Повернув на дорогу, которая вела к больнице, он попытался представить, как обрадуется и удивится Севилл, когда Том передаст ему собаку из рук в руки. Собака пропала сразу после того, как Севилл напечатал статью в журнале, так что исчезновение пса поставило Севилла в невероятно сложное положение. Не найдется слов, чтобы описать облегчение и благодарность доктора. Том станет героем.

Героем, который сломил безупречное мужество девушки и приговорил эту удивительную собаку к тягостному существованию.

Он гнал изо всех сил, злясь на себя. Это ведь совсем несложно. Он должен отвезти Элизабет в больницу, а когда он это сделает, у пса не будет другого пути, кроме возвращения к Севиллу.

Том начал молиться — пылко, отчаянно, умоляя Господа дать ему силы сделать то, что он должен.

Под защитой груды бревен Элизабет пролежала двадцать четыре часа, свернувшись, как креветка. Ее тошнило, но она была слишком слаба и не могла даже поднять голову. Потом ее силы подтачивало переохлаждение, и в конце концов она потеряла сознание. Очнувшись, Элизабет понятия не имела, где находится, и плохо представляла себе, что случилось в последние часы. Она вспомнила, что убегала от Севилла; у нее промокли ноги. Она пришла на пляж, было очень холодно и страшно. Она отчетливо помнила — на вид и на ощупь — куски коры, на которых лежала, запах водорослей, крики чаек, такие громкие, словно они устраивались на ночлег прямо на ее голове. Постепенно Элизабет осознала, что находится в незнакомом месте, а над нею — оштукатуренный потолок.

Я внутри здания.

Дамиан.

Господи, где Дамиан?

Невыносимая головная боль заставила ее сощуриться, когда она попыталась сфокусировать взгляд. Первая мысль была о собаке. Она приподняла голову, силясь вспомнить, когда в последний раз его видела.

Дамиан лежал рядом, вытянувшись вдоль узкой кушетки. Хрипло вздохнув с облегчением, девушка уронила руку ему на шею, убеждаясь, что это не сон. От резкого движения волна боли разлилась у нее в голове, она прижала другую руку ко лбу, застонала и закрыла глаза. В этот момент ей было все равно, где она. Она хотела только одного — чтобы прекратилась боль. Или же умереть — смотря что произойдет раньше.

Когда она снова открыла глаза, перед ней стоял мужчина. В его руке было что-то темное, и он тянулся к ее лицу. Она узнала его. Где бы ни был Том, Севилл всегда оказывался где-то рядом. Она, кажется, ни разу не видела одного без другого. Они нашли ее и теперь заберут собаку. Элизабет застонала, пытаясь справиться с подступающей тошнотой. Она не могла сдаться без борьбы. Дамиан поднялся и стоял возле кушетки, беспокойно глядя на нее.

— Дамиан, уходи, — слабым голосом простонала она, пытаясь прогнать его. Том быстро подошел, положил ей на голову холодный компресс и мягко тронул за руку.

— Все хорошо, Элизабет, — мягко сказал он, — все в порядке. Пожалуйста, не бойся.

Она не помнила о Томе ничего — только то, что он подручный Севилла. И сейчас сознавала только, что помощник Севилла схватил ее за руку и пытается что-то положить ей на глаза. Она тщетно пыталась вырваться. Ее затошнило. Дамиан, сконфуженный и возбужденный, отпрянул и залаял на них.

— Дамиан, замолчи! — шикнул Том. — Элизабет, прошу тебя, потише. Нельзя, чтобы пес тут лаял.

Он осторожно прикоснулся к ней, чтобы успокоить, но она резко дернулась.

— Севилл, — выдохнула она, и на нее накатила еще одна волна тошноты.

— Его здесь нет. Ты в безопасности, поверь мне. Все хорошо, не волнуйся.

Он отодвинул влажный компресс повыше на лоб. Элизабет перестала сопротивляться, но в глазах ее плескались страх и подозрение.

— Пожалуйста, не давай Севиллу…

— Его нет здесь. Ты в безопасности. Посмотри сама. — Том обвел рукой комнату. Элизабет огляделась.

— Где он? И где я?

— Ты у меня дома. Ты здесь уже несколько часов. Элизабет, ты чуть не умерла. Что с тобой случилось?

— Севилл не придет сюда? Он не придет? — спрашивала она, все еще не доверяя ему, пытаясь сфокусировать взгляд. Ей снова стало плохо, глаза сами собой закрылись. Тошнота накатывала на нее неодолимыми волнами, накрывая и уволакивая, как прилив, прочь от Тома и из этой комнаты.

