— Наведи тут порядок и все закроется, черт возьми!

Нарцисса вздыхает.

— И за мужем тоже, если не сложно, — наигранно хмурится она, а после снова улыбается.

— Конечно, миссис Малфой.

Драко фыркает, когда багажник наконец закрывается и идет обнимать мать на прощание, после чего тут же садится в машину на заднее сидение. Люциус целует жену, трепетно погладив по щеке.

Гермиона садится назад к Драко и протягивает ему еще одну бутылку с водой. Также без слов, а после надевает наушники и закрывает глаза, наслаждаясь тем, какая поездка ей предстоит.

========== 3. ==========

Это гребанный ад, а не поездка. Если бы Гермионе сказали о том, что ее ждет в дороге, она бы непременно вышла из машины.

Прямо на ходу.

Стенания Драко из-за похмелья были еще цветочками, которые Гермиона благополучно собирает букетами на протяжении всей своей дружбы с ним, самое страшное начинается в тот момент, когда они прибывают в аэропорт, и у них задерживается рейс.

Гермиона всегда считала себя удачливым человеком, по-настоящему, действительно удачливым. У нее никогда не было проблем с учебой или парнями, она никогда не попадала в страшные ситуации, которые хоть как-то угрожали бы ее жизни.

Она даже никогда не лежала в больницах, никогда не ломала конечностей, да и болела всего пару раз за всю жизнь, и это была обычная простуда, которая сама собой проходила через день.

Сейчас, кажется, удача решила помахать ей рукой на прощание, потому что иного объяснения у нее не было. Их рейс задерживается уже на два часа, в единственной работающей ночью кофейне аэропорта заканчиваются зерна, а еще у нее садится телефон.

— Невероятно, — цокает она языком, когда гаджет потухает у нее в руках. — Что за черная полоса сегодня.

— Вселенная против того, чтобы ты прибыла в Ри-им, — зловеще произносит Драко, нависнув над ней.

— Ой, отстань, — машет она рукой.

Шутка и правда кажется Гермионе совершенно не смешной, потому что она никогда не сталкивалась раньше с таким чудовищным невезением. Слова Драко не идут у нее из головы, и девушке кажется, что все последующие несчастья связаны с тем фактом, что Драко это сказал.

Автомат зажевывает ее купюру с высоким номиналом, но, как бы Гермиона ни била по нему, ничего не помогает. Драко удается найти еще одну кофейню на другом конце аэропорта, и он приносит девушке кофе, за что она искренне его благодарит, а затем благополучно обжигается напитком.

Она никогда не обжигалась! Не было такого даже в детстве! Раздосадованная всеми текущими обстоятельствами, она уже хочет сказать Драко, что вся эта совместная поездка — определенно плохая идея, как вдруг диспетчер объявляет о том, что погода нормализовалась, и рейс до Рима готов отправиться в путь.

— Странно всё это, — хмурится Грейджер, пока они стоят в очереди.

— Что именно? — закинув себе на плечо портфель, спрашивает Драко.

— Да я вам поездку срываю, буквально, — откровенничает она, покачав головой.

Драко фыркает.

— Она бы сорвалась, если бы ты не поехала, — отвечает он, — отца я, конечно, всецело уважаю, но месяц с ним под одной крышей — вот спасибо, не надо.

Гермиона улыбается.

— Так что брось херню говорить и дуй в салон, — подталкивает он ее вперед.

Несколько грудничков на руках пассажиров в очереди дают всем остальным понять, что перелет легким не будет, и это в действительности оказывается так. Не успевает самолет взлететь, как малыши начинают верещать во все глотки, что есть сил, а замученные мамаши, сгорая от стыда, качают их на руках в носу самолета, без конца убаюкивая.

Все без толку.

— Я сейчас взвою, — сознается Драко, накрывая лицо ладонями.

— Не тебе одному тяжело, Малфой, возьми себя в руки, — трет виски Грейнджер. — Я сейчас только твоему отцу завидую по-черному.

Люциус, буквально повиснув на подушке под шею, благополучно сопит с открытым ртом и видит десятый сон. Он настолько задолбался на работе и за рулем до аэропорта, что ему хватило всего одной таблетки от укачивания, чтобы заснуть праведным сном младенца.

Чего, конечно, не скажешь о других младенцах в этом самолете.

