– Такими вам их представили. Кто же все-таки напал на нее?

– Она не знает.

– Мужчина или женщина?

– Она не знает. Нападали сзади, и уже наступили сумерки. Когда она опомнилась, нападавший был далеко. Короче говоря, она была испугана и думала только о том, как бы скорее попасть домой.

– Она не видела этого человека до того, как он напал на нее? Когда подъезжала к дому?

– Нет. Возможно, он прятался за машинами, стоявшими вдоль тротуара.

– И прохожих не было?

– Ни единого.

– И она не кричала?

– Я не спрашивал ее. – Он начал раздражаться. – Мне это и в голову не пришло, как вы понимаете. Она нуждалась во врачебной помощи, я оказал ее, вот и все.

– Понятно, – сказал я и поднялся. – Не стану вас благодарить, так как эти сведения я из вас выжал. Принимаю ваши факты – вернее то, что вам было рассказано – и хочу предупредить, что вам, возможно, позвонит Ниро Вульф. Я сам найду дорогу.

Он тоже поднялся.

– Если не ошибаюсь, вы произнесли слово «конфиденциально». Могу ли я сообщить миссис Уиттен о том, чтобы она не беспокоилась относительно визита полицейского врача?

– Поверьте, я сделаю все, что в моих силах. Однако на вашем месте я не давал бы обещаний…

Я направился к выходу, но он опередил меня, распахнул передо мною дверь и даже пожелал спокойной ночи.

Итак, я закончил дела несколько раньше, чем рассчитывал. Часы показывали без десяти двенадцать.

Когда меня нет, особенно ночью, входная дверь бывает на цепочке, поэтому мне пришлось позвонить. Открыл Фриц. Я прошел вместе с ним на кухню, достал, из холодильника кувшин молока, взял стакан и направился в кабинет.

– Я вернулся, но один, – объявил я шефу, – зато привез отмычку, которой вы можете отпереть камеру Пампы, если пожелаете. Мне необходимо выпить молока. Мои нервы напряжены до предела.

– Что случилось? – спросил Марко, в нетерпении вскакивая с кресла. – Что вы…

– Оставь его в покое, – проворчал Вульф. – Пусть выпьет молока. Он голоден.

Я закончил свой доклад, одновременно прикончив кувшин молока. Вульф задал вопрос – не заметил ли я следов крови в доме или у подъезда, которые случайно остались не смытыми, но ничего подобного я не видел. Вульф сидел, откинувшись в кресле и закрыв глаза, а Марко мерил шагами кабинет. Затем Марко остановился, ударил кулаком по спинке кресла, и вскричал:

– Они должны немедленно выпустить его! Скажи им! Позвони! Если ты не… Если вы немедленно не сообщите в полицию, я сам сделаю это! Это замечательно! Это шедевр проницательности!

– Помолчи! – оборвал его Вульф.

– Он мыслит, – информировал я Марко, – а вы нарушаете этот процесс. Кричите на меня, если хотите, но не на него. Все не так просто, как кажется. Сообщить полиции – значит выпустить из рук все дело, а если полиция заартачится, и будет настаивать на своей версии, тогда мы и вовсе окажемся безоружными. И никогда не доберемся до этой семейки, разве только с помощью танка. Если же не сообщать ничего полиции, оставить сведения для собственного пользования и начать вынюхивать, кто пырнул миссис Уиттен ножом, то можно донюхаться до того, что прирежут еще кого-нибудь, только на этот раз уже насмерть, и тогда нам останется ждать, за какую сумму нас выпустят под залог до суда.

– Включая и меня? – спросил Марко.

– Конечно! Кто затеял все это ради освобождения Пампы?

Марко вперил в меня взор.

– По-вашему получается, что положение безвыходное. Мы не можем сообщить полиции, и мы не можем не сообщить полиции. И это я назвал шедевром?

– Именно это, и вы совершенно правы. Догадка была блестящая – я даже подумываю о том, чтобы попросить прибавки к жалованию. Теперь им не вывернуться. У нас есть дубина, которой мы можем пригрозить миссис Уиттен, а следовательно, и всем ее отпрыскам. Если ее еще не успели разрезать на кусочки, есть смысл позвонить и сказать, что в течение часа мы желаем видеть ее у нас вместе со всем семейством. Боюсь, впрочем, это не выйдет. Таким образом, проблема сводится к тому, чтобы убедить мистера Вульфа сесть со мной в машину, которая стоит у подъезда, и немедленно поехать туда.

