— Туда! — выпалил пес, клацнув зубами в конце слова. Она поняла его сразу — это не было похоже на лай.

— Ой, — слабо вымолвила она, — очень хорошо. — «Хорошо» — это еще мягко сказано. Элизабет опустила голову и с удивлением заметила, что у нее дрожат руки. — Ох господи. Ну ладно, выходи.

Пес побежал к входной двери, пританцовывая от нетерпения.

— Эй, Дамиан, погоди. Послушай — ты никому больше не должен говорить это слово, понимаешь?

Дамиан скреб и толкал дверь, пытаясь выйти на улицу.

— Туда ты не пойдешь. Прости, но по утрам с тебя будет течь вода, кто-нибудь заметит, сообщит директору, и нам конец. Уж поверь мне.

Ей не терпелось попробовать научить его новым словам, чтобы проверить, случайно ли он произносит такое сочетание звуков — «туда». Она задумалась, пошевелила губами, пытаясь понять, какой звук ему будет легче выговорить (странная мысль, однако) и что может быть важно для Дамиана, чтобы он захотел произнести это слово. Слово «пища» казалось трудным, так что она остановилась на слове «еда». Оно было к тому же очень похоже на «туда».

— Хочешь чего-нибудь съесть? Еда, Дамиан. Скажи — еда! Еда! Давай, скажи — еда!

Дамиан уставился на нее, склонив голову набок.

— Ну давай, если ты можешь сказать «туда», то можешь сказать и «еда».

— Туда!

— Прекрасно, мне понравилось, но я хочу, чтобы ты сказал «еда». Еда! Говори, Дамиан, говори же. Скажи — ее ее-да! — Она держала бисквит возле самого его носа. Он к ней потянулся, и она убрала руку. — Нет. Если ты хочешь получить это, надо сказать — «еда». Это — еда. Ну, на самом деле это печенье, но для тебя просто еда. Скажи — еда. Она никогда в жизни не чувствовала себя так глупо. «Ты Тарзан, а я Джейн», — подумала она с иронией. Дразнясь, она поднесла бисквит к носу Дамиана.

— Отлично выглядит, вкусная еда.

— Еда.

— Сукин сын! — Элизабет выпрямилась. — Ты это сказал! Ты сказал «еда».

Дамиан прижал к голове уши, и она догадалась, что резким восклицанием напугала его.

— Нет, нет, все хорошо, Дами, ты молодец, большой молодец, я просто чуть с ума не сошла, вот и все.

Она не могла понять, как Дамиан произносит слова. Она слышала, что даже шимпанзе, несмотря на сходство с людьми, не могут артикулировать звуки из-за совсем небольшой разницы в строении черепа и гортани. Но с другой стороны, подумала она, этот аргумент не выдерживает никакой критики — посмотрите на попугаев. Она, к примеру, знала африканского серого попугая, который не только мог подражать человеческим звукам, но даже отвечал на вопросы и объяснял, чего хочет. А ведь голова у него здорово отличается от человеческой. А мозги вообще размером с горошину. Все эти теории о строении головы и размере мозга не слишком убедительны, решила она.

Элизабет возилась с Дамианом еще несколько минут, выпуская и возвращая его в клетку со словом «туда» и награждая печеньем, когда он произносил «еда». Пес охотно играл, весь трепеща от ее внимания, — он быстро понял связь между словом и предметом или действием, которое ему соответствовало. «Туда» позволяло ему выйти из клетки, «еда» ему давала угощение: простое упражнение для собаки.

— Я должна уйти, Дами. Только не разговаривай с уборщиками. Понимаешь? Ни с кем! Как бы я хотела, чтобы ты понял. Если ты что-нибудь кому-нибудь скажешь, мы пропали.

Она прижала палец к губам — Дамиан знал этот жест. Это значило, что он должен замолчать. Она этому научила его на прогулках. Элизабет повторила жест и прошептала:

— Не разговаривай, молчи.

Дамиан зевнул и помахал хвостом.

«Ох, дружок, — волновалась про себя Элизабет, — меня спасет лишь чудо; у меня — глупейшая во вселенной говорящая собака. Ты только не разговаривай без меня, хорошо? Пока я не вернусь. И не проси уборщика выпустить тебя, пожалуйста, пожалуйста, ради всего святого!»