— Может, примем по таблетке твоего отца, — предлагает Грейнджер.

— Идея, конечно, отличная, но не для полета в самолете, — замечает Драко. — Мы уже как-то попробовали таблетки, которые я стащил у отца в кабинете. Помнишь, что было?

— Такой приход в жизни не ловила, — соглашается Грейнджер. — Мы тогда в поле лежали или где?

— На бейсбольном, ага, — вспоминает Малфой. — Мы с тобой тогда почти поцеловались.

— Я наклонилась не к тебе, а рядом, меня тошнило, — напоминает ему Грейнджер.

— Не имеет значения.

Они тихонько смеются. Драко вытаскивает наушники, включает панель на кресле напротив и включает какую-то малобюджетную дрянную комедию, но, учитывая обстоятельства, не такая уже она и дрянная.

Гермиона прикладывается головой к плечу Драко и тот фыркает сначала, потому что неудобно, Грейнджер. Но потом успокаивается, позволяет девушке устроиться удобнее и сам прикладывается к ее волосам своей щекой. Полет уже не кажется таким уж и плохим.

Ровно до того момента, пока…

— Твою мать!

Гермиона резко просыпается от того, что Драко сжимает ее руку, а второй намертво хватается за подлокотник кресла. Самолет трясет снова, и несколько человек синхронно вскрикивают. В салоне гаснет свет и загораются аварийные алые огни.

— Уважаемые пассажиры! — слышится на весь салон голос из динамика. — Наш самолет попал в зону турбулентности, просим вас не вставать со своих мест и пристегнуть ремни безопасности. Спасибо!

Самолет трясет снова, в этот раз сильнее. Так, что Гермиона подпрыгивает на месте, хватаясь за руку Драко сильнее. Люциус даже ухом не ведет, видит десятый сон, покачиваясь в кресле. Богатырский сон, черт возьми.

— Мы умрем, — шепчет она.

— Заткнись, Грейнджер, — выплевывает Драко. — Вроде умная, а такую чушь несешь временами.

А сам держит ее руку и не отпускает, прижав к себе. За иллюминатором бушует непогода, все небеса пепельно-чернильные, маркие, в такую погоду летать нельзя, самолет может разорвать в щепки.

Самолет снова трясет. Большое количество людей вскрикивает. Младенцы, что удивительно, замолкают.

— Класс, — всплескивает рукой Драко, выплескивая свою тревогу в злость, — то есть, чтобы эти спиногрызы заткнулись, нам нужно было оказаться в ситуации, которая угрожала бы жизни. Класс!

— Драко, — Гермиона сидит с закрытыми глазами, вжавшись в сидение, — хватит. Мне страшно.

Самолет бросает в сторону, Гермиона чувствует, как чуть съезжает по креслу вправо, и сильнее зажмуривает глаза. Это ее первый полет на самолете, и теперь он запомнится ей на всю оставшуюся жизнь.

Кто-то на небесах определенно не хочет, чтобы она попала в Италию. Почему все сегодня против нее? У Гермионы такое чувство, словно все неудачи, которых она избежала за всю свою жизнь, разом свалились на нее единым скопом.

Гермиона вскрикивает, когда самолет подбрасывает в очередной раз. Такое чувство, словно все органы разом поднимаются следом за толчком. Гермиона сглатывает пульс, долбящий в глотке.

— Уймись, Грейнджер, — старается разозлить ее Малфой.

Обычно это помогает, всегда помогало, но сейчас он смотрит на нее, такую бледную, такую страшно испуганную, и сжимает ее ладонь, прикасаясь к ее ледяным пальцам губами, потому что так надо, потому что этот жест означает, не бойся, Грейнджер, я же здесь.

И это помогает. Гермиона даже открывает глаза, чтобы посмотреть на Драко. Он смотрит в другую сторону. Тяжело у них обоих всегда было с этим. С выражением чувств.

— Уважаемые пассажиры! Благодарим вас за сотрудничество! Мы прошли зону турбулентности, посадка самолета в аэропорту Рима ожидается через двадцать пять минут. Спасибо, что выбрали нашу компанию!

Гермиона смотрит в иллюминатор и видит, как небеса словно разделились на две равные части: одна, совсем чернильно-черная, остается позади них, вторая — чисто голубая, простираеся впереди.