— Севилл сюда не придет. Ты в безопасности, — повторил Том. — Твоя собака тоже. Спи.

На следующее утро головная боль немного утихла, и Элизабет смогла сесть и оглядеться. Дамиан все еще лежал около нее, голова его покоилась на вытянутых передних лапах. Она пыталась думать — нужно было понять, что произошло. Но никакого смысла во всем этом она не видела. Девушка обвела глазами маленькую, очень аккуратную квартирку. По обстановке видно, что это квартира мужчины: мебели мало, однако некоторые предметы удивили Элизабет. Безделушки, которые можно встретить в доме пожилой женщины. Теперь она вспомнила, что это жилище Тома. Отсюда, конечно, надо бежать. Может, он уже сейчас ведет сюда Севилла, и тот заберет собаку.

Она чуть не выскочила из собственной кожи, когда заметила Тома. Парень сидел в кресле слева от нее совершенно неподвижно. Выпрямив спину, слегка откинув голову назад и закрыв глаза, подняв руки ладонями вверх на несколько дюймов над коленями — он молился. Элизабет моргнула и снова зажмурилась от головной боли, увидев такую странную картину. Затем потерла лоб и снова открыла глаза. Том привез ее к себе. Не сказал Севиллу. Не отвез в больницу.

— Эй, Том, — нерешительно позвала она, — с тобой все нормально?

Том открыл глаза и посмотрел на нее, потом медленно опустил руки.

— Тебе уже лучше?

— Ага. А с тобой все нормально? Что ты делаешь?

— О чем ты?

— Вот сейчас… ну, знаешь, ты что-то делал.

— Я молился. — Он слегка пожал плечами, словно молиться — самая очевидная вещь в мире.

— Молился… — выдохнула она и легла обратно, потирая ладонями пульсирующие виски.

— Ты никогда не видела, как люди молятся?

— Нет, кажется, ни разу.

— И в церкви ни разу не была?

— Не-а.

— Ты не христианка?

— Да вроде нет.

— Когда тебе станет получше, я бы хотел поговорить с тобой об Иисусе Христе.

Ох-ох, спасайся, кто может.

Том даже улыбнулся, глядя на нее. Не той редкой, но приятной улыбкой, что предназначена для острот босса или вежливых приветствий, а настоящей.

— Я не хочу причинять тебе неудобство. Но моя вера требует, чтобы я помог тебе обрести спасение, а единственный путь к нему — через Иисуса.

— Никогда не думала, что ты такой набожный.

— Я не набожный, я просто люблю Господа нашего. Ты его тоже полюбишь, когда узнаешь.

Элизабет собралась было сказать, что ей сейчас только этого недоставало — попытаться «узнать» того, кто не живет уже две тысячи лет, но потом придумала кое-что получше. Она откинула мокрую от пота прядь со лба и огляделась.

— Знаешь, сейчас я немного занята. Я пытаюсь вытащить Дамиана из ада — если ты понимаешь, о чем я. Когда с ним все будет в порядке, тогда подумаем обо мне.

Какая трогательная забота… Но Элизабет сразу же отругала себя за то, что ей так комфортно с этим человеком. Он враг, а она тут с ним болтает. И все же она действительно чувствовала себя в безопасности. Невозмутимость Тома, его уверенность просто исключали всякую угрозу.

— Мне так плохо, будто у меня ствол мозга разрушен. Сколько я пролежала в отключке? Что вообще случилось?

— Ты была очень больна. Когда я нашел тебя на пляже, ты была без сознания. Я просто не знал, что делать. Подумал, если не отвезу тебя в больницу, ты умрешь. Но если бы я отвез тебя в больницу — ну, в общем, я понял, что это означало бы. Ты здорово меня напугала, — добавил Том, но таким тоном, что Элизабет поняла — он не собирается ни в чем ее обвинять. Он беспокоился за нее, но гораздо сильнее беспокоился о том, что с нею делать.

Элизабет не знала одного — как долго Том размышлял над этой проблемой. Возвратившись домой, он провозился с девушкой до самого утра: сначала согревал ее, потом пытался сбить температуру — у нее опять началась лихорадка. Утром пришлось оставить ее одну. Весь день на работе Том нервничал. Он знал, что теперь она вряд ли умрет, но такая опасность все же оставалась, и он представлял, как ему придется объяснять, почему мертвое тело девушки оказалось у него в квартире.