***

Тогда Мариус, как и все остальные в их обществе, считал, что в семье Брэм есть лишь одна дочь — Эвелин, в честь которой и устраивалось мероприятие жарким июньским вечером. Глава семьи тогда рассылал приглашения абсолютно всем, до кого только мог добраться, ведь его дочери исполнялось восемнадцать лет, а, значит, она официально признавалась преемником отцовского бизнеса в медиа сфере и должна была быть представлена будущим партнерам для установления новых связей. Правда, при организации не учли небольшую деталь — проводить празднование в главном зале при не спадающей духоте было большой ошибкой, а потому гости либо пытались покинуть мероприятие пораньше, либо, не желая рушить отношения с Брэмами, пытались разбрестись по территории особняка, как, собственно, и поступил сам парень. Поначалу он хотел перейти в сад, в котором уже находилась некоторая часть гостей, но неожиданно для него самого в нем вспыхнуло любопытство — что может находиться в пустых коридорах особняка сейчас, когда все были сосредоточенны на праздновании? Пытаясь остаться незамеченным, он проскользнул в боковой проход, уже едва освещаемый только появившейся на небе луной, и прошел вглубь дома. На первый взгляд, ничего необычного — однообразные двери с табличками, обозначающими подсобные помещения: кухня, столовая для прислуги, прачечная, спальные комнаты… около одной из которых на пороге стоял поднос с уже остывшей едой.

На самой же двери таблички не было.

Парень недоуменно переводил взгляд с подноса на дверь, после чего решившись постучаться — если не откроют, не беда, но если…

— Аманда, я уже говорила, что не голод… — выглянувшая девушка осеклась, ее каштановые волосы заструились по руке, державшей ручку, а светло-карие глаза расширились в шоке, не ожидая увидеть кого-либо еще. Парень тоже опешил — девушка перед ним была вылитой копией Эвелин, разве что чуть выше в росте, но разве та не была единственным ребенком?! И пока он пытался обработать поступившую информацию, та уже очнулась от шока и резко дернула гостя за руку, утаскивая в свою комнату — тот едва не задел ногой лежавшую еду, переступая через порог и уже оказываясь практически у окна.

В это время незнакомка поспешно оперлась на дверь, разглядывая пришедшего так, будто впервые в жизни увидев — а, возможно, и правда впервые, ведь в комнате не было ни одного устройства техники. Только небольшой шкаф, забитый книгами, письменный стол, на котором лежали несколько ручек и тетрадь с какими-то пометками, и небольшая кровать, которая на глаз была едва по росту девушке. На секунду она отвернулась, прильнув ухом к двери, убеждаясь, что снаружи не слышно ничьих шагов, после чего спросила:

— Кто ты?

— Я Мариус, — решил он ответить коротко и без лишних для нее подробностей, — слишком удивлен, чтобы быть рад знакомству, но да ладно. Лучше скажи, кто ты такая?

— Эшли, — буркнула она, присаживаясь на кровати и теперь уже недоверчиво оглядывая гостя. — Эшли Брэм, если тебя так интересует моя фамилия. Почему ты здесь?

— Не поверишь — просто проходил мимо, — ухмыльнулся Мариус, иронично отмечая, что в этом не было ни капли лжи. — Не ожидал увидеть здесь человека, похожего на главную виновницу торжества как две капли воды, почему-то сидящего взаперти.

— Так вот почему так шумно сегодня… — протянула она, глядя в окно. В глазах отразилась боковая стена забора, находящаяся едва ли не вплотную к дому и в очередной раз подчеркивая ее положение. — А я-то уж как не ожидала визитеров, когда единственная, кто ко мне наведывается, — горничная, которой поручили присматривать за мной отдельно от остальных и держать в тайне мое существование. Благо, хоть не бросает совсем — книги какие передает, учебники, иногда даже объясняет, что непонятно…

— И ты этим довольна?

— А у меня есть выбор? — грустно улыбнулась Эшли. — По крайней мере, до совершеннолетия они не могут избавиться от меня, сбежать сама я не могу, тем более, что, в отличие от книг, тут на меня просто некому обращать внимание. Хотя, это тоже в некотором смысле угнетает.

