешь. Пароль для входа – mdc[9], нижний регистр.
– Добавить?
– Видео обо мне или о нас. – Марти совсем смутился. – Неважно. Не бери в голову.
Джоди чувствует неуверенность брата, но не знает, что сказать. Он слышит, как где-то впереди рычит Рори. Они с Марти бегут за поворот и видят незнакомца, который крепко держит Рори за ошейник.
– Эй, ты что делаешь? – спрашивает Джоди.
– Собака бросилась на меня и лает, – говорит незнакомец.
Джоди забирает у него Рори и гладит собаку по голове.
– Вам следует держать его на поводке!
– Ладно, успокойтесь, – говорит Джоди.
Мужчина быстро идет вниз по тропе.
Марти наклоняется и тоже гладит Рори.
– Вижу, люди тут не стали дружелюбнее. Помню, как был мальчишкой и смотрел, как Трей, Дюк и прочие болваны кидали камни в амишей[10], когда те проезжали мимо заправки, и думал о том, как я хочу выбраться отсюда, знаешь, в какое-нибудь место, где живут порядочные люди.
– Ты нашел такое место?
– Черт, нет. В Калифорнии, конечно, есть хорошие люди. Но не все.
* * *
Джоди насаживает на шампуры куски говядины и курицы, а Марти режет тыкву. Джозеф-старший разогревает гриль во дворе. Каждый из троих мужчин прихлебывает из своей бутылки «Юнглинг».
Отец заходит на кухню, держа в руках баллон с пропаном.
– Закончился, – говорит Джозеф-старший.
Джоди берет баллон.
– Я наполню.
Он идет к сетчатой двери.