Я не обратил внимания на недовольное хрюканье, раздавшееся из кресла Вульфа.

– Прошло уже много лет, – продолжал я как ни в чем не бывало, – с тех пор как я последний раз пытался убедить его отказаться от правила не выходить из дома по делам. Я бы не стал тратить на это время и сейчас. Но данный случай совершенно особенный. Ни вы, ни Пампа не являетесь нашими клиентами, и Вульф заявил, что не возьмет с вас денег. Он оказывает вам дружеское одолжение, поэтому правило никак не нарушается.

– Вы имеете в виду визит к миссис Уиттен?

– Вот именно. А почему бы нет?

– И вас впустят в дом?

– Вы абсолютно правы: впустят! Особенно, если ей позвонил доктор, а я ставлю десять против одного, что он это сделал.

– И что даст визит?

– Хотя бы то, что в нашем присутствии не произойдет второго убийства. Кроме того, обстановка вполне может подсказать, как нам действовать дальше. – Я не мог удержаться, чтобы не вставить шпильку. – Могу прибавить, что первое мое посещение дало кое-какие результаты.

Марко, потрясая руками, подбежал к Вульфу:

– Ниро! Ты должен ехать! Немедленно! Должен! Прошу тебя!

Вульф приоткрыл глаза и скорбно вздохнул.

– Это единственный выход. Ведь Арчи…

– Я все слышал, – сквозь полуопущенные веки Вульф заметил недопитый бокал пива, взял его и выпил, затем посмотрел на меня. – Тут есть одно слабое место. Ты утверждаешь, что, если мы скроем эту информацию от полиции, и миссис Уиттен окажется убитой, нас ждут неприятности. Почему? С точки зрения закона мы совершенно чисты. Морально мы чисты тоже. Мы принимаем за правду объяснение миссис Уиттен. Стало быть, со стороны детей ей не грозит никакая опасность.

– Неужели вы верите ее объяснениям? – спросил я. – Даже тому, что она не знает, кто на нее напал – мужчина или женщина?

– Почему бы нет?

Я встал, простер руки к небу и снова сел.

– Но это нелогично, – загорячился Марко. – Твои вопросы показывают, что ты уверен: она соврала доктору. Я не понимаю, почему…

– Чушь! – сказал я в отчаянии. – Он отлично знает, что она соврала. Если бы он любил спорить, то я заключил бы пари, что миссис Уиттен порезал один из ее отпрысков – в доме или нет, это не имеет значения – и ей известно, кто это сделал. Я лучше знаю Ниро, чем вы, Марко. Оставить кабинет и поехать ночью по полным опасности улицам? С ума сойти! Куда приятнее лечь в постель и хорошо выспаться, а за это время, кто знает, может такое произойти, что все дело прояснится. Вот в чем загвоздка. Ему лень, Марко.

– Это правда, Ниро?

– Отчасти, – честно признался Вульф. – Да, очевидно, миссис Уиттен находится в опасности. Но Арчи обуреваем не столько благородной страстью уберечь ее от дальнейших покушений, как просто детской обидой, что его недурной, даже блестящий домысел все-таки не может немедленно решить проблему, как бы ему того ни хотелось. Это ясно, но я не вижу причин…

Раздался звонок в дверь. Я поднялся и пошел открывать. Можно было предоставить это Фрицу, но я обрадовался поводу удрать от малоприятных замечаний Вульфа. В нашей входной двери есть вставка матового стекла, сквозь которое можно видеть, что происходит снаружи, но пришедший видеть тебя не может. Выйдя в прихожую, я включил свет на крыльце и посмотрел, кто это там звонит в столь поздний час.

Одного взгляда было достаточно, но я, не веря своим глазам, подошел поближе, и лишь затем вернулся в кабинет.

– Возможно, вы помните, – обратился я к Вульфу, – что велели мне привести сюда шесть человек – во всяком случае, как можно больше из шестерки. Так вот, они здесь. Все шестеро. Сказать им, что вы спите?

– Все шестеро?

– Как один.

Вульф откинул голову и рассмеялся. Это случалось не чаще одного раза в год. Отсмеявшись, он заговорил: