Таисия села, спустила ноги с лавки, стряхивая воспоминания, как шелуху от семечек: «А ведь частенько я к попадье-то наведывалась. Вот и жинку Проше она сосватала».
Сиротка жила у попадьи в послушницах. Тихая, приветливая. Всегда при виде Таисии кланялась в пояс и опускала взор. «Чем не невеста для Проши?» – думала Таисия. Но Прохору-то все Глашку подавай! Вот он, как окрутили с ней Игната, и запил.
Волновалась Таисия, что отцовская сволочность наружу вылезет, но – нет. То ли по молитвам попадьи, то ли её материнские слезы дошли «туда» – на Троицу резко пропала у Прохора тяга к бутылке. Словно отрезал кто. И материнского благословения на свадьбу с сироткой не посмел ослушаться.
Зажил Прохор с молодой жинкой тихо да ладно. Она по хозяйству хлопотала. Он в пастухах ходил. И везде неразлучно с ним была скрипка.
Через четыре года попадья померла. Пред смертью строго наказала Таисии: «Молись отныне денно и нощно. Бог милостив. Глядишь, и вымолишь род про́клятый, и табе грехи отпустятся».
Когда разнесла молва по станице весть о скандале в доме Демида, дошли слова попадьи до ума Таисии. С тех пор вошло в привычку молиться и за Демида, и за Пелагею, и за Глашу с Игнатом. А после и за беспутного их сына Архипа.
Таисия тяжело вздохнула. Встала. Надела тулуп и вышла на крыльцо. Дождь кончился. В свете луны бисером блестели на листьях вишни капли. Пахло мокрым суглинком и прелой соломой. В голове зажурчало привычное «Богородице, Дево, радуйся…» Вдалеке послышались тяжелые хлюпающие шаги.
«Кого энто ночь полночь несёт? – Таисия тревожно вглядывалась в темноту: – Кажись, Демид?!»
Она резко повернулась и шмыгнула в курень, заперев щеколду. И сразу же заскрипели старые доски на крыльце. Раздался грохот.
– Ташка! Не то, спишь?!
Таисия помертвела: «Хмельной?!» А вслух сказала, сжимая ручку двери:
– Чаво табе?! Поздно ж.
– Отворяй! Погутарить надо!
– Поутру приходи, старый чёрт!
Могучий кулак Демида забарабанил еще пуще.
– Отворяй, кому сказано! А то хуже будет!
Таисия затряслась, прям как в тот день. Прокралась к столу, похолодевшей рукой нащупала керосиновую лампу, затеплила её. Вернулась к двери. Отодвинула щеколду и отступила к печке. Демид согнулся в три погибели и вошёл. Потоптался на месте, снял линялую папаху и сверкнул очами из-под нависших седых бровей:
– Ну?! Так и будешь у порога держать?
Таисия опомнилась:
– Тю! С каких таких пор табе моё приглашение надобно?
Демид не ответил. В два шага оказался у стола. Сел на лавку, вытащил из кармана залатанного зипуна газету и швырнул на стол:
– Нету у меня больше сына!
Таисия открыла рот. Хотела что-то сказать, но только сглотнула подступивший к горлу ком. Демид достал из второго кармана бутылку. Таисия, не сводя глаз с Демида, машинально вынула из комода и поставила на стол две стопки. Демид наполнил их до краев:
– Помянем моего Игнашку.
– Шо, помер?! – Таисия пригубила горькую.
Демид снова не ответил.
– Давай, кличь Прошку: сыном мне будет вместо подлого Игнашки!
Таисия опешила:
– Чего удумал, холера? Тридцать лет нос воротил, а таперича Проша сам себе хозяин. Далече они с жинкой живут.
– С жинкой?
– Сын у них растёт.
Демид удивлено поднял брови:
– Внук стало быть? Энто совсем ладно.
Таисия не выдержала:
– Да объясни ты, наконец, что стряслось?!
Демид расправил газету и шарахнул по ней кулаком:
– На вот, полюбуйся! – он прищурился, слегка отодвинулся назад, будто прицеливался, и принялся читать медленно, нараспев: – Продам десяток курей… Не то! Дьявол хромой! Вот! Порываю всякую связь с родителями Демидом Прокопычем и Пелагеей Матвеевной Фроловыми, проживающими в станице Верхне-Морозовской, Голодковского сельсовета, Донского района. По причине личной неприязни и полного не разделения взглядов. Слыхала, шо паскуда творит?
