========== Часть 1 ==========

Солнце словно бы вплеталось тонкими белесыми лучиками в ее вроде бы черные волосы, оттенок которых не смог бы назвать никто из знакомых и друзей Маринетт.

Она не понимала, отчего вдруг трава — зеленая, если она серая и слегка черноватая в некоторых местах. Маринетт просто понимала это, как непреложную истину, а уж какой оттенок или полутон у лужайки перед домом ее лучшей подруги и вовсе ее не интересовало.

До определенного момента.

*

В книгах, что она иногда брала в библиотеке, говорилось о том, что после долгого зрительного контакта со слишком яркими, ослепляющими предметами, можно увидеть цветные, — синие или пурпурные, золотисто-бежевые или индиго, ярко-малиновые или багряно-красные, — пятна перед глазами. Однако, сколько бы Маринетт не любовалась серым солнцем, большие, серые или черные, а иногда и белые пятна вовсе не казались цветными.

Эти пятна были какими-то колкими, как коротко стриженный газон на заднем дворе дома Нино, рябящими, как экран телевизора во время непогоды, и слепящими, как боль, но никак не цветными, как в книжках.

Это было похоже на порез маникюрными ножницами, когда ты стараешься придать ногтям аккуратную форму, но, задумавшись о чем-то, резко обрубаешь под корень, задевая кожу и нервные окончания. И вроде бы больно, но ты доводишь ноготь, сквозь неприятные холодные слезы и резкую боль, до правильной формы, чтобы он казался похожим на все остальные.

Маринетт иногда задумывалась о том, какого цвета ее светло-серое платье или совершенно детские веснушки. Откуда осенью на листьях клена появляются черные разводы, или почему иногда сердце колотится о клетку ребер с такой силой, что хочется летать.

Но такие — глупые, как она считала — мысли быстро покидали ее голову, стоило лишь вспомнить про не сделанную домашнюю работу или обещание позвонить Алье.

*

Это произошло первого сентября, когда солнце еще светило высоко и ярко, согревая Париж последними лучами. Гравий на подъездных дорожках нагревался до нестерпимой температуры, и подростки любили гулять по нему босиком, чувствуя ногами шершавые — а порой и острые — камни.

В первые дни сентября жизнь еще била ключом, ведь уроков задавали ничтожно мало, а теплая погода располагала своей радостной атмосферой. В такие моменты хорошо было катиться на велосипеде куда-то вдаль, рассматривая знакомые с детства узкие улочки, доезжать до какой-нибудь пекарни или кондитерской, покупать круассаны с холодным молочным коктейлем или пломбир в вафельном стаканчике и любоваться ярким солнцем.

Маринетт в идеально-отглаженной белой блузке, черной юбке-миди и черном же пиджаке сидела за партой в коллеже и тихо переговаривалась с Альей перед началом занятий по поводу прошедших каникул, изредка посматривая на белые часы на запястье, когда в класс вошел он.

Адриан Агрест, довольно известная в определенных кругах общества модель, сел за парту впереди нее, здороваясь с будущими одноклассниками.

Именно тогда Маринетт вдруг заметила, что ее пиджак вовсе не черный, а темно-синий, лямки рюкзака Адриана цвета индиго, а собственные глаза, отражающиеся в экране телефона, — лазурные. Обложка учебника по литературе — нежно-голубая, а потолок в кабинете — синий.

Она резко вздрогнула всем телом и выбежала из кабинета под недоуменные взгляды друзей.

Маринетт не знала, как называются все эти оттенки, что она видела, как их описать, но у нее совершенно точно закружилась голова от пьянящего, головокружительного восторга и страха, липкой струйкой протекающего вдоль позвоночника.

Она начала видеть цвета.

*

Следующим цветом и сопутствующими ему оттенками стал зеленый, цвет глаз Адриана.

Это случилось, когда Маринетт споткнулась на лестнице, и учебники посыпались из рук. Адриан поддержал ее за руку, чтобы и она не упала, а потом помог подобрать выпавшие книги и тетради. Тогда Маринетт, благодарно улыбаясь, заглянула ему в глаза и увидела…

Изумрудно-зеленый, цвет цветущей летней зелени, с мелкими, едва заметными крапинками янтаря у самого зрачка.

