«Так, — вздохнул про себя Хоффман, — только этого не хватало».
Объект, за которым он следил, изо всех сил пытаясь остаться незамеченным, теперь смотрел на него в упор. Виктор замер, надеясь, что животное испугается и убежит, как раньше.
Но пес не ушел. Он с интересом наблюдал за человеком.
— Ну что же, спасибо, по крайней мере, что не смеешься, — обратился Хоффман к зверю. Пес опустил голову и вытянул шею. Профессор фыркнул. Он испытывал что-то вроде благодарности к этому псу — один в темноте, среди мрачных гор. — Ты не очень-то похож на Лэсси, — заметил он. Заостренные, похожие на рожки уши и плоский череп придавали псу сходство скорее с демоном, нежели с ангелом-хранителем. — Ты похож на средневековую горгулью, — пошутил ученый, — на демона.
Пес уселся, свел вместе передние лапы и слегка наклонил голову, отчего стал похож на древнюю тварь еще больше.
— Демон. Да, имя Дамиан тебе подойдет, — решил Хоффман.
Уже слишком стемнело, чтобы отыскивать метки, а до лагеря еще далеко. Ничего не оставалось — только надеяться на лучшее.
«Теперь я знаю, что имеют в виду, говоря «ты еще из лесу не вышел», — угрюмо подумал Хоффман. Далекие призрачные облака скрыли звезды. Удрученно вздохнув, он прислонился к дереву, злясь на себя. Опытный следопыт, в этой ситуации он чувствовал себя так, словно его застали со спущенными штанами. Он откинул голову и закрыл глаза, пытаясь прийти хоть к какому-то решению.
Кажется, единственная возможность — следующие несколько часов пробираться сквозь лес, превозмогая боль и холод. В темноте найти дорогу не удастся, одна надежда, что к утру он окажется не слишком далеко от лагеря. Он опустил голову и с изумлением обнаружил, что пес стоит всего в нескольких ярдах от него и продолжает за ним наблюдать.
На какое-то мгновение ученому стало беспокойно — у него нет оружия, а пес как-никак питбуль. Они одни в диком лесу, и человек понятия не имел, каковы намерения пса.
Ты ранен, Виктор, и ты — очень легкая добыча.
Он отогнал эти пугающие мысли и упрекнул себя. Пес просто любопытен и, возможно, чувствует, что человек для него не опасен.
«Продать бы эту историю желтой прессе и удалиться от дел», — подумал он с горькой иронией, представив себе первую полосу таблоида, свой портрет с костылем на фоне леса, где его подкараулила «собака-убийца»: На вкладке должна быть собачья голова (подойдет любая порода), жуткий оскал, кровь со слюной вперемешку. Каков же будет заголовок? «Чудовищная пытка: раненого профессора преследует в горах кровожадный питбуль!» Может, его даже пригласят на ток-шоу. Хоффман тряхнул головой — его совсем не радовал этот черный юмор.
Пес подполз поближе и лег на землю, как домашняя собака, терпеливо ожидающая хозяина. В голове у Хоффмана прозвенело что-то похожее на предупреждающий сигнал. Как ученый, он жаждал воспользоваться моментом и установить, наконец, что пес ведет независимую жизнь. Но пес действовал не как дикая собака, и Хоффман спрашивал себя: неужели он прошел через все это только для того, чтобы узнать, что собаку просто кто-то потерял?
— Иди ко мне, мальчик. — Хоффман протянул руку, как будто в ней была еда, и призывно посвистел. — Иди сюда.
Он говорил мягко, ободряюще, но пес попятился. Очевидно, испуган и недоверчив, и Хоффман подумал, что пес сейчас сбежит.
— Ты боишься меня, да? Я тебя не обижу. Давай, иди ко мне.
Несколько секунд он продолжал говорить, но пес не двигался: поза выражала подозрение и неуверенность, он смотрел на человека, не прижимая ушей и не виляя хвостом, давая понять, что понимает слова. Когда наконец Хоффман отступил назад, у него не оставалось сомнений — это не чей-то питомец. Это домашняя собака, живущая независимо от людей, от их пищи, крова и привязанностей. Пес просто любопытен, вот и все. Дамиан идеально подходит для его исследования.
Вскоре совсем стемнело, и Хоффман мысленно вернулся к собственному удручающему положению. Он поднялся — нужно двигаться, бороться с Холодом, который уже проникал внутрь. Какой-то шорох — где же пес? Яркий золотой окрас в темноте превратился в серый — собака стала почти невидимкой. Хоффман отступил в испуге.
Что за черт!
Пес исчез. Затем вернулся. Затем снова пропал. Стараясь держаться подальше от человека, он куда-то вел его. Профессор на мгновение растерялся, но что еще оставалось делать — он пожал плечами и двинулся за собачьей тенью. Пес возникал из темноты снова и снова, всегда останавливаясь в нескольких шагах от человека. В полной темноте, под затянутым тучами небом идти Хоффману было очень тяжело. Через несколько минут он остановился перевести дух, опершись на ствол дерева.
Да, попал я в переделку.
Поблизости возник темный силуэт питбуля. Через секунду он прилег где-то в стороне от профессора. Хоффман, конечно, слышал истории о собаках, которые чувствовали, что человек в беде, и помогали ему. Как бихевиорист, он слушал такие истории несколько отстраненно. Не отвергал их, но был далек от мнения, будто собаки — те же люди, только маленькие и покрытые шерстью. Действия собаки могут помогать человеку, это несомненно, но его интересовали подлинные мотивы такого поведения.
Отдохнув и немного подумав, ученый вынужден был признать, что он совершенно озадачен. Столь исключительному поведению не было причин. Будь пес просто любопытен, он вел бы себя гораздо осторожнее и не приближался бы к нему. Если же Дамиан — домашний пес, то почему не реагирует на дружелюбные жесты профессора?
Каковы бы ни были мотивы собаки, профессор, дрожа от холода, был признателен живому существу, которое так преданно вело его сквозь абсолютную тьму. Хоть собака и небольшая, уверял себя Хоффман, вид крепыша Дамиана заставит медведей и пум держаться от них подальше. Они снова двинулись вперед, но меньше чем через час Хоффману опять пришлось остановиться. Он был весь покрыт испариной и не имел ни малейшего понятия о том, где находится. Просто шел за мелькающей впереди собакой. У него был компас, но в темноте стрелку не разглядеть, а спичек он с собой не взял, рассчитывая только на дневной переход.
— Я бы сейчас отдал пять — нет, семь лет жизни за чашку кофе, — произнес он в темноту, обращаясь к собаке. Дамиан подошел и улегся в ожидании так близко, что Хоффман мог видеть его очертания. Пес вздохнул и удобно пристроил голову на сложенных передних лапах.
Не устраивайся слишком уютно, дружок, мне надо идти.
Остывающий пот блестящим инеем холодил кожу. Где-то вдалеке слышался шум реки. Обнадеживает. Если река поблизости, можно идти вдоль русла и к утру добраться до лагеря.
Отдохнув несколько минут, он поднялся, и пес опять побежал вперед, указывая путь. Еще около часа они двигались во мраке, ученый был весь в поту, но держался изо всех сил; пес терпеливо ждал его, затем медленно шел дальше, и так — снова и снова.
Где-то далеко за полночь подлесок, сильно затруднявший путь, внезапно кончился, и профессор пошел быстрее. Осторожно ступая на больную ногу, он ощутил странное прикосновение к бедру — что-то вроде ветки, но тверже, ощупал предмет руками и понял, что это туго натянутая веревка. Он громко рассмеялся.
— Сукин сын! — воскликнул он.
Он в лагере. Возле собственной палатки. Здесь его фонарь, трубка, кофе, аспирин и спальный мешок. Невероятная удача. Профессор оглянулся — где Дамиан? Прислушался, но ничего не услышал. Собака исчезла.
— Дамиан? — позвал он в темноту. — Эй, парень, с меня причитается, — пробормотал он, забираясь под тент.
Хоффман не видел собаку до следующего вечера. Он решил дать отдохнуть своей лодыжке дня три-четыре, прежде чем снова отправляться на поиски, и теперь сидел у костра, вытянув больную ногу, наслаждаясь одиночеством своей временной тюрьмы. Кроме коротких болезненных вылазок за дровами, ему больше нечего было делать — только сидеть, пить кофе и курить трубку. «Случаются вещи и похуже, чем вынужденный отдых», — думал он. Время тянулось медленно. Иногда пес приходил, фыркал, метил территорию вокруг костра, и Хоффман был благодарен ему за компанию. Дамиан приближался к костру шагов на двадцать и ложился, как сфинкс, щурясь сквозь оранжевое пламя на человека: Следя за ним, Хоффман поражался сходству этой сцены с представлениями теоретиков, согласно которым современные представители семейства псовых — потомки волков, одомашненных человеком дюжину тысячелетий назад. Раньше он часто об этом задумывался. Но волки не подходили к кострам, так что подобная версия всегда казалась ему слишком примитивной. Что-то произошло — тридцать, сорок, может, даже пятьдесят тысячелетий назад — между человеком, сидевшим у огня, как он сейчас, и собакой, вышедшей из непроглядного леса, как Дамиан. Что бы там ни случилось, в результате у двух видов сложились уникальные взаимоотношения, которые продолжаются много веков. Дамиан, размышлял он, с его острыми купированными ушами и гладкой короткой шерстью, так же не похож на доисторического пса, как стареющий, лысеющий биолог, потягивающий кофе и дымящий трубкой, не похож на первобытного человека. Но сама сцена заставляла задуматься о происхождении дружбы между человеком и собакой. Правда ли, что волки вышли из ночи, как эта собака, и постепенно свыклись с шумом, запахами и поведением приматов у костра? Или то были какие-то другие собачьи предки? Возможно, человек вел себя активнее, ловил диких собак и насильственно приручал их? Или их сплотило некое явление природы, о котором люди пока не подозревают?