– Это шо?! – недоумевала Таисия.
– «Шо, шо», – зло передразнил Демид, – А вона шо: нету у меня таперича сына!
Таисия осела на лавку:
– Как же так, Демид?
– И всё через энту толстозадую Глашку, разрази её гром! Напялила красную косынку, да айда в сельсовет на ихней адской машинке печатать.
Голос Демида стал плаксивым. Жалость шевельнулась в сердце Таисии, что ребенок в утробе. Нутром угадала, что пришёл Демид со своей бедой, потому что не к кому более ему идти. Словно почуяв, что дал слабину, Демид взревел с новой силой:
– Грамотные все стали враз! Глашка всё в книжки вумные до зари пялится. Да мерзость всякую талдычит старухе моей! – Он скривился в ехидной гримасе: – «Просвещайтесь, мол, маманя, нонче время такое, всё надо ведать». Я их жгу, а она, дура, новые приносит. Эх, мало я её курву на сеновале бил! Батяня мой порол меня вдоль и поперек, и вышел добрый казак! Непоротые, значит беспутные! Игнашка с войны вернулся со свёрнутой башкой и тоже подался в краснопузые.
Демид замолчал. Таисия судорожно подбирала слова, чтобы ненароком не вызвать еще больший приступ гнева:
– А Пелагея-то шо?
Демид вспылил:
– Шо ты всё заладила «шо да шо»? Блажит, старуха «чем таперича корову кормить»! Какая к чёрту лысому корова? Одна из всего стада и осталась. Лучше б кумекала, полоумная, что исть будем: сеять-то неча, да и землицы осталось с гулькин нос. С голоду скоро подохнем!
Он встал. Скомкал газету и швырнул на пол. Потом махнул рукой и вышел. Таисия так и осталась сидеть за столом, пытаясь осознать услышанное и припоминая известие о разрыве Демида с сыном.
Дело было года два назад. Прибежала соседка и шепотом поведала, что, дескать, пришли голодранцы на баз к Фроловым муку изымать. Аккурат бывшие работнички Демида. А за главную у них Глашка. Демид попытался усовестить невестку, но тут вышел из сарая Игнат с мешком припрятанной под стогами мучицы:
– Кончилось ваше время, батяня! Гнули вы жинку мою под себя, ломали, ан нет! Она вона, что ковыль степной, забурлила волной под могучим ветром. Стелется, пластается, а чуть что и встала в полный рост. Любо мне энто, любо! И шо вам поперек живота, то дюже ладно!
Демид затрясся весь, замахнулся на Глашку, но она взяла у стоявшего рядом работника кнут и что есть мочи хлестнула по земле под ногами Демида. Он отскочил. Глаша звонко рассмеялась:
– Ну, шо, не по зубам вам, батяня, Глашкины ляжки таперича?
Работники нестройными голосами загоготали. Глаша записала количество вынесенных мешков в ведомость и велела сгружать их на подводу.
Демид побелел. Чертыхнулся. Обвел собравшихся на базу взглядом, полным ненависти, и спешно скрылся в распахнутых воротах гумна.
Глава 5
Уфа встретила проливным дождём. Порыв ветра вывернул зонт наизнанку и чуть не вырвал из рук. Жалобно тренькнула сломанная спица. Ну и погодка! Короткое пальто продувало насквозь. Шарф мокрой тряпкой хлестал по лицу. Беретка промокла. Вода струями стекала по щекам. Замешкавшись, я получила сильный толчок в спину и чуть не выронила скрипку. Крепко обхватила кожаный футляр и побрела между снующими по привокзальной площади людьми.
Под стеклянным навесом остановки собралось человек пятнадцать. Подъехала маршрутка. Я ринулась к ней. Лишь бы хватило места! Люди вереницей заходили в салон. Я нетерпеливо топталась в конце очереди. Как назло: дверцу задвинули перед самым носом. Что за день?! Не хватало опоздать!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