Маринетт стала вести записи в ежедневнике, описывать цвета так, как только могла, и держаться поближе к Адриану Агресту.

Это даже было похоже на сказку.

(Чуть-чуть).

*

Небо было серо-голубым в октябре, Маринетт была уверена. Уже жухлая и повядшая трава колола руки и ноги, но Дюпэн-Чэн продолжала глядеть в пасмурные осенние небеса и искать что-то взглядом.

Она замотала розовый шарф определенным образом, чтобы ни ветер, ни мелкий дождь не мешали любоваться.

— Что случилось? — Алья присела рядом и с характерным хрустом откусила кусочек от одного из яблок (еще серых для Маринетт), покоящихся на школьной сумке подруги.

— Почему обязательно что-то случилось? — Дюпэн-Чэн недоуменно нахмурилась, продолжая смотреть в небо.

— Ну… Дай-ка подумать. Ты, идеальная отличница, начала прогуливать занятия в коллеже, гуляя по парку и поедая яблоки с печеньями? — Алья выгнула бровь. — А еще у тебя теперь вечно-мечтательный взгляд и будто бы пробки в ушах. Колись, подруга, что случилось?

Маринетт несколько раз показательно вздохнула и отвернулась, чтобы Алья не успела заметить вмиг покрасневшие щеки (и отнюдь не из-за морозного воздуха).

— Кажется, я нашла своего соулмейта.

Алья лишь радостно рассмеялась, театрально закатив глаза и всплеснув руками, и поздравила подругу.

Удивительно.

*

Весенний бал в коллеже проходил ежегодно для всех выпускников. Подростки надевали пестрые цветные платья, — хоть большинство еще не могло видеть их цвет, — и прятали лица за масками.

За несколько дней до этого каждый выпускник получал список перспективных Лицеев и Академий в пределах и за пределами страны, подходящих им, судя по выбранным и уже сданным экзаменам.

Маринетт успешно сдала все выбранные ей предметы и теперь готовилась к балу. Ее платье было багряно-алым, как закат, а маска — кружевной и черной, подходящей цветом к туфлям.

Она шла на бал одна, но все же надеялась, что узнает Адриана и успеет пригласить хотя бы на один танец.

(Следующим цветом, насколько помнила Дюпэн-Чэн, был красный. Просто несколько недель назад она сидела в столовой и задумчиво перекатывала яблоко с одного края стола на другой. К ней подсел Адриан и предложил помощь с экзаменом по физике.

Яблоко оказалось алым).

Маринетт полюбился этот красивый, яблочный оттенок, и она с улыбкой шила себе платье на праздник из ткани именно такого, праздничного, счастливого и кисло-сладкого, как то яблоко, цвета.

Солнце, листья и трава больше не были серыми, как и бледная кожа Маринетт. Как и россыпь веснушек на носу, как и весь прочий мир.

— Миледи, не подарите ли мне один танец? — С улыбкой произнес Адриан, кажется, не посчитавший нужным надевать маску. Маринетт робко улыбнулась в знак согласия, и Агрест повел ее в центр зала в танце.

Его зеленые глаза искрились добротой.

— Не будет ли леди так добра открыть свое прелестное личико?

Маринетт вздохнула и огляделась вокруг, после чего быстро сдернула с лица маску, чтобы не дать себе передумать.

Адриан, казалось, на секунду удивился, а потом вдруг накрыл ее холодные губы своими теплыми.

Мир закружился мириадами цветов и красок.

*

В Лицее учиться было довольно неплохо, но Маринетт не любила (буквально ненавидела) свою комнату в общежитии, ведь она казалась ей серой и совершенно не жилой. Просто Адриан уехал на обучение в другой город и Маринетт медленно переставала видеть цвета.

Видеть все снова в серых и черных тонах было непередаваемо больно и неприятно. Будто бы падать с крыши стометрового здания. Долго и страшно.

Она бы уже не могла без слез описать красный или сказать, какого цвета кленовые листья осенью.

Солнце снова стало серым.

Как и вся ее жизнь, впрочем.

*

Маринетт смотрела на свои новенькие балетки вроде бы черного цвета и досадно вздыхала.