Все эти дни она лихорадочно размышляла. Сама с собой спорила, уверяя себя, что ясно слышала слова, — и тут же возражая, что это совершенно невозможно. Можно ли кому-нибудь рассказать об этом? В крайнем случае расскажет Биллу и приведет его посмотреть на собаку. Билл — один из умнейших людей, которых она знает. Взглянув на собаку, он сумеет оценить важность ситуации. Потом она подумала, что природная сдержанность Дамиана может помешать ему говорить в присутствии Билла или кого-то другого. Если такое случится, все решат, что она свихнулась.

Ну ты же сама знаешь, что слышала.

Даже если она слышала слова, это не значит, что Дамиан действительно разговаривает. Скорее он был похож на попугая — просто повторял звуки, которые слышал, ассоциируя их с определенными действиями. Подражал ей, реагируя на предмет или движение, которые она показывала.

Да. Ну и что? Точно так же я изучаю иностранный язык. В чем разница?

Теперь ей действительно хотелось поговорить с Биллом.

— Привет, Том, — бросил Чейз с обезоруживающим простодушием, увидев, как Том направляется в рабочую комнату в глубине лаборатории. — Что делаешь в выходные, старик?

Даже нынешняя подружка Чейза Мэнди, которая удобно устроилась на столе возле рабочей станции, понимала, что означает вопрос Чейза: он явно замышлял очередную провокацию. Чейз был в дурном настроении — утром его разбудил звонок агента по сбору задолженностей. Немногословие Севилла относительно дальнейших планов тоже не прибавляло оптимизма. Студенты сидели без работы, развлекаясь, кто как умел. Том даже не замедлил шага и не оглянулся на Чейза.

— Как обычно.

— Не хочешь поехать с нами покататься на сноуборде? Девочки, пиво. Что скажешь? Конец сезона, старик, поехали, отлично проведем время.

— У меня уже есть планы, но спасибо за предложение.

— Слушай, Том, ты должен хоть иногда развлекаться. Сечешь? Я ж тебе добра желаю. Это просто ненормально — никогда не расслабляться. Ты когда-нибудь катался на сноуборде? Катался, а?

Том остановился в дверях и повернулся к нему.

— Большое спасибо, Чейз. У меня другие планы.

— Да нет у тебя никаких планов! Поехали — соглашайся!

Том повернулся и с непроницаемым лицом вышел из комнаты.

— Эдак ты растеряешь всех друзей — я просто пытаюсь помочь, понимаешь? Так и в девушках засидеться не долго.

Чейз с удовлетворением отметил, что попал в цель. Выходя, Том на мгновение дрогнул, словно собрался передумать. Севилл выглянул из-за журнала, который читал, развалившись за столом:

— Полегче с ним, Чейз.

— Он подхалим, — заявил Чейз.

— Он мой подхалим. На это Чейзу нечего было ответить.

— Ну скажи, как он развлекается?

— Не твое дело. Просто отстань от него.

Чейз покачал головой, показывая, что Том безнадежен.

— Настоящий зануда. Даже думать не хочет об отдыхе. Он что, мормон или типа того?

— Может быть. Он пунктуален, это меня устраивает, и он не смывается всякий раз, когда запахнет жареным, ясно?

Чейз пожал плечами, почесал нос, нахмурился и помотал головой. Ему не сиделось на месте, он скучал.

— Пошли, Мэнди. — Он спихнул ее со стола, и они скрылись в компьютерной комнате. Севилл проводил девушку взглядом и вернулся к чтению.

Огэст Д. Котч из университета Огайо, желая продемонстрировать, что Севилл достаточно ему надоел своими бессмыслицами, устроил очередной демарш, намереваясь проделать брешь в кормовой части флагманского корабля Севилла, чтобы затопить его раз и навсегда. Его последний грубый и прямолинейный ответ привел Севилла в бешенство. Нужно драться или заткнуться навсегда. Вдохновленный скорее поддержкой читателей, которым не нравился заносчивый тон Севилла, чем каким-нибудь реальным преимуществом, Котч проявил себя во всем блеске.

Севилл не стал торопиться с ответом, хоть и знал, что все внимание приковано к нему. Котч может подождать. Севиллу приятно заставлять Котча ждать и нервничать. Сейчас важнее составить заявку, с которой можно попасть в Нидерланды, и сделать все возможное, чтобы Котч туда не поехал. Поэтому Севилл думал только о том, как обеспечить себе визит в Европу. Последний срок подачи документов стремительно приближался. Ему нужно что-нибудь яркое, но основательное. Очень основательное. В такой момент он едва ли мог себе позволить выступить с чем-то несущественным. Севилл со вздохом отложил журнал, вытянул из пачки сигарету и уставился на нее невидящим взглядом.