Мариус печально хмыкнул, осознавая ситуацию. Удивительно еще, как они говорить умудряются — с таким уровнем «поддержки» неудивительно, если б у нее были бы проблемы с речью.

— Ого, тебя это беспокоит? — похоже, что последнюю фразу он неосознанно проговорил вслух. — У меня просто в привычку вошло либо читать вслух, либо комментировать прочитанное, в зависимости от настроения. Правда, речь все равно не настолько связная — заговори мы за что-либо конкретное…

— У тебя все равно неплохо получается. Как насчет того, чтобы поговорить еще? А то останавливать разговор на такой печальной ноте было бы не очень.

— Разве тебе не пора?

Парень хотел было сказать, что все в порядке, но осекся, понимая, что может и правда попасть в передрягу, останься он здесь дольше, поэтому ему пришлось смиренно кивнуть и направиться к двери…

— Лучше через окно, — кивнула Эшли в сторону того. — По коридору уже может кто-то ходить, а так можно отговориться, будто ты шел от сада.

Кивок головы в знак согласия, потом резкое объятие — когда девушка пришла в себя, Мариус уже отстранился, отвернувшись в попытке скрыть заалевшие щеки, пробормотал что-то напоследок и легко перемахнул через оконный проем, направляясь к остальным гостям.

А Эшли неверяще смотрела вслед в попытке убедить себя, что это был не сон.

***

И она действительно думала так, пока через несколько ночей она не услышала стук по стеклу.

Мгновенно подскочив с и правда коротковатой для нее кровати, девушка распахнула окно, впуская заметно прохладный воздух и Мариуса в комнату — тот потирал руки, приговаривая что-то о слишком высоких заборах, после чего развернулся и с улыбкой проговорил:

— А вот и я!

— Вижу, что ты, — улыбнулась Эшли, не веря своим глазам. Он действительно заявился к ней посреди ночи, несмотря ни на что. — Как только умудрился?

— Сказал отцу, что иду в студию, ночевать буду там… и ему не обязательно знать, что перед этим будет сделан небольшой крюк к дому новой знакомой, — его хитрая ухмылка явно выражала удовольствие от удачно выполненной затеи.

— Студия? Вроде художественной?

— Да, именно художественная! Мне нравится рисовать, ради этого даже собираюсь поступать во Флорентийский университет. Хорошо, что отец поддерживает мои стремления, и… ох, прости, наверное, тебе не слишком приятно это слышать, — парень резко осекся, понимая, что может невольно надавить на больные точки.

— О чем ты? — недоуменно поинтересовалась девушка. — Мне интересно тебя слушать, если ты о «запретных темах», — она обозначила последние два слова кавычками, — я к ним вообще не восприимчива, если они не меня касаются. Тем более, — на секунду та осеклась, — у тебя так ярко глаза сияют, когда ты об этом говоришь.

Эшли резко свернулась в клубочек от смущения, пытаясь скрыть румянец.

Повисла неловкая пауза.

— Если ты так говоришь… — наконец проговорил парень, пытаясь вернуться к разговору — или, скорее, будущему монологу. — Тогда хорошо. Ты знала, что в искусстве…

***

— … и тогда я вот так и открыла для себя азы искусствоведенья, — в этот момент, прикрывая все недомолвками и полуправдой, закончила эпизод Эшли, пока она покрывала набросок слоем лака. Эскиз был весьма приблизительным, но, если присмотреться, в нем действительно угадывались черты внешности Мариуса. Закончив с этим, она отложила кисть, посмотрела на результат работы и поднесла к себе дисплей с секцией комментариев, которая была завалена обсуждением истории.

— Ого, как много людей хочет продолжение услышать? Может, тогда стрим с картиной на три части разбить — три истории, три этапа? Да шучу я, ребят, не надо меня закидывать спамом! — отставив картину чуть в сторону, она шумно вздохнула. — Тогда мне придется просто развлекать вас разговором, пока лак подсохнет. С тех пор, как я уже говорила, наши встречи длились всего пару месяцев…

***

— Смотри, что я принес на этот раз, — Мариус увлеченно потряс над головой книгой, словно дразня. — Чтоб не только рассказывать на словах, но и подкрепить их чистой теорией, с нами сегодня будет вот этот справочник об основах рисования!